Номер набран, на другом конце снимают трубку.
- Кэрк, - говорит Говард. - Мне передали, чтобы я вам позвонил.
- Девушка, присматривающая за вашими детьми, очень компетентна, - говорит голос Марвина на том конце, - насколько я понял, она одна из наших студенток.
- Да, - говорит Говард.
- Я сожалею, что заставил вас звонить, когда вы только что вернулись с утомительной встречи, - говорит Марвин. - До чего же мои коллеги преданы своей работе, тогда как я, стыжусь сказать, посиживаю дома в тихом уюте. Боюсь, утреннее совещание совсем меня вымотало. И встревожило.
- Могу себе представить, - говорит Говард.
- Но я звоню не из-за этого, - говорит Марвин. - Со своими бедами я должен справляться сам. Нет, догадайтесь, чем я скоротал вечер.
- Не могу себе представить, - говорит Говард.
- Я просматривал эссе Кармоди, - говорит Марвин.
- Не самый увлекательный способ скоротать вечер, - говорит Говард.
- Да, - говорит Марвин, - скучное и утомительное чтение. Беда в том, и это причина моего звонка, что оно вызывает тревогу.
- Почему оно вас встревожило? - спрашивает Говард.
- Ну, - говорит Марвин, - вы когда-нибудь задумывались над тем, насколько труден и неясен наш метод оценивать работу студентов?
- Я часто осуждал его как предельно искусственный, - говорит Говард, - однако это наш метод.
- Попытка поместить человека на шкале достоинств, вынести вердикт, считаем ли мы, что он выдержал или провалился, попытка обрести объективные мерила.
- Хотя любые заключения на самом деле идеологически субъективны, - говорит Говард.
- Однако мы согласились попробовать, - говорит Мар-вин, - мы согласились, что можем достичь консенсуса в методе оценок.
- Не все мы, - говорит Говард. - Должен ли я заключить из этого, что вы ставите под вопрос оценки, которые я дал Кармоди?
- Я с вашего разрешения сформулировал бы это так, - говорит Марвин. - Не могли бы мы обсудить их неофициально и не в рабочие часы?
- То есть вы считаете, что эссе Кармоди вполне хороши?
- Нет, - говорит Марвин, - они плохи и проблематичны. Беда в том, что они уклончивы, не отвечают задачам, которые вы перед ним ставили. Но кроме того, они указывают на ум, проницательность и культурный охват. Проблема в том, как оценить уровень слабости и неудачи.
- Не вижу никакой проблемы, - говорит Говард, - они во всех отношениях никуда не годны.
- Я прочел каждый по три раза, Говард, - говорит Марвин. - При оценивании часто бывают расхождения, и выработаны способы разрешать несогласия. Мое впечатление сводится к тому, что вы не используете нашу изящную шкалу оценок с ее плюсами, и минусами, и вопросительными знаками плюс-минус с той искусностью, с какой могли бы. Так, я обнаружил, читая их, что я часто тут ощущал возможное «С», а там так даже «В» с минусом, где вы прибегаете к безоговорочному и сокрушающему «F».
- Так-так, - говорит Говард, - а с какой стати вы взяли на себя оценку эссе Кармоди?
- По полному праву, Говард, - говорит Марвин, - видите ли, и я не сомневаюсь, что вам это известно, в конечном счете оценки у нас выставляются не индивидуальными руководителями, но университетом. На практике университет - это совет назначенных экзаменаторов. И мы с вами оба экзаменаторы.
- Я не согласен с этим, - говорит Говард, - а потому не стану обсуждать с вами оценки Кармоди. Эти оценки могут обсуждаться только вкупе с его работой на моих семинарах, которую никто другой не видит и не может оценить. Я составил суждение о нем как преподаватель, и вы в любом случае должны доверять мне.
В трубке пауза, а затем Марвин говорит:
- Итак, мой неофициальный выход из положения вас не устраивает.
- Абсолютно, - говорит Говард. - Я не намерен снова заглядывать в эссе Кармоди. Я вообще не намерен в дальнейшем глядеть на Кармоди и допускать его на мой семинар.
- О Господи, - говорит Марвин, - Господи, Господи. Провалившийся студент. Но относится ли это к нему? Для этого требуется очень высокая степень неспособности.
- Я считаю, что Кармоди полностью отвечает всем критериям неспособности, какие только вы можете придумать.
- В таком случае, боюсь, мне придется формально заявить о моем несогласии с вами, Говард, - говорит Марвин. - Естественно, я навел справки и выяснил, какой процедуре следует университет в случае несогласия экзаменаторов. Мы передаем вопрос на решение других экзаменаторов, и именно так я намерен поступить. Я распоряжусь, чтобы с эссе Кармоди были сделаны фотокопии с изъятием всех ваших оценок и замечаний, не такой уж малый секретарский труд, но необходимый для установления объективности. Надеюсь, вы сочтете это приемлемым и справедливым.
- Нет, - говорит Говард, - ни в коем случае. Вы оцениваете не Кармоди, вы оцениваете меня. Вы ставите под сомнение мою компетентность как преподавателя, и я ставлю под сомнение ваше право на это.
- Вы все еще… э… чувствуете, что мы не можем уладить это неофициально? - спрашивает Марвин.
- Нет, - говорит Говард. - Я думаю, вы обеспечили себя настоящим яблоком раздора.
- Ну, извините, что я потревожил вас дома, - говорит Марвин, - я крайне против того, чтобы нарушать часы досуга моих коллег, но это казалось наилучшим выходом. Как Барбара?
- Очень хорошо, - говорит Говард.
- Отлично, - говорит Марвин. - Спокойной ночи, Говард.
- Спокойной ночи, - говорит Говард и кладет трубку красного телефона.
Несколько секунд он продолжает сидеть за своим столом; потом слышит и определяет неясный звук, доносящийся сверху. Он встает с кресла и поднимается в холл. В холле темно; но, босая, в мясницком фартуке, Фелисити стоит и смотрит на него в двух шагах от телефона.
- Ты подслушивала, - говорит он. - Это частный разговор, Фелисити.
Фелисити улыбается ему и словно не понимает его мысли.
- Ах, Говард, миленький, что значит частный? - спрашивает она.
- Частный - значит, что я могу заниматься моими делами в моем доме без постороннего вмешательства, - говорит Говард.
- Но разве же это не буржуазная позиция? - говорит Фелисити.
- Собирайся, - говорит Говард, - я отвезу тебя на твою квартиру.
Фелисити прислоняется спиной к стене; она говорит:
- Я никуда не поеду.
- Еще как поедешь, - говорит Говард. Глаза Фелисити наполняются слезами.
- Погляди, какую я для тебя сделала уборку, - говорит она. - Разве она ничего не стоит? Позволь мне остаться.
- Это невозможная ситуация, Фелисити, - говорит Говард. - А теперь идем к машине.
Он берет ее за локоть. Они идут по холлу.
- Нет, - говорит Фелисити и вырывает руку, - ты ведешь себя по-дурацки.
- Почему я веду себя по-дурацки? - спрашивает Говард.
- Я теперь тебе очень нужна, - говорит Фелисити. - Что, если они будут спрашивать о Джордже Кармоди участников твоего семинара?
- Не думаю, что кому-нибудь захочется расспрашивать участников моего семинара о Джордже, - говорит Говард.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
- Кэрк, - говорит Говард. - Мне передали, чтобы я вам позвонил.
- Девушка, присматривающая за вашими детьми, очень компетентна, - говорит голос Марвина на том конце, - насколько я понял, она одна из наших студенток.
- Да, - говорит Говард.
- Я сожалею, что заставил вас звонить, когда вы только что вернулись с утомительной встречи, - говорит Марвин. - До чего же мои коллеги преданы своей работе, тогда как я, стыжусь сказать, посиживаю дома в тихом уюте. Боюсь, утреннее совещание совсем меня вымотало. И встревожило.
- Могу себе представить, - говорит Говард.
- Но я звоню не из-за этого, - говорит Марвин. - Со своими бедами я должен справляться сам. Нет, догадайтесь, чем я скоротал вечер.
- Не могу себе представить, - говорит Говард.
- Я просматривал эссе Кармоди, - говорит Марвин.
- Не самый увлекательный способ скоротать вечер, - говорит Говард.
- Да, - говорит Марвин, - скучное и утомительное чтение. Беда в том, и это причина моего звонка, что оно вызывает тревогу.
- Почему оно вас встревожило? - спрашивает Говард.
- Ну, - говорит Марвин, - вы когда-нибудь задумывались над тем, насколько труден и неясен наш метод оценивать работу студентов?
- Я часто осуждал его как предельно искусственный, - говорит Говард, - однако это наш метод.
- Попытка поместить человека на шкале достоинств, вынести вердикт, считаем ли мы, что он выдержал или провалился, попытка обрести объективные мерила.
- Хотя любые заключения на самом деле идеологически субъективны, - говорит Говард.
- Однако мы согласились попробовать, - говорит Мар-вин, - мы согласились, что можем достичь консенсуса в методе оценок.
- Не все мы, - говорит Говард. - Должен ли я заключить из этого, что вы ставите под вопрос оценки, которые я дал Кармоди?
- Я с вашего разрешения сформулировал бы это так, - говорит Марвин. - Не могли бы мы обсудить их неофициально и не в рабочие часы?
- То есть вы считаете, что эссе Кармоди вполне хороши?
- Нет, - говорит Марвин, - они плохи и проблематичны. Беда в том, что они уклончивы, не отвечают задачам, которые вы перед ним ставили. Но кроме того, они указывают на ум, проницательность и культурный охват. Проблема в том, как оценить уровень слабости и неудачи.
- Не вижу никакой проблемы, - говорит Говард, - они во всех отношениях никуда не годны.
- Я прочел каждый по три раза, Говард, - говорит Марвин. - При оценивании часто бывают расхождения, и выработаны способы разрешать несогласия. Мое впечатление сводится к тому, что вы не используете нашу изящную шкалу оценок с ее плюсами, и минусами, и вопросительными знаками плюс-минус с той искусностью, с какой могли бы. Так, я обнаружил, читая их, что я часто тут ощущал возможное «С», а там так даже «В» с минусом, где вы прибегаете к безоговорочному и сокрушающему «F».
- Так-так, - говорит Говард, - а с какой стати вы взяли на себя оценку эссе Кармоди?
- По полному праву, Говард, - говорит Марвин, - видите ли, и я не сомневаюсь, что вам это известно, в конечном счете оценки у нас выставляются не индивидуальными руководителями, но университетом. На практике университет - это совет назначенных экзаменаторов. И мы с вами оба экзаменаторы.
- Я не согласен с этим, - говорит Говард, - а потому не стану обсуждать с вами оценки Кармоди. Эти оценки могут обсуждаться только вкупе с его работой на моих семинарах, которую никто другой не видит и не может оценить. Я составил суждение о нем как преподаватель, и вы в любом случае должны доверять мне.
В трубке пауза, а затем Марвин говорит:
- Итак, мой неофициальный выход из положения вас не устраивает.
- Абсолютно, - говорит Говард. - Я не намерен снова заглядывать в эссе Кармоди. Я вообще не намерен в дальнейшем глядеть на Кармоди и допускать его на мой семинар.
- О Господи, - говорит Марвин, - Господи, Господи. Провалившийся студент. Но относится ли это к нему? Для этого требуется очень высокая степень неспособности.
- Я считаю, что Кармоди полностью отвечает всем критериям неспособности, какие только вы можете придумать.
- В таком случае, боюсь, мне придется формально заявить о моем несогласии с вами, Говард, - говорит Марвин. - Естественно, я навел справки и выяснил, какой процедуре следует университет в случае несогласия экзаменаторов. Мы передаем вопрос на решение других экзаменаторов, и именно так я намерен поступить. Я распоряжусь, чтобы с эссе Кармоди были сделаны фотокопии с изъятием всех ваших оценок и замечаний, не такой уж малый секретарский труд, но необходимый для установления объективности. Надеюсь, вы сочтете это приемлемым и справедливым.
- Нет, - говорит Говард, - ни в коем случае. Вы оцениваете не Кармоди, вы оцениваете меня. Вы ставите под сомнение мою компетентность как преподавателя, и я ставлю под сомнение ваше право на это.
- Вы все еще… э… чувствуете, что мы не можем уладить это неофициально? - спрашивает Марвин.
- Нет, - говорит Говард. - Я думаю, вы обеспечили себя настоящим яблоком раздора.
- Ну, извините, что я потревожил вас дома, - говорит Марвин, - я крайне против того, чтобы нарушать часы досуга моих коллег, но это казалось наилучшим выходом. Как Барбара?
- Очень хорошо, - говорит Говард.
- Отлично, - говорит Марвин. - Спокойной ночи, Говард.
- Спокойной ночи, - говорит Говард и кладет трубку красного телефона.
Несколько секунд он продолжает сидеть за своим столом; потом слышит и определяет неясный звук, доносящийся сверху. Он встает с кресла и поднимается в холл. В холле темно; но, босая, в мясницком фартуке, Фелисити стоит и смотрит на него в двух шагах от телефона.
- Ты подслушивала, - говорит он. - Это частный разговор, Фелисити.
Фелисити улыбается ему и словно не понимает его мысли.
- Ах, Говард, миленький, что значит частный? - спрашивает она.
- Частный - значит, что я могу заниматься моими делами в моем доме без постороннего вмешательства, - говорит Говард.
- Но разве же это не буржуазная позиция? - говорит Фелисити.
- Собирайся, - говорит Говард, - я отвезу тебя на твою квартиру.
Фелисити прислоняется спиной к стене; она говорит:
- Я никуда не поеду.
- Еще как поедешь, - говорит Говард. Глаза Фелисити наполняются слезами.
- Погляди, какую я для тебя сделала уборку, - говорит она. - Разве она ничего не стоит? Позволь мне остаться.
- Это невозможная ситуация, Фелисити, - говорит Говард. - А теперь идем к машине.
Он берет ее за локоть. Они идут по холлу.
- Нет, - говорит Фелисити и вырывает руку, - ты ведешь себя по-дурацки.
- Почему я веду себя по-дурацки? - спрашивает Говард.
- Я теперь тебе очень нужна, - говорит Фелисити. - Что, если они будут спрашивать о Джордже Кармоди участников твоего семинара?
- Не думаю, что кому-нибудь захочется расспрашивать участников моего семинара о Джордже, - говорит Говард.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85