Чудесно. Ты чудесная, Флора.
- Ты мне лгал, - говорит Флора, свирепо глядя на него со своего возвышения, - так ведь?
- Когда?
- Сегодня утром у себя в кабинете, - говорит Флора.
- Каким образом? - спрашивает Говард.
- Не сказав мне то, что ты знал. Не сообщив мне всей правды.
- Чересчур уж много правды, чтобы ее всю сообщать, - говорит Говард весело.
- Не понимаю, почему я допустила, чтобы ты кончил день у меня.
- Так ты же не допустила, чтобы я кончил, - говорит Говард.
Флора хихикает и говорит:
- Допустила, чтобы ты пришел сюда.
- Потому что хотела узнать остальное, - говорит Говард. - Потому-то, разумеется, я тебе остального и не сказал.
- Ах так? - говорит Флора. - Тогда скажи мне одно…
- Ш-ш-ш-ш, - говорит Говард. - Во время хорошей психологической встречи участники сначала занимаются главной темой, а вопросы задаются потом.
- Ладно, Говард, - говорит Флора. - Ладно, Говард.
И она извивается над ним, ее груди подпрыгивают, ее грудная клетка напряжена. Ее тело тут единожды, и дважды и трижды, потому что два ночника на тумбочках по обе стороны кровати отбрасывают его тенями высоко на стены. Эти абрисы - внушительное тело и его тени - ритмично движутся, и кровать ритмично вибрирует; личностный пульс в теле Говарда бьется сильно; и в семь часов пятьдесят две минуты в четверг 3 октября время звякает, как будильничек Бениты Прим, достигает пика, отцеживается, взрывается; а затем расползается, расширяется и снова становится дряблым, и обычным, и хронологическим временем, когда голова Флоры падает на грудь Говарда, и ее тело падает на него, и часы тикают в пустоту на тумбочке рядом с его вспотевшей головой.
Кровать под ними вибрирует медленно, лениво. Затем тело Флоры соскальзывает с него и замирает у его бока в тесном соприкосновении, хрупком единении. Их пот подсыхает, их пульсы замедляются, тени неподвижны. Они лежат так вместе. Флора с левой ладонью Говарда на ее большой правой груди, ее тело - длинное и плотное; Флора с ее докторской гейдельбергской степенью и ее знаменитой небольшой книгой о развитии привязанностей у маленьких детей. И Говард с правой ладонью Флоры на внутренней стороне его левого бедра - его аккуратное, пружинистое тело, усы Сапаты такие черные на его коже; Говард с его репутацией радикала, и его двумя широко известными книгами о современных нравах, и его многочисленными выступлениями по телевидению. Они лежат так в спальне компактной современной квартиры Флоры с обслуживанием, с гостиной вполне приличных размеров, отлично оборудованной кухонькой, второй спальней, служащей кабинетом, санузлом с ванной и встроенным душем, в одном из домов красивого квартала среди ухоженной природы зеленого пригорода, описываемого агентами, вербующими жильцов, как идеально отвечающий всем требованиям современного образа жизни, а особенно для одиноких людей умственного труда. Они лежат, а затем Флора шевелится, слегка поворачивается, приподнимает голову. У нее глубокое, серьезное, интеллектуальное лицо; оно наклоняется к нему. Он открывает глаза, он закрывает их снова, он снова их открывает.
- Хорошо, - говорит он. - Отлично. Идеальная психологическая встреча.
Флора проводит ногтем по середине его груди; его рука тянется и гладит ее по волосам. Ее серьезное лицо все еще обращено к нему.
- Да, - говорит она и добавляет: - Говард?
- Да? - говорит Говард.
- Говард, - говорит она, - ну, как семья?
XI
Есть люди, которые задают вопрос «ну, как семья?» и, получив ответ «прекрасно», бывают вполне удовлетворены; но есть другие люди, подлинные специалисты, которые ожидают ответа совсем иного рода. Семьи - специальность Флоры; по всему миру есть семьи, зародышевые и многоступенчатые, патриархальные и матриархальные, семьи проваренные и семьи сырые, которые окостенело замирают в своей функции выращивания детей, выменивания дочерей, запрещения инцеста, в практике обмена женами, совершения обряда обрезания, ритуальной трапезы, когда Флора входит на их вырубку, или в их племенной дом, или в их гостиную с блокнотом в руке и спрашивает: «Ну, как семья?» Это серьезный взыскующий вопрос о вселенной; и Флора ищет вселенский ответ. Ибо Флора славится вопросами. Когда она не у себя в квартире с обслуживанием в зеленом пригороде с ухоженной природой или не на полевых исследованиях где-то в широком мире, ее надо искать на конгрессах и заседаниях в небольших залах Лондона или Цюриха; там она обычно сидит у левого прохода в первых рядах и по окончании доклада встает первой, высоко держа карандаш, чтобы привлечь к себе внимание, и задает исходный и наиболее сокрушающий вопрос. («Я надеялась привести доказательства, указывающие на полную бессмысленность такого подхода к проблеме. К счастью, докладчик, возможно, сам того не сознавая, доказал это самим докладом. А что касается моего вопроса…») Флора, как широко известно всюду, где бы она ни появлялась, крайне внушительна с этими ее темными серьезными глазами, ее твердостью и крупным, внушающим робость телом. А что до ее более интимных отношений, ну так Говарду во время тех счастливых случаев, когда ему оказана эта высокая честь и он лежит на ее вибрирующей постели в ее большой белой спальне, иногда кажется, что Флора вложила в совокупление, занятие, в котором она, бесспорно, крайне искусна и талантлива, новую цель и значимость. Она рассматривает его как тактическое улучшение традиционной кушетки психоаналитика; открывая возможность более полной откровенности, большей интимности, оно поэтому неизбежно ведет к более полноценным вопросам. И вот он глядит снизу вверх на ее серьезное лицо, вглядывающееся в него через его согнутый локоть; он взвешивает; он говорит:
- Ну, конечно, это старая история.
- Ах, Говард, - говорит Флора, - мне нужна новая история. А какая старая история?
- Ну, когда я наверху, Барбара внизу, - говорит Говард, - и наоборот.
- Когда ты наверху кого, Барбара внизу под кем? - спрашивает Флора.
- Флора, ты вульгарна, - говорит Говард.
- Нет, в действительности, - говорит Флора. - Так Барбара сейчас внизу?
- Ну, я наверху, - говорит Говард. - В самой гуще.
- Тебе следует последить за Барбарой, - говорит Флора.
- Да все как обычно, - говорит Говард. - Мы ведем бой, представители мужских и женских прав, Барбара говорит: «Передай соль». А затем, если я передаю, она ухмыляется. Еще одна победа сестер над братьями.
- Брак, - говорит Флора, - самая передовая форма ведения войны в современном мире. Но, разумеется, ты, как правило, передаешь перец.
Говард смеется и говорит «да».
- По случайности, - говорит Флора.
- Ах, Флора, - говорит Говард, - тебе следовало бы выйти замуж. Ты бы замечательно управлялась.
Постель колышется; Флора приподнимается со своего места впритык к Говарду и садится, подтянув колени к подбородку;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
- Ты мне лгал, - говорит Флора, свирепо глядя на него со своего возвышения, - так ведь?
- Когда?
- Сегодня утром у себя в кабинете, - говорит Флора.
- Каким образом? - спрашивает Говард.
- Не сказав мне то, что ты знал. Не сообщив мне всей правды.
- Чересчур уж много правды, чтобы ее всю сообщать, - говорит Говард весело.
- Не понимаю, почему я допустила, чтобы ты кончил день у меня.
- Так ты же не допустила, чтобы я кончил, - говорит Говард.
Флора хихикает и говорит:
- Допустила, чтобы ты пришел сюда.
- Потому что хотела узнать остальное, - говорит Говард. - Потому-то, разумеется, я тебе остального и не сказал.
- Ах так? - говорит Флора. - Тогда скажи мне одно…
- Ш-ш-ш-ш, - говорит Говард. - Во время хорошей психологической встречи участники сначала занимаются главной темой, а вопросы задаются потом.
- Ладно, Говард, - говорит Флора. - Ладно, Говард.
И она извивается над ним, ее груди подпрыгивают, ее грудная клетка напряжена. Ее тело тут единожды, и дважды и трижды, потому что два ночника на тумбочках по обе стороны кровати отбрасывают его тенями высоко на стены. Эти абрисы - внушительное тело и его тени - ритмично движутся, и кровать ритмично вибрирует; личностный пульс в теле Говарда бьется сильно; и в семь часов пятьдесят две минуты в четверг 3 октября время звякает, как будильничек Бениты Прим, достигает пика, отцеживается, взрывается; а затем расползается, расширяется и снова становится дряблым, и обычным, и хронологическим временем, когда голова Флоры падает на грудь Говарда, и ее тело падает на него, и часы тикают в пустоту на тумбочке рядом с его вспотевшей головой.
Кровать под ними вибрирует медленно, лениво. Затем тело Флоры соскальзывает с него и замирает у его бока в тесном соприкосновении, хрупком единении. Их пот подсыхает, их пульсы замедляются, тени неподвижны. Они лежат так вместе. Флора с левой ладонью Говарда на ее большой правой груди, ее тело - длинное и плотное; Флора с ее докторской гейдельбергской степенью и ее знаменитой небольшой книгой о развитии привязанностей у маленьких детей. И Говард с правой ладонью Флоры на внутренней стороне его левого бедра - его аккуратное, пружинистое тело, усы Сапаты такие черные на его коже; Говард с его репутацией радикала, и его двумя широко известными книгами о современных нравах, и его многочисленными выступлениями по телевидению. Они лежат так в спальне компактной современной квартиры Флоры с обслуживанием, с гостиной вполне приличных размеров, отлично оборудованной кухонькой, второй спальней, служащей кабинетом, санузлом с ванной и встроенным душем, в одном из домов красивого квартала среди ухоженной природы зеленого пригорода, описываемого агентами, вербующими жильцов, как идеально отвечающий всем требованиям современного образа жизни, а особенно для одиноких людей умственного труда. Они лежат, а затем Флора шевелится, слегка поворачивается, приподнимает голову. У нее глубокое, серьезное, интеллектуальное лицо; оно наклоняется к нему. Он открывает глаза, он закрывает их снова, он снова их открывает.
- Хорошо, - говорит он. - Отлично. Идеальная психологическая встреча.
Флора проводит ногтем по середине его груди; его рука тянется и гладит ее по волосам. Ее серьезное лицо все еще обращено к нему.
- Да, - говорит она и добавляет: - Говард?
- Да? - говорит Говард.
- Говард, - говорит она, - ну, как семья?
XI
Есть люди, которые задают вопрос «ну, как семья?» и, получив ответ «прекрасно», бывают вполне удовлетворены; но есть другие люди, подлинные специалисты, которые ожидают ответа совсем иного рода. Семьи - специальность Флоры; по всему миру есть семьи, зародышевые и многоступенчатые, патриархальные и матриархальные, семьи проваренные и семьи сырые, которые окостенело замирают в своей функции выращивания детей, выменивания дочерей, запрещения инцеста, в практике обмена женами, совершения обряда обрезания, ритуальной трапезы, когда Флора входит на их вырубку, или в их племенной дом, или в их гостиную с блокнотом в руке и спрашивает: «Ну, как семья?» Это серьезный взыскующий вопрос о вселенной; и Флора ищет вселенский ответ. Ибо Флора славится вопросами. Когда она не у себя в квартире с обслуживанием в зеленом пригороде с ухоженной природой или не на полевых исследованиях где-то в широком мире, ее надо искать на конгрессах и заседаниях в небольших залах Лондона или Цюриха; там она обычно сидит у левого прохода в первых рядах и по окончании доклада встает первой, высоко держа карандаш, чтобы привлечь к себе внимание, и задает исходный и наиболее сокрушающий вопрос. («Я надеялась привести доказательства, указывающие на полную бессмысленность такого подхода к проблеме. К счастью, докладчик, возможно, сам того не сознавая, доказал это самим докладом. А что касается моего вопроса…») Флора, как широко известно всюду, где бы она ни появлялась, крайне внушительна с этими ее темными серьезными глазами, ее твердостью и крупным, внушающим робость телом. А что до ее более интимных отношений, ну так Говарду во время тех счастливых случаев, когда ему оказана эта высокая честь и он лежит на ее вибрирующей постели в ее большой белой спальне, иногда кажется, что Флора вложила в совокупление, занятие, в котором она, бесспорно, крайне искусна и талантлива, новую цель и значимость. Она рассматривает его как тактическое улучшение традиционной кушетки психоаналитика; открывая возможность более полной откровенности, большей интимности, оно поэтому неизбежно ведет к более полноценным вопросам. И вот он глядит снизу вверх на ее серьезное лицо, вглядывающееся в него через его согнутый локоть; он взвешивает; он говорит:
- Ну, конечно, это старая история.
- Ах, Говард, - говорит Флора, - мне нужна новая история. А какая старая история?
- Ну, когда я наверху, Барбара внизу, - говорит Говард, - и наоборот.
- Когда ты наверху кого, Барбара внизу под кем? - спрашивает Флора.
- Флора, ты вульгарна, - говорит Говард.
- Нет, в действительности, - говорит Флора. - Так Барбара сейчас внизу?
- Ну, я наверху, - говорит Говард. - В самой гуще.
- Тебе следует последить за Барбарой, - говорит Флора.
- Да все как обычно, - говорит Говард. - Мы ведем бой, представители мужских и женских прав, Барбара говорит: «Передай соль». А затем, если я передаю, она ухмыляется. Еще одна победа сестер над братьями.
- Брак, - говорит Флора, - самая передовая форма ведения войны в современном мире. Но, разумеется, ты, как правило, передаешь перец.
Говард смеется и говорит «да».
- По случайности, - говорит Флора.
- Ах, Флора, - говорит Говард, - тебе следовало бы выйти замуж. Ты бы замечательно управлялась.
Постель колышется; Флора приподнимается со своего места впритык к Говарду и садится, подтянув колени к подбородку;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85