Она держала за руку девушку, представилась как крёстная и покровительница; сеньор капитан, видите ли, поручил ей найти няню для сиротки дочери. Манеры у доны Габи изысканные, разговор приятный, старушка хорошего воспитания, лучшего и желать не надо для тех, кто так страдает, как безутешная мать Дорис.
Погрузившись в доверительную, почти интимную беседу, они даже не заметили, как вернулся капитан. Он стоял в дверях и, тыкая в них толстым пальцем, содрогался от смеха, который становился всё громче и громче, переходя в непрекращающийся хохот, живот его подпрыгивал. Обычно несмеющийся, капитан бывал страшен, а когда начинал так смеяться, видеть это было неприятно. Несколько раз он начинал говорить, но смех не давал сойти слову с его языка.
— Подруги, подружки, кто бы мог сказать такое? Дона Габи с раздражением поднялась, извинилась и сказала:
— Не застав вас, я выразила доне Брижиде своё сочувствие. — И прощаясь: — Прощайте, синья дона.
Торопливо она покидала гостиную, толкая перед собой девушку, но капитан остановил её:
— Куда это вы? Мы можем поговорить здесь.
— Здесь? Не лучше ли…
— Здесь! Выкладывайте.
— Так вот, я нашла эту милочку, она может помогать ухаживать за сироткой… — Посмотрев на дону Бри-жиду — вдова вытирала слёзы, вызванные выраженным ей сочувствием, — Габи понизила голос: — Главное — это тонкая…
Капитан с трудом, но сдержал смех, Габи же не знала, смеяться ли ей от страха или плакать из сострадания.
— Сегодня я верю вам на слово, и если всё так, то завтра я буду у вас и заплачу обещанное.
— Пожалуйста, капитан, сегодня хоть часть… Мне необходимо, я должна привратнице, старый долг.
— О том, чтобы я давал деньги вперёд, и думать не смейте ни сегодня, ни завтра, никогда. Вы что, уже забыли или хотите, чтобы я вам напомнил? Заплачу завтра, если будет за что платить. Если хотите, приходите завтра сами… И составите компанию моей тёще, компанию моей тёще. Ах, эта добрая…
И снова он разразился смехом, Габи умоляла:
— Заплатите хоть немного, капитан, пожалуйста.
— Приходите завтра утром. Если всё будет так, как говорите, получите сполна. Но если нет, я вам не советую даже появляться…
— Я не могу отвечать за… Мне её вручили как девушку, а я тут же привела её к вам. Всё, что я нахожу лучшее и свежее, сейчас же предлагаю вам, сеньор.
— Не отвечаете, значит? Хотите в очередной раз меня надуть, да? Должно быть, потому, что не получили, как это следовало, по заслугам, потому что я не покончил с вашим заведением? Вы думаете, что я идиот? Не ждите и не надейтесь, идите вон!
— Ну хотя бы то, что заплатила я…
Капитан отвернулся от Габи и тут же при тёще спросил девицу:
— Ты девушка? Не ври, будет хуже.
— Нет, сеньор…
Жустиниано повернулся к Габи, схватил её за руку и затряс:
— Вон отсюда, пока я не разбил тебе морду…
— Успокойтесь, капитан, что такое? — вступила в разговор дона Брижида, всё ещё не понимая причины смеха и ярости зятя. — Успокойтесь!
— Не суйте нос, куда не надо. Знайте своё место и будьте довольны.
И снова капитан захохотал, услышав слова тёщи в защиту Габи:
— Оставьте эту добрую душу в покое… Он был готов умереть со смеху.
— А знаете ли вы, кто эта добрая душа? Не знаете? Ну так сейчас узнаете. Вы никогда не слышали о Габи — Ослице Падре, которая была любовницей падре Фабрисио и после его смерти стала содержать дом терпимости? И на церковные деньги… — Он хохотал, хохотал до упаду. — Эта добрая…
— Ах, Бог мой!
Слыша всё это, Габи, поджав хвост, подалась на улицу. Девушка решила за ней последовать, но капитан остановил её:
— Ты останься. — Oн смерил её оценивающим взглядом, а может быть… — Как давно ты лишилась Девственности?
— Месяц назад, сеньор.
— Только месяц? Не ври!
— Только месяц, сеньор.
— Кто это сделал?
— Доктор Эмилиано, с завода.
Он должен был разбить морду этой грязной своднице, которая подсунула ему объедки Гедесов. Мощные конкуренты, богачи, особенно Эмилиано Гедес. С земли, где стоит завод, приходят уже использованные, ни одна из тех, кто родился на этих землях, не дала капитану возможности пополнить ожерелье ещё одним золотым кольцом.
— Где твои вещи?
— У меня нет ничего, сеньор.
— Иди вон туда…
Дона Брижида внимательно посмотрела на зятя, хотела сказать, осудить его, но капитан опять захохотал — «Добрая душа, ах, добрая душа» — и опять стал тыкать пальцем в её сторону. Дона Брижида в нервном порыве вышла из дому и ушла в заросли кустарника.
Никакого уважения, даже самого маленького, как будто её просто не существует, и всё. Вечером, после мрачного ужина при свете керосиновых ламп, капитан пошёл за девчонкой, которая уже спала. «Пошли!» В конце коридора вспыхнул огонь в трубке капитана, и дона Брижида увидела Борова, огромного, страшного, грязного, и впервые узнала его.
Она заперлась вместе с внучкой в своей комнате, разум доны Брижиды помутился ещё до смерти Дорис. Ругань капитана долетала до ушей доны Брижиды через стены. Сукин сын Гедес испортил девчонку и спереди, и сзади.
В течение года с половиной после смерти Дорис Безголовая Ослица, ведя за руку какую-нибудь девчонку, являлась доне Брижиде часто, но она тут же узнавала её. Достаточно было её увидеть, и мир доны Брижиды становился адом, наполненным дьяволами. Так она расплачивалась за свои грехи.
Безголовая Ослица — любовница падре, святотатство. Но она не может обмануть капитана, чьи злобные крики срывают листву с деревьев, убивают молодняк на террейро, птиц в лесу.
— Не приносите мне объедков, я же сказал вам, что не ем после других… Я разобью вам рожу, собака…
Крики и стоны, звуки побоев, звуки льющейся воды; одна негритянка выла всю ночь напролёт, на шее у Борова ожерелье из золотых колец, каждое кольцо говорит о девушке, лишённой капитаном девственности, самое большое кольцо — это Дорис. Голова доны Брижиды делается с каждым днём всё тяжелее и тяжелее, иногда она в этом мире, иногда в аду, где хуже — ей понять не под силу.
Где же та величественная сеньора дона Брижида, первая дама округа, вдова достойного доктора Убалдо Курвело, Мать-Царица, которая организовывала свадьбу? Путаются в её голове события, разум слабеет. Стала небрежна в одежде, пятна на юбке и на блузке, стоптанные туфли, не причёсана. Забывает всё — факты, числа, детали, память плохая, непостоянная. Дни за днями проводит в раздумье и разговорах сама с собой, в заботах о внучке, и вдруг что-то её уводит, и она погружается в галлюцинации. Чудовища её преследуют, перед ней адское племя, его возглавляет Боров, который сожрал её дочь и собирается сожрать внучку.
Однако память её чётко хранит совершённое ею преступление. Да, потому что она, дона Брижида Курвело, так же как Габи, кормила Борова и Тёрто Щенка Оборотня, поддержала охоту Жустиниано Дуарте да Роза, капитана Свиней и Дьяволов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Погрузившись в доверительную, почти интимную беседу, они даже не заметили, как вернулся капитан. Он стоял в дверях и, тыкая в них толстым пальцем, содрогался от смеха, который становился всё громче и громче, переходя в непрекращающийся хохот, живот его подпрыгивал. Обычно несмеющийся, капитан бывал страшен, а когда начинал так смеяться, видеть это было неприятно. Несколько раз он начинал говорить, но смех не давал сойти слову с его языка.
— Подруги, подружки, кто бы мог сказать такое? Дона Габи с раздражением поднялась, извинилась и сказала:
— Не застав вас, я выразила доне Брижиде своё сочувствие. — И прощаясь: — Прощайте, синья дона.
Торопливо она покидала гостиную, толкая перед собой девушку, но капитан остановил её:
— Куда это вы? Мы можем поговорить здесь.
— Здесь? Не лучше ли…
— Здесь! Выкладывайте.
— Так вот, я нашла эту милочку, она может помогать ухаживать за сироткой… — Посмотрев на дону Бри-жиду — вдова вытирала слёзы, вызванные выраженным ей сочувствием, — Габи понизила голос: — Главное — это тонкая…
Капитан с трудом, но сдержал смех, Габи же не знала, смеяться ли ей от страха или плакать из сострадания.
— Сегодня я верю вам на слово, и если всё так, то завтра я буду у вас и заплачу обещанное.
— Пожалуйста, капитан, сегодня хоть часть… Мне необходимо, я должна привратнице, старый долг.
— О том, чтобы я давал деньги вперёд, и думать не смейте ни сегодня, ни завтра, никогда. Вы что, уже забыли или хотите, чтобы я вам напомнил? Заплачу завтра, если будет за что платить. Если хотите, приходите завтра сами… И составите компанию моей тёще, компанию моей тёще. Ах, эта добрая…
И снова он разразился смехом, Габи умоляла:
— Заплатите хоть немного, капитан, пожалуйста.
— Приходите завтра утром. Если всё будет так, как говорите, получите сполна. Но если нет, я вам не советую даже появляться…
— Я не могу отвечать за… Мне её вручили как девушку, а я тут же привела её к вам. Всё, что я нахожу лучшее и свежее, сейчас же предлагаю вам, сеньор.
— Не отвечаете, значит? Хотите в очередной раз меня надуть, да? Должно быть, потому, что не получили, как это следовало, по заслугам, потому что я не покончил с вашим заведением? Вы думаете, что я идиот? Не ждите и не надейтесь, идите вон!
— Ну хотя бы то, что заплатила я…
Капитан отвернулся от Габи и тут же при тёще спросил девицу:
— Ты девушка? Не ври, будет хуже.
— Нет, сеньор…
Жустиниано повернулся к Габи, схватил её за руку и затряс:
— Вон отсюда, пока я не разбил тебе морду…
— Успокойтесь, капитан, что такое? — вступила в разговор дона Брижида, всё ещё не понимая причины смеха и ярости зятя. — Успокойтесь!
— Не суйте нос, куда не надо. Знайте своё место и будьте довольны.
И снова капитан захохотал, услышав слова тёщи в защиту Габи:
— Оставьте эту добрую душу в покое… Он был готов умереть со смеху.
— А знаете ли вы, кто эта добрая душа? Не знаете? Ну так сейчас узнаете. Вы никогда не слышали о Габи — Ослице Падре, которая была любовницей падре Фабрисио и после его смерти стала содержать дом терпимости? И на церковные деньги… — Он хохотал, хохотал до упаду. — Эта добрая…
— Ах, Бог мой!
Слыша всё это, Габи, поджав хвост, подалась на улицу. Девушка решила за ней последовать, но капитан остановил её:
— Ты останься. — Oн смерил её оценивающим взглядом, а может быть… — Как давно ты лишилась Девственности?
— Месяц назад, сеньор.
— Только месяц? Не ври!
— Только месяц, сеньор.
— Кто это сделал?
— Доктор Эмилиано, с завода.
Он должен был разбить морду этой грязной своднице, которая подсунула ему объедки Гедесов. Мощные конкуренты, богачи, особенно Эмилиано Гедес. С земли, где стоит завод, приходят уже использованные, ни одна из тех, кто родился на этих землях, не дала капитану возможности пополнить ожерелье ещё одним золотым кольцом.
— Где твои вещи?
— У меня нет ничего, сеньор.
— Иди вон туда…
Дона Брижида внимательно посмотрела на зятя, хотела сказать, осудить его, но капитан опять захохотал — «Добрая душа, ах, добрая душа» — и опять стал тыкать пальцем в её сторону. Дона Брижида в нервном порыве вышла из дому и ушла в заросли кустарника.
Никакого уважения, даже самого маленького, как будто её просто не существует, и всё. Вечером, после мрачного ужина при свете керосиновых ламп, капитан пошёл за девчонкой, которая уже спала. «Пошли!» В конце коридора вспыхнул огонь в трубке капитана, и дона Брижида увидела Борова, огромного, страшного, грязного, и впервые узнала его.
Она заперлась вместе с внучкой в своей комнате, разум доны Брижиды помутился ещё до смерти Дорис. Ругань капитана долетала до ушей доны Брижиды через стены. Сукин сын Гедес испортил девчонку и спереди, и сзади.
В течение года с половиной после смерти Дорис Безголовая Ослица, ведя за руку какую-нибудь девчонку, являлась доне Брижиде часто, но она тут же узнавала её. Достаточно было её увидеть, и мир доны Брижиды становился адом, наполненным дьяволами. Так она расплачивалась за свои грехи.
Безголовая Ослица — любовница падре, святотатство. Но она не может обмануть капитана, чьи злобные крики срывают листву с деревьев, убивают молодняк на террейро, птиц в лесу.
— Не приносите мне объедков, я же сказал вам, что не ем после других… Я разобью вам рожу, собака…
Крики и стоны, звуки побоев, звуки льющейся воды; одна негритянка выла всю ночь напролёт, на шее у Борова ожерелье из золотых колец, каждое кольцо говорит о девушке, лишённой капитаном девственности, самое большое кольцо — это Дорис. Голова доны Брижиды делается с каждым днём всё тяжелее и тяжелее, иногда она в этом мире, иногда в аду, где хуже — ей понять не под силу.
Где же та величественная сеньора дона Брижида, первая дама округа, вдова достойного доктора Убалдо Курвело, Мать-Царица, которая организовывала свадьбу? Путаются в её голове события, разум слабеет. Стала небрежна в одежде, пятна на юбке и на блузке, стоптанные туфли, не причёсана. Забывает всё — факты, числа, детали, память плохая, непостоянная. Дни за днями проводит в раздумье и разговорах сама с собой, в заботах о внучке, и вдруг что-то её уводит, и она погружается в галлюцинации. Чудовища её преследуют, перед ней адское племя, его возглавляет Боров, который сожрал её дочь и собирается сожрать внучку.
Однако память её чётко хранит совершённое ею преступление. Да, потому что она, дона Брижида Курвело, так же как Габи, кормила Борова и Тёрто Щенка Оборотня, поддержала охоту Жустиниано Дуарте да Роза, капитана Свиней и Дьяволов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142