Больше тот не двигался.
– Беник!
– Что?
– Раздень этого приятеля!
Оба, солдат и надзиратель, так были напуганы, что не пытались двинуться с места. Придя в себя после удара, надзиратель предпочел не подавать признаков жизни, справедливо рассудив, что третьего удара таким кулачищем ему не выдержать.
Беник уже натянул солдатскую куртку и теперь примеривал киверnote 292. Он укрепил на поясе патронташnote 293 и надел на плечи ранец. Затем взял ружье и приладил штык.
Жан-Мари облачился в костюм надзирателя – полувоенное, полугражданское одеяние, состоявшее из широкополой шляпы, куртки с красными обшлагамиnote 294 и воротником, а также ремня, на котором висели кривой тесакnote 295 и связка ключей.
– Ты готов, Беник?
– Готов!
– Прекрасно!
– Куда мы направляемся?
– Уходим!
– Но куда?
– Пока в дверь! А если повезет, то и дальше. Я сержант, а ты мой рядовой. Понял?
– Ясно!
Жан-Мари спокойно закрыл дверь, два раза повернул ключ в замке и направился по коридору, пытаясь подражать тяжелой походке охранника.
Он не знал, как устроена тюрьма, поэтому приходилось идти наугад. Тем не менее они благополучно добрались до двери, возле которой находился ночной постовой.
Жан-Мари и Беник приготовились пройти мимо сонного солдата. Но тот, увидев двоих мужчин, вскочил и спросил по-испански, куда они направляются.
Матросы растерялись. Они не знали, что в обязанности постового входило спрашивать каждого, кто бы он ни был, если дело происходило ночью.
Дверь закрывалась на простую задвижку, и Жан-Мари, ничего не отвечая, хотел выйти. Однако постовой решил применить силу, он принял беглецов за двух охранников, которым пришло в голову удрать с дежурства и покутить в кабареnote 296.
Жан-Мари оттолкнул солдата, пропустил вперед Беника и последовал за ним. Постовой понял, что тут дело неладно.
– Тревога!.. К оружию!
– Я погиб! – прошептал Жан-Мари. – Хорошо, хоть Беник успел уйти.
Со всех сторон сбегались вооруженные караульные. Их набралось человек шесть. Поняв, что его вот-вот схватят и разоблачат, бретонец нахлобучил на лоб кивер и бросился бежать по коридору. Часовые, которые еще ничего не знали, пропускали его без всяких помех, их вводила в заблуждение форма.
Вдруг дерзкая мысль пришла Кервену в голову.
– Ага! – нервно усмехнулся беглец. – Они не хотят меня выпустить, так я им наделаю столько хлопот, что навек меня запомнят!
Недолго думая, он открыл камеру под номером один, где томились двое гаучо.
– Друзья, – сказал он, стараясь припомнить испанские слова, – если вам дорога свобода, спасайтесь! Я такой же узник, как и вы… Охранник заперт в моей камере… Сейчас открою остальным. Объясните им все и бегите вместе к главному выходу. Торопитесь!
Гаучо, для которых потерять свободу хуже, чем расстаться с самой жизнью, все поняли, узнав в солдате одного из заключенных французов…
Держа в одной руке фонарь, а в другой связку ключей, Жан-Мари бежал по коридору, гремел замками, открывал двери. Здесь томились узники всех рас, со всех концов света.
– Вперед, друзья! Вперед! – кричали гаучо. Все были оживлены и радовались нежданному освобождению.
Но бретонцу этого казалось недостаточно. Охранники ни в коем случае не должны помешать заключенным уйти. Жан-Мари разорвал тюфяк, вытащил маисовую солому, грудой свалил ее на пол и, открыв фонарь, полил керосином и поджег. Пламя взвилось. Все вокруг затрещало, засверкало, зашипело.
То же самое повторилось и в других камерах.
Отблески пожара осветили коридор. Отовсюду раздавались возгласы:
– Пожар! Пожар!
Заключенные орали во всю глотку. Солдаты, обезумев от испуга, ничего не видя вокруг, бежали к выходу.
Подгоняемые дымом и пламенем, гаучо быстро оказались у настежь открытой двери.
Жан-Мари бежал за ними по пятам, но вдруг вспомнил и чертыхнулся:
– Тысяча чертей! Ведь в моей камере остались люди! Они поджарятся…
Не думая о том, что рискует свободой и жизнью, отставной сержант бросился назад. Открыв дверь, он вытолкал солдата и охранника.
– Идите за мной, если дорожите шкурой!
Оба ни слова не понимали по-французски, но сейчас это оказалось не важно. Они быстро сообразили что к чему.
Пламя уже вовсю бушевало не только в камерах, но и в коридоре. Зрелище так поразило обоих служак, что они лишились дара речи. И уж окончательно сразило их то, что заключенный для спасения тюремщиков жертвовал своей жизнью.
Тюрьму охватила паника. Все случилось молниеносно, никто не успел опомниться. Ударили в набат, но помощь не подоспела.
Наконец, задыхаясь от дыма, Жан-Мари добежал до выхода. Одежда на нем тлела.
Дверь все еще была открыта, но заключенные уже ушли далеко. Какой-то солдат держал за шиворот привратника, который отбивался и вопил:
– На помощь!
– Да закрой наконец пасть! Исчадье ада! – рычал на него солдат.
Голос показался матросу знакомым.
– Беник! Ты…
– Ну, конечно, я!
– Что ты здесь делаешь?
– Жду тебя и вот этого держу.
– Надо было спасаться!
– Без тебя?.. Ну, ты скажешь!
– Ладно! Теперь мы вместе, осталось отыскать мальчишку.
Друзья преспокойно покинули тюрьму: Беник – с ружьем на плече, Жан-Мари – с фонарем и связкой ключей, от которых он поспешил поскорее отделаться, чего нельзя было сказать о Бенике, крепко державшем ружье.
Они шли по улицам как ни в чем не бывало. Наглость французов была беспредельна. Они стучали в окна домов и посылали на пожар заспанных буржуа.
– Свобода! Наконец-то! Мне хочется петь, – произнес боцман и подпрыгнул, словно мальчик.
– Так в чем же дело, старина? Пой! А лучше расскажи, что ты делал там с этим болваном?
– Поняв, что ты остался в тюрьме, я попытался вернуться. Однако этот дурень меня не пускал. К счастью, дверь не была заперта. Ну, я ее и толкнул. Смотрю: целая толпа заключенных. Тогда я открыл обе створки и заорал: «Пожар!» Все орали, ну и я тоже. Охранник хотел было меня ударить, но я его опередил. Вот и все. А много мы шуму, однако, наделали!
ГЛАВА 5
Погоня. – Толпа. – На углу. – Капитан Анрийон! – Командир погибшей «Дорады» узнает, что Феликс жив, но стал Синим человеком. – Наутро. – Беник и Жан-Мари. – Изумление. – В лодке. – На пароходе. – Приключения капитана. – Марахао – Колон – Панама. – Игорный дом. – Шестьсот тысяч франков. – Как капитан стал владельцем «Авраама Линкольна».
Месье Дюфур, владелец ресторана в Буэнос-Айресе, вне себя от ярости вопил на всю улицу:
– Держи вора!
Пожалуй, меньше всего на свете Ивону хотелось сейчас привлечь внимание окружающих. Он поставил на землю корзину, бросил вырученные в тюрьме деньги. Месье Дюфуру ничего другого не оставалось, как собрать свое имущество.
Булочник был уязвлен. Мальчишка не вор? И он напрасно кричал на всю улицу? Дюфур привык везде видеть обман и мошенничество, всегда был готов дать отпор и теперь не мог простить маленькому сорванцу, что тот обвел его вокруг пальца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
– Беник!
– Что?
– Раздень этого приятеля!
Оба, солдат и надзиратель, так были напуганы, что не пытались двинуться с места. Придя в себя после удара, надзиратель предпочел не подавать признаков жизни, справедливо рассудив, что третьего удара таким кулачищем ему не выдержать.
Беник уже натянул солдатскую куртку и теперь примеривал киверnote 292. Он укрепил на поясе патронташnote 293 и надел на плечи ранец. Затем взял ружье и приладил штык.
Жан-Мари облачился в костюм надзирателя – полувоенное, полугражданское одеяние, состоявшее из широкополой шляпы, куртки с красными обшлагамиnote 294 и воротником, а также ремня, на котором висели кривой тесакnote 295 и связка ключей.
– Ты готов, Беник?
– Готов!
– Прекрасно!
– Куда мы направляемся?
– Уходим!
– Но куда?
– Пока в дверь! А если повезет, то и дальше. Я сержант, а ты мой рядовой. Понял?
– Ясно!
Жан-Мари спокойно закрыл дверь, два раза повернул ключ в замке и направился по коридору, пытаясь подражать тяжелой походке охранника.
Он не знал, как устроена тюрьма, поэтому приходилось идти наугад. Тем не менее они благополучно добрались до двери, возле которой находился ночной постовой.
Жан-Мари и Беник приготовились пройти мимо сонного солдата. Но тот, увидев двоих мужчин, вскочил и спросил по-испански, куда они направляются.
Матросы растерялись. Они не знали, что в обязанности постового входило спрашивать каждого, кто бы он ни был, если дело происходило ночью.
Дверь закрывалась на простую задвижку, и Жан-Мари, ничего не отвечая, хотел выйти. Однако постовой решил применить силу, он принял беглецов за двух охранников, которым пришло в голову удрать с дежурства и покутить в кабареnote 296.
Жан-Мари оттолкнул солдата, пропустил вперед Беника и последовал за ним. Постовой понял, что тут дело неладно.
– Тревога!.. К оружию!
– Я погиб! – прошептал Жан-Мари. – Хорошо, хоть Беник успел уйти.
Со всех сторон сбегались вооруженные караульные. Их набралось человек шесть. Поняв, что его вот-вот схватят и разоблачат, бретонец нахлобучил на лоб кивер и бросился бежать по коридору. Часовые, которые еще ничего не знали, пропускали его без всяких помех, их вводила в заблуждение форма.
Вдруг дерзкая мысль пришла Кервену в голову.
– Ага! – нервно усмехнулся беглец. – Они не хотят меня выпустить, так я им наделаю столько хлопот, что навек меня запомнят!
Недолго думая, он открыл камеру под номером один, где томились двое гаучо.
– Друзья, – сказал он, стараясь припомнить испанские слова, – если вам дорога свобода, спасайтесь! Я такой же узник, как и вы… Охранник заперт в моей камере… Сейчас открою остальным. Объясните им все и бегите вместе к главному выходу. Торопитесь!
Гаучо, для которых потерять свободу хуже, чем расстаться с самой жизнью, все поняли, узнав в солдате одного из заключенных французов…
Держа в одной руке фонарь, а в другой связку ключей, Жан-Мари бежал по коридору, гремел замками, открывал двери. Здесь томились узники всех рас, со всех концов света.
– Вперед, друзья! Вперед! – кричали гаучо. Все были оживлены и радовались нежданному освобождению.
Но бретонцу этого казалось недостаточно. Охранники ни в коем случае не должны помешать заключенным уйти. Жан-Мари разорвал тюфяк, вытащил маисовую солому, грудой свалил ее на пол и, открыв фонарь, полил керосином и поджег. Пламя взвилось. Все вокруг затрещало, засверкало, зашипело.
То же самое повторилось и в других камерах.
Отблески пожара осветили коридор. Отовсюду раздавались возгласы:
– Пожар! Пожар!
Заключенные орали во всю глотку. Солдаты, обезумев от испуга, ничего не видя вокруг, бежали к выходу.
Подгоняемые дымом и пламенем, гаучо быстро оказались у настежь открытой двери.
Жан-Мари бежал за ними по пятам, но вдруг вспомнил и чертыхнулся:
– Тысяча чертей! Ведь в моей камере остались люди! Они поджарятся…
Не думая о том, что рискует свободой и жизнью, отставной сержант бросился назад. Открыв дверь, он вытолкал солдата и охранника.
– Идите за мной, если дорожите шкурой!
Оба ни слова не понимали по-французски, но сейчас это оказалось не важно. Они быстро сообразили что к чему.
Пламя уже вовсю бушевало не только в камерах, но и в коридоре. Зрелище так поразило обоих служак, что они лишились дара речи. И уж окончательно сразило их то, что заключенный для спасения тюремщиков жертвовал своей жизнью.
Тюрьму охватила паника. Все случилось молниеносно, никто не успел опомниться. Ударили в набат, но помощь не подоспела.
Наконец, задыхаясь от дыма, Жан-Мари добежал до выхода. Одежда на нем тлела.
Дверь все еще была открыта, но заключенные уже ушли далеко. Какой-то солдат держал за шиворот привратника, который отбивался и вопил:
– На помощь!
– Да закрой наконец пасть! Исчадье ада! – рычал на него солдат.
Голос показался матросу знакомым.
– Беник! Ты…
– Ну, конечно, я!
– Что ты здесь делаешь?
– Жду тебя и вот этого держу.
– Надо было спасаться!
– Без тебя?.. Ну, ты скажешь!
– Ладно! Теперь мы вместе, осталось отыскать мальчишку.
Друзья преспокойно покинули тюрьму: Беник – с ружьем на плече, Жан-Мари – с фонарем и связкой ключей, от которых он поспешил поскорее отделаться, чего нельзя было сказать о Бенике, крепко державшем ружье.
Они шли по улицам как ни в чем не бывало. Наглость французов была беспредельна. Они стучали в окна домов и посылали на пожар заспанных буржуа.
– Свобода! Наконец-то! Мне хочется петь, – произнес боцман и подпрыгнул, словно мальчик.
– Так в чем же дело, старина? Пой! А лучше расскажи, что ты делал там с этим болваном?
– Поняв, что ты остался в тюрьме, я попытался вернуться. Однако этот дурень меня не пускал. К счастью, дверь не была заперта. Ну, я ее и толкнул. Смотрю: целая толпа заключенных. Тогда я открыл обе створки и заорал: «Пожар!» Все орали, ну и я тоже. Охранник хотел было меня ударить, но я его опередил. Вот и все. А много мы шуму, однако, наделали!
ГЛАВА 5
Погоня. – Толпа. – На углу. – Капитан Анрийон! – Командир погибшей «Дорады» узнает, что Феликс жив, но стал Синим человеком. – Наутро. – Беник и Жан-Мари. – Изумление. – В лодке. – На пароходе. – Приключения капитана. – Марахао – Колон – Панама. – Игорный дом. – Шестьсот тысяч франков. – Как капитан стал владельцем «Авраама Линкольна».
Месье Дюфур, владелец ресторана в Буэнос-Айресе, вне себя от ярости вопил на всю улицу:
– Держи вора!
Пожалуй, меньше всего на свете Ивону хотелось сейчас привлечь внимание окружающих. Он поставил на землю корзину, бросил вырученные в тюрьме деньги. Месье Дюфуру ничего другого не оставалось, как собрать свое имущество.
Булочник был уязвлен. Мальчишка не вор? И он напрасно кричал на всю улицу? Дюфур привык везде видеть обман и мошенничество, всегда был готов дать отпор и теперь не мог простить маленькому сорванцу, что тот обвел его вокруг пальца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121