– И Жан-Мари показал Бенику свой урожай. – Разрази меня гром! Но здесь еще десять килограммов!
– Месье Феликс, вы слышите? Еще десять…
– Десять килограммов… тридцать тысяч франков, – прошептал бакалейщик, уставившись в небо. – Шестьдесят и тридцать… Получается девяносто… Таким образом, наше предприятие начинается с капитала в девяносто тысяч франков. Ивон! А что ты скажешь?
– По мне, месье, что десять су, что тысяча франков – все одно. Я ничего в этом не смыслю. У меня никогда не водились деньги.
– Что верно, то верно, малыш. Но теперь все будет по-другому. Станешь богачом, и уверен, найдешь достойное применение своему капиталу. Однако, друзья, металл нужно бы хорошенько спрятать. Уж вечер, люди голодны, наверное, хотят пить. Им нужно дать отдых. Скажи-ка, Генипа, куда можно все это припрятать?
– Белые должны идти туда, в страну урити, спрятать желтую землю в обезьяний котелок.
– Куда-куда?..
– Там на деревьях большие плоды, величиной с голову, они не пропускают ни воду, ни воздух. В них можно положить желтую землю и зарыть. Долго пролежит, десять лет пролежит.
– Ну что ж! Обезьяний котелок так обезьяний котелок! Спрячем на случай, если придется покинуть эти места налегке. А теперь давайте ужинать. День прошел не напрасно. Мы заслужили добрый ужин и отдых.
ГЛАВА 6
Беник беспокоится. – Феликс уступает свою долю. – Сорок тысяч франков ренты. – Надо уходить. – Паталосы против. – Тайник. – Кровавая клятва. – На юг. – Эскортnote 204. – На четвертый день. – Генипа считает. – Враги. – Пленник. – Жан-Мари узнает своего подчиненного.
Трудно поверить, но в течение двадцати четырех дней паталосы работали, что называется, за спасибо. Вставая с рассветом, они молча, невозмутимо копали, таскали землю, трудились, словно муравьи, до темноты, проявляя редкую для диких племен покорность.
Все забыто: охота, рыбная ловля, послеобеденный отдых в гамаке, тягучая истома бесконечных дней и ночей. Сейчас никто бы не сказал, что это племя людоедов, кровожадное, жестокое племя.
Что могло превратить этих зверей в самых покладистых, робких, мирных среди всех индейцев? Суровость ли Синего человека, которая, пожалуй, привела бы в замешательство и европейца? А может, его внезапное появление во время торжественной церемонии, его решительность, даже жестокость? И только ли это стало причиной внезапной и разительной перемены? А может, разгадка всему – убежденность дикарей в божественном происхождении Синего пришельца – всесильного и всезнающего? Ведь индейцам и в голову не могло прийти, что малейший протест, малейшее недовольство целого племени легко обезоружит нового хозяина.
Но могло ли такое положение продолжаться бесконечно?
Мог ли бакалейщик с улицы Ренар, непонятно отчего превратившийся в Синего человека, оставаться непререкаемым авторитетом, вождем каннибалов?
На этот вопрос Обертен не решился бы ответить утвердительно. Он хорошо усвоил, что от славы до позора один шаг. Но как торговец, то есть человек практический, Феликс умел пользоваться моментом, зная, что сегодняшняя удача завтра может обернуться несчастьем.
Чего только не случается в жизни! Казалось, Феликс неминуемо должен был погибнуть, а он нашел клад. И теперь благодаря неутомимому труду паталосов его богатство все увеличивалось, золота становилось все больше и больше. В кубышке, как любил говаривать Беник, лежали уже сотни килограммов драгоценного металла.
Бывший боцман, а ныне капиталист, любил поболтать о сокровищах и утверждал, что драгоценного металла у них набралась уже целая тонна.
– Тонна золота!.. Неужели?! Мне кажется, Беник преувеличивает. – Как истинный профессионал, бакалейщик был склонен скорее приуменьшать свои коммерческие достижения, нежели понадеяться на большее и промахнуться. – Предлагаю считать, что у нас восемьсот килограммов. Это и так слишком.
– Будь по-вашему, месье Феликс. Уступаю двести кило. Не жалко!
– Э-э, дорогой мой! Двести кило – это шестьсот тысяч франков. Не стоит бросаться подобными суммами.
– А сколько стоят во Франции восемьсот килограммов золота?
– Около двух с половиной миллионов франков!
– Черт побери! А если поделить на четыре?
– Нет, Беник. Делить нужно на троих: вы, Жан-Мари и Ивон.
– А как же ваша доля?
– Мне ничего не нужно.
– Погодите! Ведь мы всем обязаны вам!..
– Конечно, вы всем обязаны мне, потому что я всем обязан вам!
– Но это невозможно! Как же так? Пусть вы и сухопутный, но стали членом нашего морского братства. У нас все общее.
– Оставьте! Не надо уговаривать меня. Золото принадлежит вам троим. Я так хочу!
– Вы сейчас сказали, как адмирал. Я понимаю, существуют приказы, их необходимо выполнять. Но при этом можно относиться к приказу по-своему.
– Ладно! Послушайте-ка лучше. Если здесь почти два с половиной миллиона, то каждый из вас получит по восемьсот тысяч франков.
– Неплохо!
– Одних только процентов набежит сорок тысяч в год.
– Да это же и потратить не на что!
– Погодите, друг мой. Прежде, чем строить планы, подумайте, как мы можем переправить золото во Францию…
– А и правда!.. Я как-то об этом не подумал. Доминика не просто переправить. Он слишком тяжелый.
– Что вы называете Домиником?
– По-нашему это что-то вроде сейфа. Но сейчас речь не об этом. Надо подумать, где можно спрятать золото, чтобы позднее вернуться за ним.
– Вот именно, мой дорогой! Причем подумать очень крепко. Я вовсе не уверен, что продержусь долго. Кто знает, насколько хватит их обожания.
– Что же вы предлагаете?
– Я перебрал в голове множество планов, но ни один не годится.
– Может, еще немного подождать?
– А чего, собственно, ждать? Выработка падает, золотое поле истощено. Да и паталосам уже невмоготу.
– Верно, не ровен час, эти людоеды начнут бунтовать.
– Скажите по совести, Беник, разве они не сделали все, что было в их силах? Впрочем, оставим это. Нужно подумать об уходе.
– Уйти-то отсюда можно, но куда идти? Мы в Бразилии, в дикой стране. Но и здесь существуют власти. А мы, не забывайте, вне закона.
– Нужно во что бы то ни стало перебраться куда-нибудь, где нам нечего будет делить с властями.
– Но я не знаю здешних мест.
– Самые близкие к нам страны, или точнее будет сказать – наименее удаленные от нас, Боливия и Аргентина. Там свои порядки. Но до этих стран еще сотни миль.
– Были бы терпение и время – доберемся.
– Нас четверо, из которых один ребенок. Я совсем не уверен, что Генипа пойдет с нами. У нас нет оружия и нет лодки, а там полно рек. К тому же придется передвигаться пешком, лошадей тоже нет.
– Черт побери! Да еще клад весит восемьсот килограммов! Ничего не остается, как схоронить его здесь в укромном местечке.
– Это-то меня и беспокоит. Я не столько волнуюсь о себе, сколько о вашем капитале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
– Месье Феликс, вы слышите? Еще десять…
– Десять килограммов… тридцать тысяч франков, – прошептал бакалейщик, уставившись в небо. – Шестьдесят и тридцать… Получается девяносто… Таким образом, наше предприятие начинается с капитала в девяносто тысяч франков. Ивон! А что ты скажешь?
– По мне, месье, что десять су, что тысяча франков – все одно. Я ничего в этом не смыслю. У меня никогда не водились деньги.
– Что верно, то верно, малыш. Но теперь все будет по-другому. Станешь богачом, и уверен, найдешь достойное применение своему капиталу. Однако, друзья, металл нужно бы хорошенько спрятать. Уж вечер, люди голодны, наверное, хотят пить. Им нужно дать отдых. Скажи-ка, Генипа, куда можно все это припрятать?
– Белые должны идти туда, в страну урити, спрятать желтую землю в обезьяний котелок.
– Куда-куда?..
– Там на деревьях большие плоды, величиной с голову, они не пропускают ни воду, ни воздух. В них можно положить желтую землю и зарыть. Долго пролежит, десять лет пролежит.
– Ну что ж! Обезьяний котелок так обезьяний котелок! Спрячем на случай, если придется покинуть эти места налегке. А теперь давайте ужинать. День прошел не напрасно. Мы заслужили добрый ужин и отдых.
ГЛАВА 6
Беник беспокоится. – Феликс уступает свою долю. – Сорок тысяч франков ренты. – Надо уходить. – Паталосы против. – Тайник. – Кровавая клятва. – На юг. – Эскортnote 204. – На четвертый день. – Генипа считает. – Враги. – Пленник. – Жан-Мари узнает своего подчиненного.
Трудно поверить, но в течение двадцати четырех дней паталосы работали, что называется, за спасибо. Вставая с рассветом, они молча, невозмутимо копали, таскали землю, трудились, словно муравьи, до темноты, проявляя редкую для диких племен покорность.
Все забыто: охота, рыбная ловля, послеобеденный отдых в гамаке, тягучая истома бесконечных дней и ночей. Сейчас никто бы не сказал, что это племя людоедов, кровожадное, жестокое племя.
Что могло превратить этих зверей в самых покладистых, робких, мирных среди всех индейцев? Суровость ли Синего человека, которая, пожалуй, привела бы в замешательство и европейца? А может, его внезапное появление во время торжественной церемонии, его решительность, даже жестокость? И только ли это стало причиной внезапной и разительной перемены? А может, разгадка всему – убежденность дикарей в божественном происхождении Синего пришельца – всесильного и всезнающего? Ведь индейцам и в голову не могло прийти, что малейший протест, малейшее недовольство целого племени легко обезоружит нового хозяина.
Но могло ли такое положение продолжаться бесконечно?
Мог ли бакалейщик с улицы Ренар, непонятно отчего превратившийся в Синего человека, оставаться непререкаемым авторитетом, вождем каннибалов?
На этот вопрос Обертен не решился бы ответить утвердительно. Он хорошо усвоил, что от славы до позора один шаг. Но как торговец, то есть человек практический, Феликс умел пользоваться моментом, зная, что сегодняшняя удача завтра может обернуться несчастьем.
Чего только не случается в жизни! Казалось, Феликс неминуемо должен был погибнуть, а он нашел клад. И теперь благодаря неутомимому труду паталосов его богатство все увеличивалось, золота становилось все больше и больше. В кубышке, как любил говаривать Беник, лежали уже сотни килограммов драгоценного металла.
Бывший боцман, а ныне капиталист, любил поболтать о сокровищах и утверждал, что драгоценного металла у них набралась уже целая тонна.
– Тонна золота!.. Неужели?! Мне кажется, Беник преувеличивает. – Как истинный профессионал, бакалейщик был склонен скорее приуменьшать свои коммерческие достижения, нежели понадеяться на большее и промахнуться. – Предлагаю считать, что у нас восемьсот килограммов. Это и так слишком.
– Будь по-вашему, месье Феликс. Уступаю двести кило. Не жалко!
– Э-э, дорогой мой! Двести кило – это шестьсот тысяч франков. Не стоит бросаться подобными суммами.
– А сколько стоят во Франции восемьсот килограммов золота?
– Около двух с половиной миллионов франков!
– Черт побери! А если поделить на четыре?
– Нет, Беник. Делить нужно на троих: вы, Жан-Мари и Ивон.
– А как же ваша доля?
– Мне ничего не нужно.
– Погодите! Ведь мы всем обязаны вам!..
– Конечно, вы всем обязаны мне, потому что я всем обязан вам!
– Но это невозможно! Как же так? Пусть вы и сухопутный, но стали членом нашего морского братства. У нас все общее.
– Оставьте! Не надо уговаривать меня. Золото принадлежит вам троим. Я так хочу!
– Вы сейчас сказали, как адмирал. Я понимаю, существуют приказы, их необходимо выполнять. Но при этом можно относиться к приказу по-своему.
– Ладно! Послушайте-ка лучше. Если здесь почти два с половиной миллиона, то каждый из вас получит по восемьсот тысяч франков.
– Неплохо!
– Одних только процентов набежит сорок тысяч в год.
– Да это же и потратить не на что!
– Погодите, друг мой. Прежде, чем строить планы, подумайте, как мы можем переправить золото во Францию…
– А и правда!.. Я как-то об этом не подумал. Доминика не просто переправить. Он слишком тяжелый.
– Что вы называете Домиником?
– По-нашему это что-то вроде сейфа. Но сейчас речь не об этом. Надо подумать, где можно спрятать золото, чтобы позднее вернуться за ним.
– Вот именно, мой дорогой! Причем подумать очень крепко. Я вовсе не уверен, что продержусь долго. Кто знает, насколько хватит их обожания.
– Что же вы предлагаете?
– Я перебрал в голове множество планов, но ни один не годится.
– Может, еще немного подождать?
– А чего, собственно, ждать? Выработка падает, золотое поле истощено. Да и паталосам уже невмоготу.
– Верно, не ровен час, эти людоеды начнут бунтовать.
– Скажите по совести, Беник, разве они не сделали все, что было в их силах? Впрочем, оставим это. Нужно подумать об уходе.
– Уйти-то отсюда можно, но куда идти? Мы в Бразилии, в дикой стране. Но и здесь существуют власти. А мы, не забывайте, вне закона.
– Нужно во что бы то ни стало перебраться куда-нибудь, где нам нечего будет делить с властями.
– Но я не знаю здешних мест.
– Самые близкие к нам страны, или точнее будет сказать – наименее удаленные от нас, Боливия и Аргентина. Там свои порядки. Но до этих стран еще сотни миль.
– Были бы терпение и время – доберемся.
– Нас четверо, из которых один ребенок. Я совсем не уверен, что Генипа пойдет с нами. У нас нет оружия и нет лодки, а там полно рек. К тому же придется передвигаться пешком, лошадей тоже нет.
– Черт побери! Да еще клад весит восемьсот килограммов! Ничего не остается, как схоронить его здесь в укромном местечке.
– Это-то меня и беспокоит. Я не столько волнуюсь о себе, сколько о вашем капитале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121