Но тотчас засвистели плетки надсмотрщиков, оставляя на черных торсах кровавые рубцы.
– Черт! – вполголоса обратился Синий человек к Бенику. – Мне что-то не очень здесь нравится. Это и есть те самые эмигранты, свободные труженики, которых везли в трюме «Дорады»? Что вы думаете, Беник, о таком стимуле для рабочих, как хлыст?
– На первый взгляд, месье, это местечко, пожалуй, не назовешь райским уголком. Думаю, что дома, в Гвинее, они чувствовали себя получше. Не то чтобы работа была чересчур тяжелой, но обращение! Это жестоко!
Боцман не знал еще, что работа в алмазных шахтах делала негров калеками. В районе Диаманты грунтовые воды подходили очень близко к поверхности. Заслужено ли, нет ли, именно эти участки считались самыми богатыми. Но чтобы добраться до алмазного пласта, необходимо было провести предварительное осушение. Орудуя лопатами и кирками, шахтеры сначала расчищали участок, а после на тачках перевозили тонны грунта, сняв таким способом почти полутораметровый слой.
Кто-то скажет, что копаться в земле, перевозить ее на тачках, рыть канавы, устраивать запруды – не такая уж тяжелая работа. С ней знакомы старатели в любой части света. Однако не стоит забывать, что в этих широтах тропическое безжалостное солнце; люди работают по колено в воде; их ступни постоянно изрезаны в кровь и не успевают заживать. Анемияnote 102, эпидемии, лихорадка – вечные спутницы здешних работяг, поддерживающих свои силы лишь горсткой риса да сушеной рыбой.
Но самое ужасное даже не изнуряющий труд, не боль, не голод. Самое страшное и унизительное – неотступная слежка. Человека не оставляют в покое ни на секунду. Отдых, сон, интимная жизнь – все на виду. И еще – неслыханная жестокость надсмотрщиков. Единственная их забота – уличить несчастного, все равно в чем. Если чернокожий провинился, его ждет страшное наказание.
Вот один из шахтеров поднес руку ко рту… Тут же к нему подскочил надсмотрщик, вцепился в глотку, едва не задушил, пытаясь разжать челюсти и проверить, не положил ли он чего в рот. Ничего не найдя, охранник связывает жертву по рукам и ногам и отправляет в специальную яму-карцер, где провинившийся проведет целые сутки.
А когда шахтер не может больше работать – силы его подорваны, ноги в язвах, – его просто выбрасывают на улицу, не заплатив даже той мизерной суммы, что предусмотрена договором.
Разве не по доброй воле подписал он этот договор? Не по доброй воле поставил под ним крест, признавая тем самым, что должен работать восемь часов в день, получая пищу и десять франков в месяц?
Тем хуже для того, кого оставили силы. Плетка все уладит, а если нет… Ты нарушил договор! Отныне до тебя никому нет дела.
Горе тому, кто упал. Его, как ненужную вещь, просто выбрасывают на свалку, калеке не на что больше надеяться. Лучшее, чего он может желать, так это поскорее сдохнуть. Большинство так и делают, добровольно покончив с земным существованием.
Когда подготовительная работа сделана, начинается самое главное. Шахтеры вручную перебирают и перемывают грунт в специально устроенных деревянных корытах длиной два метра и шириной метр. К каждой группе рабочих приставлен охранник. Он наблюдает за всем происходящим с небольшого возвышения. Отсюда ему видно любое движение.
Вот кто-то нашел алмаз. Осторожно взяв его двумя пальцами, шахтер показывает охраннику, который, в свою очередь, вдоволь насмотревшись, опускает камень в баночку с водой, что привязана у пояса.
Затем камни сортируют, просеивают и отправляют в штаб-квартиру фирмы.
Такого рода фирмы обычно представляли собой ассоциации предпринимателей. Они ревностно охраняли свои права и секреты и неохотно принимали к себе новичков. Нового человека с особым тщанием выбирали из бывших надсмотрщиков. Об их подозрительности и жестокости ходили легенды. Дня не бывало на участках без экзекуцииnote 103.
Но всемогущая фирма покрывала своих агентов и безраздельно властвовала не только над беззащитными землекопами, а и над всем городским управлением.
Вокруг Диаманты проходила демаркационная линияnote 104. Никто не имел права пересекать ее без специального разрешения, подписанного управляющим, да и то лишь в сопровождении охранника. Случайно очутившийся на территории неизбежно попадал в тюрьму, а оттуда в лапы судьи, который предписывал бедняге заплатить непосильный штраф. Протестовать никто не решался. Радовались, что не вышло хуже. Городской магистратnote 105 полностью зависел от управления шахтами, и ассоциация предпринимателей была здесь истинным хозяином.
Поскольку любой штраф фирма предпочитала получать натурой, то на шахтах можно было встретить самых разнообразных людей. Белые подчас работали наравне с чернокожими эмигрантами. Их использовали и на более тяжелых участках. Цвет кожи не охранял осужденных от побоев и надругательств.
К этой категории и были причислены Синий человек, Беник и маленький Ивон.
ГЛАВА 4
Непосильная работа. – Письмо. – Буря. – Пожар. – Бунт. – Город в огне. – На щите. – Погром. – Перепились. – Предводитель становится простым смертным. – Скорее! – Побег. – Изможденные мулы. – Веди нас, Жан-Мари. – Встреча. – Река. – На запад. – Беник рассказывает матросу историю Синего человека.
– Беник, я не могу больше!
– Мужайтесь, месье!
– Вы же знаете, мой бедный друг не мужества, а сил недостает мне. Силы оставили меня!
– Ваша болезнь, не так ли?
– Увы! С тех пор, как все это случилось, я уже не тот. Я стал посмешищем для окружающих и кошмаром для самого себя. К тому же восемь дней изнурительной работы вовсе меня доконали.
– Отдохните немного, месье!
– А надсмотрщики? Отдохнуть – значит лишиться и без того скудного ужина?
– Но ведь мы рядом, малыш и я!
– И, как всегда, поделитесь со мной.
– Что же в этом странного, я вас спрашиваю. Не вы ли рисковали жизнью, спасая мальчишку? Такое, знаете ли, не забывается!
– Ради Бога, не надо больше об этом, Беник!
– Согласен, но с одним условием: перестанете упрямиться, когда с вами делят еду! Вот еще этот лентяй Жан-Мари застрял где-то.
– А вы вообще верите, что он придет? Можем ли мы на него рассчитывать?
– Все равно, что на меня! Видите ли, Жан-Мари был матросом. Этим все сказано. На своего брата-матроса всегда можно положиться, всегда и везде, в жизни и в смерти!
– И вы никогда не ошибаетесь? Он обещал устроить побег, и я целую неделю живу только одной этой надеждой. Неудачи я не переживу.
– Все на правый борт! – внезапно закричал Ивон.
Один из охранников, скрючившись так, чтобы его не заметили остальные, медленно пробирался вдоль залитой водой канавы.
– Гром и молния! – завопил Беник. – Ну и попадет же нам сейчас! Господи! Помоги мне сдержаться и не раскроить черепушку этому поганому псу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
– Черт! – вполголоса обратился Синий человек к Бенику. – Мне что-то не очень здесь нравится. Это и есть те самые эмигранты, свободные труженики, которых везли в трюме «Дорады»? Что вы думаете, Беник, о таком стимуле для рабочих, как хлыст?
– На первый взгляд, месье, это местечко, пожалуй, не назовешь райским уголком. Думаю, что дома, в Гвинее, они чувствовали себя получше. Не то чтобы работа была чересчур тяжелой, но обращение! Это жестоко!
Боцман не знал еще, что работа в алмазных шахтах делала негров калеками. В районе Диаманты грунтовые воды подходили очень близко к поверхности. Заслужено ли, нет ли, именно эти участки считались самыми богатыми. Но чтобы добраться до алмазного пласта, необходимо было провести предварительное осушение. Орудуя лопатами и кирками, шахтеры сначала расчищали участок, а после на тачках перевозили тонны грунта, сняв таким способом почти полутораметровый слой.
Кто-то скажет, что копаться в земле, перевозить ее на тачках, рыть канавы, устраивать запруды – не такая уж тяжелая работа. С ней знакомы старатели в любой части света. Однако не стоит забывать, что в этих широтах тропическое безжалостное солнце; люди работают по колено в воде; их ступни постоянно изрезаны в кровь и не успевают заживать. Анемияnote 102, эпидемии, лихорадка – вечные спутницы здешних работяг, поддерживающих свои силы лишь горсткой риса да сушеной рыбой.
Но самое ужасное даже не изнуряющий труд, не боль, не голод. Самое страшное и унизительное – неотступная слежка. Человека не оставляют в покое ни на секунду. Отдых, сон, интимная жизнь – все на виду. И еще – неслыханная жестокость надсмотрщиков. Единственная их забота – уличить несчастного, все равно в чем. Если чернокожий провинился, его ждет страшное наказание.
Вот один из шахтеров поднес руку ко рту… Тут же к нему подскочил надсмотрщик, вцепился в глотку, едва не задушил, пытаясь разжать челюсти и проверить, не положил ли он чего в рот. Ничего не найдя, охранник связывает жертву по рукам и ногам и отправляет в специальную яму-карцер, где провинившийся проведет целые сутки.
А когда шахтер не может больше работать – силы его подорваны, ноги в язвах, – его просто выбрасывают на улицу, не заплатив даже той мизерной суммы, что предусмотрена договором.
Разве не по доброй воле подписал он этот договор? Не по доброй воле поставил под ним крест, признавая тем самым, что должен работать восемь часов в день, получая пищу и десять франков в месяц?
Тем хуже для того, кого оставили силы. Плетка все уладит, а если нет… Ты нарушил договор! Отныне до тебя никому нет дела.
Горе тому, кто упал. Его, как ненужную вещь, просто выбрасывают на свалку, калеке не на что больше надеяться. Лучшее, чего он может желать, так это поскорее сдохнуть. Большинство так и делают, добровольно покончив с земным существованием.
Когда подготовительная работа сделана, начинается самое главное. Шахтеры вручную перебирают и перемывают грунт в специально устроенных деревянных корытах длиной два метра и шириной метр. К каждой группе рабочих приставлен охранник. Он наблюдает за всем происходящим с небольшого возвышения. Отсюда ему видно любое движение.
Вот кто-то нашел алмаз. Осторожно взяв его двумя пальцами, шахтер показывает охраннику, который, в свою очередь, вдоволь насмотревшись, опускает камень в баночку с водой, что привязана у пояса.
Затем камни сортируют, просеивают и отправляют в штаб-квартиру фирмы.
Такого рода фирмы обычно представляли собой ассоциации предпринимателей. Они ревностно охраняли свои права и секреты и неохотно принимали к себе новичков. Нового человека с особым тщанием выбирали из бывших надсмотрщиков. Об их подозрительности и жестокости ходили легенды. Дня не бывало на участках без экзекуцииnote 103.
Но всемогущая фирма покрывала своих агентов и безраздельно властвовала не только над беззащитными землекопами, а и над всем городским управлением.
Вокруг Диаманты проходила демаркационная линияnote 104. Никто не имел права пересекать ее без специального разрешения, подписанного управляющим, да и то лишь в сопровождении охранника. Случайно очутившийся на территории неизбежно попадал в тюрьму, а оттуда в лапы судьи, который предписывал бедняге заплатить непосильный штраф. Протестовать никто не решался. Радовались, что не вышло хуже. Городской магистратnote 105 полностью зависел от управления шахтами, и ассоциация предпринимателей была здесь истинным хозяином.
Поскольку любой штраф фирма предпочитала получать натурой, то на шахтах можно было встретить самых разнообразных людей. Белые подчас работали наравне с чернокожими эмигрантами. Их использовали и на более тяжелых участках. Цвет кожи не охранял осужденных от побоев и надругательств.
К этой категории и были причислены Синий человек, Беник и маленький Ивон.
ГЛАВА 4
Непосильная работа. – Письмо. – Буря. – Пожар. – Бунт. – Город в огне. – На щите. – Погром. – Перепились. – Предводитель становится простым смертным. – Скорее! – Побег. – Изможденные мулы. – Веди нас, Жан-Мари. – Встреча. – Река. – На запад. – Беник рассказывает матросу историю Синего человека.
– Беник, я не могу больше!
– Мужайтесь, месье!
– Вы же знаете, мой бедный друг не мужества, а сил недостает мне. Силы оставили меня!
– Ваша болезнь, не так ли?
– Увы! С тех пор, как все это случилось, я уже не тот. Я стал посмешищем для окружающих и кошмаром для самого себя. К тому же восемь дней изнурительной работы вовсе меня доконали.
– Отдохните немного, месье!
– А надсмотрщики? Отдохнуть – значит лишиться и без того скудного ужина?
– Но ведь мы рядом, малыш и я!
– И, как всегда, поделитесь со мной.
– Что же в этом странного, я вас спрашиваю. Не вы ли рисковали жизнью, спасая мальчишку? Такое, знаете ли, не забывается!
– Ради Бога, не надо больше об этом, Беник!
– Согласен, но с одним условием: перестанете упрямиться, когда с вами делят еду! Вот еще этот лентяй Жан-Мари застрял где-то.
– А вы вообще верите, что он придет? Можем ли мы на него рассчитывать?
– Все равно, что на меня! Видите ли, Жан-Мари был матросом. Этим все сказано. На своего брата-матроса всегда можно положиться, всегда и везде, в жизни и в смерти!
– И вы никогда не ошибаетесь? Он обещал устроить побег, и я целую неделю живу только одной этой надеждой. Неудачи я не переживу.
– Все на правый борт! – внезапно закричал Ивон.
Один из охранников, скрючившись так, чтобы его не заметили остальные, медленно пробирался вдоль залитой водой канавы.
– Гром и молния! – завопил Беник. – Ну и попадет же нам сейчас! Господи! Помоги мне сдержаться и не раскроить черепушку этому поганому псу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121