Когда все закончилось, союзники осудили его, исходя из его положения в рейхе. Полковник провел в заключении восемнадцать лет. Когда, в конце концов, о его делах стало известно, его начали презирать тысячи немцев. Они называли его предателем. Уцелевшие члены офицерского корпуса назначили награду за его голову.
Ноэль, вспомнив слова Хелден, сказал:
— Проклят без вины.
— Да, — подтвердила она, неожиданно показав поворот, который он чуть было не проскочил.
— В какой-то степени, — сказал Ноэль, поворачивая руль, — Полковник подобен тем троим, что написали женевский документ. Вам это не приходило в голову?
— Приходило.
— Наверное, у вас было искушение сказать ему об этом.
— Да нет, вы же просили не говорить.
Холкрофт взглянул на нее. Хелден смотрела прямо перед собой. Лицо ее выглядело усталым, бледность подчеркивали темные круги под глазами. Она казалась одинокой, и в это одиночество не так-то легко было вторгнуться. Но ночь еще не кончилась. Им надо многое сказать друг другу и принять решение.
Потому что Ноэль начинал думать, что именно младшему отпрыску Вильгельма фон Тибольта будет доверено представлять фон Тибольтов в Женеве.
— Не могли бы мы отправиться в какое-нибудь тихое место? Я думаю, что неплохо было бы нам обоим пропустить по рюмке.
— В четырех-пяти милях отсюда есть небольшая гостиница. Она в стороне. Никто нас не увидит.
Когда они сворачивали с дороги, Ноэль взглянул в зеркало заднего вида. В нем светились огни фар. Это был неприметный выезд с парижского шоссе, без всяких знаков. Тот факт, что у водителя, едущего сзади, были причины использовать именно этот выезд и именно в это время, выглядело слишком подозрительным, чтобы его проигнорировать. Холкрофт только собирался что-то произнести, как вдруг произошла странная вещь. Огни в зеркале исчезли. Их просто больше не существовало.
Гостиница являла собой бывший фермерский дом. Часть газона использовалась под стоянку и была покрыта гравием.
Через арку позади бара можно было попасть в небольшой холл. В нем расположились две пары, явно парижане и столь же явно не хотевшие афишировать свои отношения. На вошедших устремились не слишком приветливые взгляды. В дальнем конце холла виднелся камин с пылающими дровами. Неплохое местечко для беседы.
Их проводили к столику слева от камина. Они заказали два бренди.
— Здесь очень мило, — произнес Ноэль, наслаждаясь теплом от камина и алкоголя. — Не находите?
— Это по пути к Полковнику. Мы с друзьями часто останавливаемся здесь, чтобы поговорить.
— Вы не будете возражать, если я задам вам несколько вопросов?
— Пожалуйста.
— Когда вы уехали из Англии?
— Примерно три месяца назад, когда мне предложили работу.
— Вы значились в лондонской адресной книге как Хелен Теннисон?
— Да. В Англии имя Хелден нуждается в объяснениях, и я устала их давать. В Париже по-другому. Французы не слишком любопытны в отношении имен.
— Но вы не называете себя фон Тибольт. — Холкрофт заметил, как краска негодования залила ее лицо.
— Нет.
— А почему Теннисон?
— Мне кажется, это совершенно очевидно. Фон Тибольт звучит слишком по-немецки. Когда мы уехали из Бразилии в Англию, было разумно поменять фамилию.
— Просто сменить фамилию? Ничего больше?
— Нет. — Хелден отпила глоток бренди и посмотрела на огонь. — Больше ничего.
Ноэль взглянул на нее. В ее голосе звучала фальшь. Хелден не удавалось скрыть ложь. Она явно что-то недоговаривала, но вызывать ее на разговор сейчас — несвоевременно. Холкрофт сделал вид, что ничего не заметил.
— Что вы знаете о своем отце? Она повернулась к нему:
— Очень мало. Моя мать любила его, и, по ее словам, он был лучше, чем можно было заключить по годам в Третьем рейхе. Но это нуждается в подтверждении, правда? Он был высокоморальным человеком.
— Расскажите мне о своей матери.
— Она осталась в живых. Когда мама покидала Германию, у нее не было ничего, кроме нескольких ювелирных украшений, двоих детей и пока не родившегося третьего ребенка. У нее не было образования, она не владела никаким ремеслом, но умела работать... и вызывала доверие. Мама стала работать продавщицей в магазинах одежды, привлекая клиентов, используя свои способности, а их у нее хватило для создания собственного дела, фактически даже нескольких. Наш дом в Рио-де-Жанейро был довольно комфортабельным.
— Ваша сестра сказала, что это было... убежище, которое стало адом.
— Моя сестра склонна к мелодраме. Все было не настолько плохо. Если на нас смотрели свысока, так на то были причины.
— Какие?
— Моя мать была исключительно привлекательна...
— Как и ее дочери, — перебил Ноэль.
— Наверное, — сухо сказала Хелден. — Мне всегда это было безразлично. Я никогда не пользовалась внешностью, какой бы привлекательной ни была. А моя мать пользовалась.
— В Рио?
— Да. Она была на содержании нескольких мужчин... фактически, все мы. Последовало два или три развода, но замужество ее не интересовало. Она разрушала браки ради денег и в интересах бизнеса. Когда она умерла, мы стали отверженными. Немецкая диаспора считала ее парией. А заодно и ее детей.
— Вы изобразили ее очаровательной, — сказал Холкрофт, смеясь. — А как она умерла?
— Она была убита. Выстрелом в голову, когда однажды ночью ехала в машине.
Улыбка Холкрофта погасла. Вернулись видения: пустынная площадка высоко над Рио, звуки стрельбы, взрыв, осколки стекла. Стекло. Стекло автомобиля, выбитое бесшумным выстрелом. Тяжелый черный пистолет...
Потом он вспомнил слова, произнесенные в кафе. Нелепые слова...
Карарра. Брат и сестра. Сестра — лучший друг и невеста Иоганна фон Тибольта.
...Он должен был жениться на моей сестре. Но немцы бы ему этого не позволили.
«Кто же мог воспротивиться?»
«Кто угодно. Да еще всадить Иоганну пулю в затылок...»
Карарра. Близкие друзья, поддержавшие Тибольтов, изгнанных из общества.
Вдруг Ноэля осенило: если бы Хелден знала о том, что ему помогли Карарра, она стала бы более сговорчивой. Карарра рисковали жизнью, посылая его к фон Тибольтам. Она бы ответила доверием на доверие.
— Я думаю, что должен вам кое-что сказать, — произнес он. — В Рио я встречался с Карарра. Это они мне сказали, где вас искать и что ваша новая фамилия — Теннисон.
— Кто?!
— Ваши друзья, Карарра. Невеста вашего брата.
— Карарра? В Рио-де-Жанейро?
—Да.
— Я никогда о них не слышала. Я не знаю никаких Карарра.
Глава 16
Избранная им тактика возымела обратный эффект. Хелден насторожилась, боясь сказать что-нибудь еще о своей семье.
Кем были Карарра?
Почему они ему солгали?
Кто направил их к нему? У брата Хелден не было никакой невесты или закадычного друга, которых бы она могла припомнить.
Холкрофт не пытался понять, он мог лишь строить предположения, как можно более реальные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Ноэль, вспомнив слова Хелден, сказал:
— Проклят без вины.
— Да, — подтвердила она, неожиданно показав поворот, который он чуть было не проскочил.
— В какой-то степени, — сказал Ноэль, поворачивая руль, — Полковник подобен тем троим, что написали женевский документ. Вам это не приходило в голову?
— Приходило.
— Наверное, у вас было искушение сказать ему об этом.
— Да нет, вы же просили не говорить.
Холкрофт взглянул на нее. Хелден смотрела прямо перед собой. Лицо ее выглядело усталым, бледность подчеркивали темные круги под глазами. Она казалась одинокой, и в это одиночество не так-то легко было вторгнуться. Но ночь еще не кончилась. Им надо многое сказать друг другу и принять решение.
Потому что Ноэль начинал думать, что именно младшему отпрыску Вильгельма фон Тибольта будет доверено представлять фон Тибольтов в Женеве.
— Не могли бы мы отправиться в какое-нибудь тихое место? Я думаю, что неплохо было бы нам обоим пропустить по рюмке.
— В четырех-пяти милях отсюда есть небольшая гостиница. Она в стороне. Никто нас не увидит.
Когда они сворачивали с дороги, Ноэль взглянул в зеркало заднего вида. В нем светились огни фар. Это был неприметный выезд с парижского шоссе, без всяких знаков. Тот факт, что у водителя, едущего сзади, были причины использовать именно этот выезд и именно в это время, выглядело слишком подозрительным, чтобы его проигнорировать. Холкрофт только собирался что-то произнести, как вдруг произошла странная вещь. Огни в зеркале исчезли. Их просто больше не существовало.
Гостиница являла собой бывший фермерский дом. Часть газона использовалась под стоянку и была покрыта гравием.
Через арку позади бара можно было попасть в небольшой холл. В нем расположились две пары, явно парижане и столь же явно не хотевшие афишировать свои отношения. На вошедших устремились не слишком приветливые взгляды. В дальнем конце холла виднелся камин с пылающими дровами. Неплохое местечко для беседы.
Их проводили к столику слева от камина. Они заказали два бренди.
— Здесь очень мило, — произнес Ноэль, наслаждаясь теплом от камина и алкоголя. — Не находите?
— Это по пути к Полковнику. Мы с друзьями часто останавливаемся здесь, чтобы поговорить.
— Вы не будете возражать, если я задам вам несколько вопросов?
— Пожалуйста.
— Когда вы уехали из Англии?
— Примерно три месяца назад, когда мне предложили работу.
— Вы значились в лондонской адресной книге как Хелен Теннисон?
— Да. В Англии имя Хелден нуждается в объяснениях, и я устала их давать. В Париже по-другому. Французы не слишком любопытны в отношении имен.
— Но вы не называете себя фон Тибольт. — Холкрофт заметил, как краска негодования залила ее лицо.
— Нет.
— А почему Теннисон?
— Мне кажется, это совершенно очевидно. Фон Тибольт звучит слишком по-немецки. Когда мы уехали из Бразилии в Англию, было разумно поменять фамилию.
— Просто сменить фамилию? Ничего больше?
— Нет. — Хелден отпила глоток бренди и посмотрела на огонь. — Больше ничего.
Ноэль взглянул на нее. В ее голосе звучала фальшь. Хелден не удавалось скрыть ложь. Она явно что-то недоговаривала, но вызывать ее на разговор сейчас — несвоевременно. Холкрофт сделал вид, что ничего не заметил.
— Что вы знаете о своем отце? Она повернулась к нему:
— Очень мало. Моя мать любила его, и, по ее словам, он был лучше, чем можно было заключить по годам в Третьем рейхе. Но это нуждается в подтверждении, правда? Он был высокоморальным человеком.
— Расскажите мне о своей матери.
— Она осталась в живых. Когда мама покидала Германию, у нее не было ничего, кроме нескольких ювелирных украшений, двоих детей и пока не родившегося третьего ребенка. У нее не было образования, она не владела никаким ремеслом, но умела работать... и вызывала доверие. Мама стала работать продавщицей в магазинах одежды, привлекая клиентов, используя свои способности, а их у нее хватило для создания собственного дела, фактически даже нескольких. Наш дом в Рио-де-Жанейро был довольно комфортабельным.
— Ваша сестра сказала, что это было... убежище, которое стало адом.
— Моя сестра склонна к мелодраме. Все было не настолько плохо. Если на нас смотрели свысока, так на то были причины.
— Какие?
— Моя мать была исключительно привлекательна...
— Как и ее дочери, — перебил Ноэль.
— Наверное, — сухо сказала Хелден. — Мне всегда это было безразлично. Я никогда не пользовалась внешностью, какой бы привлекательной ни была. А моя мать пользовалась.
— В Рио?
— Да. Она была на содержании нескольких мужчин... фактически, все мы. Последовало два или три развода, но замужество ее не интересовало. Она разрушала браки ради денег и в интересах бизнеса. Когда она умерла, мы стали отверженными. Немецкая диаспора считала ее парией. А заодно и ее детей.
— Вы изобразили ее очаровательной, — сказал Холкрофт, смеясь. — А как она умерла?
— Она была убита. Выстрелом в голову, когда однажды ночью ехала в машине.
Улыбка Холкрофта погасла. Вернулись видения: пустынная площадка высоко над Рио, звуки стрельбы, взрыв, осколки стекла. Стекло. Стекло автомобиля, выбитое бесшумным выстрелом. Тяжелый черный пистолет...
Потом он вспомнил слова, произнесенные в кафе. Нелепые слова...
Карарра. Брат и сестра. Сестра — лучший друг и невеста Иоганна фон Тибольта.
...Он должен был жениться на моей сестре. Но немцы бы ему этого не позволили.
«Кто же мог воспротивиться?»
«Кто угодно. Да еще всадить Иоганну пулю в затылок...»
Карарра. Близкие друзья, поддержавшие Тибольтов, изгнанных из общества.
Вдруг Ноэля осенило: если бы Хелден знала о том, что ему помогли Карарра, она стала бы более сговорчивой. Карарра рисковали жизнью, посылая его к фон Тибольтам. Она бы ответила доверием на доверие.
— Я думаю, что должен вам кое-что сказать, — произнес он. — В Рио я встречался с Карарра. Это они мне сказали, где вас искать и что ваша новая фамилия — Теннисон.
— Кто?!
— Ваши друзья, Карарра. Невеста вашего брата.
— Карарра? В Рио-де-Жанейро?
—Да.
— Я никогда о них не слышала. Я не знаю никаких Карарра.
Глава 16
Избранная им тактика возымела обратный эффект. Хелден насторожилась, боясь сказать что-нибудь еще о своей семье.
Кем были Карарра?
Почему они ему солгали?
Кто направил их к нему? У брата Хелден не было никакой невесты или закадычного друга, которых бы она могла припомнить.
Холкрофт не пытался понять, он мог лишь строить предположения, как можно более реальные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144