— Зато не чужая вашему странствующему дерьму, «детям проклятых». Обычная проститутка. Сейчас блудит с американцем.
— Ваши суждения не интересуют меня. Как вы узнали о Герхарде?
— Почему я должен говорить вам об этом?
— Я собираюсь умереть. Так что, не все ли вам равно?
— Я хочу поторговаться. Как вы узнали о «Вольфшанце»?
— Согласен. Но сначала Герхард.
— Почему бы и нет. Он не представляет ценности. Дряхлый бормочущий старик.
— Не оскорбляйте его, — неожиданно воскликнул Фалькенгейм. — Ему пришлось немало вынести... столько боли.
— Ваша забота меня трогает.
— Они сломали его. Четыре месяца пыток. Он тронулся рассудком. Оставьте его в покое.
— Кто сломал его? Союзники? Англичане?
— "Одесса".
— Хоть один раз они сделали доброе дело.
— Где вы слышали его имя? Как вы его нашли? Фон Тибольт усмехнулся:
— Получили от англичан. У них есть досье на «Нахрихтендинст». Вы понимаете, что сейчас они очень заинтересованы в «Нахрихтендинст». Их цель найти вас и уничтожить.
— Уничтожить? Нет причин...
— Представьте, есть. Они знают, что вы наняли Тинаму.
— Тинаму? Это абсурд!
— Не совсем. Это ваша последняя месть, реванш старого усталого человека. Поверьте мне: доказательства неопровержимы. Они получили их от меня.
Старик взглянул на Иоганна, выражение его лица внезапно изменилось.
— У вас нет совести.
— Рассказывайте о «Вольфшанце»! — Фон Тибольт повысил голос. — Где? Как? Я узнаю, если вы лжете. Фалькенгейм откинулся в кресле.
— Сейчас это не имеет значения. Ни для вас, ни для меня. Я умру, но вас остановят.
— А теперь меня не интересуют ваши суждения. «Вольфшанце»!
Фалькенгейм равнодушно взглянул на него.
— Альтина Клаузен, — сказал он спокойно. — Почти неуязвимая стратегия Генриха Клаузена. Лицо фон Тибольта застыло в изумлении.
— Жена Клаузена?.. — Он искал подходящие слова. — Вы узнали о ней?
Старик повернулся спиной к Иоганну.
— Это было нетрудно. У нас везде были осведомители. В Нью-Йорке, в Берлине. Мы знали, кем была миссис Холкрофт, и именно поэтому защищали ее. Какая ирония — защищать ее. В разгар войны, когда ее американский муж находился в море, она частным самолетом вылетела в Мексику. Из Мексики тайно переправилась в Буэнос-Айрес под защиту посольства Германии, а оттуда под дипломатическим прикрытием — в Лиссабон. В Лиссабон. Почему?
— Ответ вы получили из Берлина? — спросил фон Тибольт.
— Да. От наших людей в министерстве финансов. Мы узнали, что огромная сумма денег переведена из Германии. Мы не хотели вмешиваться. Санкционировали все, что помогало сломать нацистскую машину. Мир и разум могли скоро восторжествовать. Но через пять дней после того как миссис Холкрофт покинула Нью-Йорк и выехала в Лиссабон через Мексику и Буэнос-Айрес, Генрих Клаузен, этот финансовый гений, инкогнито вылетел из Берлина. Сначала он остановился в Женеве, где встретился с банкиром Манфреди, затем также отбыл в Лиссабон. Мы знали, что он не предатель; сильнее других он верил в германо-арийское превосходство. Настолько сильно, что не смог вынести раскола в рядах гитлеровских гангстеров. — Полковник сделал паузу. — Мы сделали простой подсчет. Клаузен и его бывшая, по-видимому изменившая ему жена вместе находятся в Лиссабоне. Миллионы перекачиваются в швейцарские банки... разгром Германии не за горами. Мы начали поиски более значимых объяснений и нашли их в Женеве.
— Вы читали документы?
— Мы читали все в «Ла Гран банк де Женев». Это нам обошлось в пятьсот тысяч швейцарских франков.
— Манфреди?
— Естественно. Он знал, кто мы. Он считал, что мы верим в цели, изложенные в этих бумагах. Мы не мешали ему так думать. «Вольфшанце»! Чья «Вольфшанце»? Следует искупить вину. — Фалькенгейм с сарказмом произнес эти слова. — Ничего близкого к истине. Деньги предназначались для возрождения рейха.
— И что вы сделали потом?
Старый солдат прямо взглянул на фон Тибольта.
— Вернулись в Берлин и казнили вашего отца, Кессле-ра и Генриха Клаузена. Они никогда бы не покончили с собой. Они искали убежища в Южной Америке, чтобы следить оттуда за осуществлением своего плана. Мы обменяли договор на их смерть, о которой Клаузен так трогательно написал своему сыну.
Фон Тибольт сжал «люгер» в руке.
— Значит, вы знали секрет Альтины Клаузен?
— Вы говорите о проститутках. Она вселенская проститутка.
— Удивительно, что вы разрешили ей жить.
— У нас не было выбора. После смерти Клаузена мы пришли к выводу, что она была ключом к «Вольфшанце». Вашей «Вольфшанце». Мы знали, что она и Клаузен просчитали каждый шаг на годы вперед. Мы не рассчитывали на ее искренность. Поэтому установили за ней слежку. Нас интересовало, когда деньги востребуют из Женевы, на какие цели они будут использованы и кем.
— "Дети Солнца", — сказал фон Тибольт. Глаза старика были пусты.
— Что вы сказали?
— Не важно. Значит, вам надо было дождаться Альтину Клаузен, заставить ее действовать и проследить за ее активностью.
—Да, но нам ничего не удалось выведать у нее. Никогда. И с годами мы все более убеждались, что она впитала в себя гениальность мужа. За тридцать лет она ни разу не изменила делу — ни словом, ни действием. Восхищала ее абсолютная дисциплина. Первый сигнал мы получили, когда Манфреди установил контакт с ее сыном. — Фалькенгейм поморщился. — Презрения заслуживает то, что она согласилась использовать своего собственного сына. Холкрофт ничего не знает об этом.
Блондин рассмеялся.
— Вы так далеки от реальности. Обновленная «Нахрихтендинст» — это сборище глупцов.
— Вы так думаете?
— Я знаю. Вы следили за другой лошадью и в другой конюшне!
— Что?
— Тридцать лет ее взгляд прикован к человеку, который абсолютно ничего не знал. Вселенская проститутка, как вы ее назвали, убеждена в том, что она и ее сын лояльные участники великого дела. Иначе она никогда и не думала! — Смех фон Тибольта эхом прокатился по комнате. — А эта поездка в Лиссабон, — продолжал он, — самый восхитительный трюк Генриха Клаузена. Кающийся грешник оборотился в борца за святое дело. Это шоу всей его жизни. Было предусмотрено все. От нее не требовалось даже одобрения. Сын сам должен был убедиться в справедливости дела своего многострадального отца, а убедившись, посвятить ему всего себя. — Фон Тибольт прислонился к столу, его рука по-прежнему сжимала «люгер». — Разве вы не понимаете? Ни один из нас не мог этого сделать. В этом смысле женевский документ абсолютно правилен. Богатство, выкраденное Третьим рейхом, сказочно. Нет абсолютно никакой связи между счетом в Женеве и настоящим сыном Германии.
Фалькенгейм уставился на Иоганна.
— Она никогда не знала?
— Никогда! Она была идеальной куклой. Даже психологически.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144