Дэвид хотел поговорить с ней. Он хотел объяснить, почему сначала позволил Осберну увезти Филиппу, а потом отправился освобождать ее. Он хотел сказать ей, что поступил должным образом, как ему тогда казалось. Теперь он понимал, как мучительно ей было выбирать между обязанностями госпожи Джордж Кросса и любовью к подруге.
Айво и Ганнвейт следовали за ними по пятам, и ему было неловко говорить об этом при них. Даже по ночам они ни на минуту не оставались одни.
Но время шло, и скоро они оказались на холме над Рэдклиффом. Дэвид смотрел на свой любимый замок без надежды и радости. За все их длительное путешествие они с Элисон обменялись только несколькими учтивыми фразами. Ему казалось, что так будет продолжаться вечно. Они могут провести всю оставшуюся жизнь, страстно желая объясниться и в то же время боясь обнаружить свои чувства.
Кто из них первым нарушит молчание? Внезапно Дэвиду стало смешно. Как он мог сомневаться? Элисон знала во всех тонкостях, как управлять своими поместьями, но не имела ни малейшего представления о сложностях супружеской жизни. При всем ее богатстве никто никогда не любил ее, так что придется ему научить ее.
Луи, казалось, разделял его мнение. Вместо того чтобы спешить в конюшню, он отставал, и Элисон с ее телохранителями опередила их.
Она оглянулась и, дав знак Айво и Ганнвейту ехать дальше, вернулась к Дэвиду.
– Твой конь захромал? Эта дорога тяжела для животного в таком преклонном возрасте.
Луи повернул голову и бросил на Дэвида взгляд, исполненный презрения. А потом, как бы поняв что-то, тряхнул головой и остановился. Дэвид опустил поводья.
– Что у него болит? – спросила Элисон. – Он потерял подкову? Он…
Элисон поняла, что Дэвид смотрит на нее изучающе. Она перестала беспокоиться о Луи и начала беспокоиться о том, что скажет ей Дэвид и что она ему ответит.
– Я хочу тебя спросить. – Он старался говорить непринужденно. – Ты меня любишь?
Ему явно не повезло, потому что она отшатнулась, и ее лошадь отступила на несколько шагов.
– Что?
– Ты меня любишь?
Она, видимо, ожидала, что он заговорит о преданности, чести или долге. О том, что она знала, что ей было знакомо на собственном опыте. А он задал ей вопрос, озадачивший ее своей непривычностью.
– Люблю? – Она выпрямилась в седле. – О какой любви ты говоришь? Я восхищаюсь тобой. Я ценю твои благородные качества.
– А как насчет моих не столь благородных качеств?
– Ими я не восхищаюсь.
– Но ты любишь меня за них?
– Дэвид. – Она откинулась назад. – Нельзя восхищаться людьми за их неблагородные качества.
– А я и не хочу, чтобы ты мной восхищалась. Я хочу, чтобы ты меня любила.
Она наморщила брови, и ему стало ясно, что придется потрудиться, если он хочет, чтобы она поняла его. Он протянул ей руку, и она медленно и осторожно взяла ее в свою.
– Что ты чувствовала, когда я отпустил Филиппу с Осберном?
Всякое выражение исчезло с ее лица, пальцы похолодели.
– Я тобой не восхищалась.
– Это довольно мягко сказано по отношению к человеку, отпустившему твою любимую подругу к мужу, который наверняка убил бы ее.
Глубоко вздохнув, она призналась:
– Мне не нравились твои поступки.
– Мои поступки? Ты питала отвращение к моим поступкам?
Как искусно она провела грань между его личностью и его поступками!
– А как ты относилась ко мне?
– Я… ты мне не нравился.
Он смотрел на нее недоверчиво.
– Я испытывала отвращение к тебе.
– Ты ненавидела меня.
Она смотрела в сторону.
– Ты ненавидела меня, но ты – разумная женщина, которая всегда поступает логично, поэтому ты забыла и думать обо мне и начала строить свое будущее без меня.
Она несколько раз тщетно пыталась заговорить и наконец с трудом выговорила:
– Это не совсем так. Я потратила зря много времени, думая о том, как… как…
– О чем же?
– Как бы я хотела вырвать у тебя печень и скормить ее кошкам.
– Это больше похоже на правду. Я так надеялся, что ты сможешь это произнести.
Она слегка приоткрыла рот и покачала головой, словно недоумевая.
– Когда ты приехала в замок Осберна и увидела меня сражающимся с ним, о чем ты подумала?
– Я подумала, что ты понял ошибочность твоего…
– Я тебе не верю!
Эта резкость не могла не шокировать такую сдержанную и искушенную в дипломатии женщину, как Элисон, но она продолжала, тщательно выговаривая каждое слово:
– Мне хотелось выразить свою радость не совсем пристойным образом.
Он с облегчением усмехнулся и поддразнил ее:
– Непристойным образом, вот как?
– Мне хотелось прыгать и громко кричать.
Это было очень важное признание. Но Дэвиду его было мало.
– И все это потому, что ты была рада видеть меня. Стала бы ты так радоваться, если бы Филиппу защитил кто-нибудь другой?
Кончики ее пальцев щекотали ему ладонь, губы улыбались, взгляд стал рассеянным.
– Нет. Я знала, что этим рыцарем будешь ты.
Ее слишком быстрый ответ подействовал на нее саму отрезвляюще.
– Я хочу сказать, я наняла тебя, чтобы ты защитил меня, и я ожидала, что ты исполнишь свой долг.
– И ты была в восторге, когда я это сделал.
– Да, я была довольна.
Он укоризненно вздохнул.
– Я была очень рада.
Он еще не успел выразить свои сомнения, как она постаралась высказаться точнее.
– Я была… горда. Я была… в восторге.
– Почему?
– Потому что ты…
Ей не хотелось говорить это. Он видел, как она боролась со своей гордостью.
Но мужества ей было не занимать, и она наконец призналась:
– Потому что ты – мой единственный герой.
Дрожь пробежала у него по спине при этом вынужденном признании. Наконец-то они добрались до сути. Ему хотелось кричать, танцевать, заставить Луи брать препятствия и любить Элисон сейчас же, прямо на траве. Но он удовольствовался лишь тем, чего она желала. Он произнес простую, понятную ей фразу:
– Значит, ты действительно любишь меня.
На ее лице промелькнули выражения страха, недоумения, удивления, а потом и счастья. Это понравилось ему больше всего.
– Откуда ты знал? – тихо спросила она. – Ведь я сама не догадывалась. И почему ты решил сказать мне об этом?
– Я подумал, что раз уж мне пришлось объяснить тебе, что у тебя будет ребенок, почему бы не сказать тебе, что ты любишь меня.
* * *
Когда раздался первый удар грома, Берт и я оставили наши луки и стрелы. Только что небо было ясным и вдруг, откуда ни возьмись, тучи! Мы посмотрели друг на друга.
– Они вернулись! – радостно сказал я.
– Я говорила тебе, что папа победит! – ликовала Берт.
Я хотел встряхнуть ее как следует, но нельзя было терять время. Мы влезли по лестнице на стену и увидели Луи и лошадь леди Элисон, а далеко позади две маленькие фигурки бежали под прикрытие деревьев от настигавшего их дождя.
– Надеюсь, волки не съедят их, – сказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86