А может, у него был свой план?
Она снова взглянула на мрачного всадника и понурого коня. Нет, не могло у него быть никакого плана.
Луи двинулся вперед, очевидно, по собственной инициативе. Массивный конь наступал, и сэр Уолтер отступил. Все это было проделано очень быстро, очень спокойно, очень нарочито. Ей ничего не оставалось делать, как последовать за ними.
Во дворе замка ее приветствовали громкими криками. От пруда прибежали вымазанные в грязи дети. Половшие в саду женщины, разогнув усталые спины, махали ей. В дверях сыроварни появились молочницы, а ее сокольничий, высоко подняв руку, показывал вновь прирученного сокола.
Как хорошо дома! До чего отрадно видеть, что люди рады ее благополучному возвращению!
Дэвид уверенно подъехал к сторожке у ворот внутреннего двора. Вместе со своим именем Элисон услышала возгласы:
– Дэвид! Сэр Дэвид Рэдклифф!
Он небрежно поднял руку, приветствуя столпившихся на стене стражников. От окрика сэра Уолтера они разбежались. Дэвида это не смутило. Он подождал, пока Элисон поравнялась с ним, и они вместе въехали во внутренний двор. Сэр Уолтер поспешил вслед за ними. Он был смотрителем замка и правой рукой Элисон, и вдруг в мгновение ока и без единого слова его положение изменилось.
Должно быть, этот человек мог стать легендой еще и потому, что умел сразу понять и оценить ситуацию, думала Элисон.
В центре внутреннего двора возвышалась трехэтажная главная башня замка. Внизу не было видно ни окон, ни дверей, но наверху из узеньких проемов свешивались служанки. Они толпились и на деревянной лестнице, которая вела наверх. На площадке, сложив руки у пояса, стояла ожидавшая свою госпожу Эдлин.
Довольная спокойным достоинством своей воспитанницы, Элисон одобрительно улыбнулась ей, и Эдлин просияла. Из кухни с вилкой в руке, размахивая ощипанным гусем, выглянула кухарка. Элисон кивнула ей, и та широко улыбнулась. Она знала вкусы хозяйки. Пекарь открыл заслонку печи и деревянной лопаткой достал благоухающий свежий хлеб. Опустившись на одно колено, он подал его Элисон, и даже на расстоянии она ощутила любимый ею запах корицы. У себя за спиной Элисон услышала приглушенное восклицание:
– Помилуй Бог, вот это богатство!
Она хотела оставить его без внимания и была твердо намерена так поступить, но вместо этого грациозно обернулась к Дэвиду.
– Вы не первый, кто так считает, – сказала она негромко.
– Я думаю. – Дэвид посмотрел себе на руки. – В Рэдклиффе мы режем гуся, только когда кто-нибудь нездоров или болен сам гусь.
Ей хотелось рассмеяться, но она не была уверена, что это шутка. Могущественный сэр Дэвид был поражен и смущен. Оглянувшись еще раз вокруг, она взглянула на свой дом его глазами. В стенах замка было все необходимое для жизни. Посередине внутреннего двора был колодец. В кладовых хранилось достаточно запасов, чтобы пережить шестимесячную осаду. Это богатство принадлежало ей от рождения, но ее учили быть великодушной к тем, кого судьба не одарила так щедро. Был ли сэр Дэвид из их числа? У него не было такого богатства, как у нее, но он был мужчина.
Мужчины повелевают всем: владеют землей, принуждают к повиновению своих дочерей, имеют право избивать своих жен.
Дэвид был только мелким землевладельцем, пострадавшим от засухи. В ней, Элисон, он видел способ поправить свои дела. Она знала, что его прельщают ее деньги, но ничего, уж кто-кто, а она умела отвадить назойливых кавалеров. Со всей любезностью, на какую была способна, она сказала:
– После ванны можете съесть целого гуся, если захотите.
Он поднял на нее глаза. У него карие глаза, вдруг заметила она. Карие глаза, цвета коры старого дуба, а каштановые волосы настолько темные, что нити седины блестят в них серебром. Лицо загорелое, повидавшее много зла и слишком мало добра. Какое-то мгновение он смотрел на нее так, словно она была злополучной гусыней, предназначенной на убой.
Может, ей не следовало доверять ему свой замок?
Разве она сказала это вслух? Наверное, нет, он просто прочел ее мысли.
– Нет, миледи, передумывать поздно. – Тут выражение его лица изменилось, стало озорным и чуть-чуть печальным. – Я припомню ваше обещание и съем целого гуся.
Она была в нем уверена, но довольно было лишь одного его взгляда, открывшего душу, чтобы ее бросило в дрожь. Может, ей следовало помнить, что начинал он бедным рыцарем, а теперь у него была и собственность, и слава. Любой мужчина бы этим гордился. Она осторожно взглянула на него еще раз.
Вид у него был далеко не довольный.
Но она должна исполнить свой долг. Ее положение хозяйки требовало соблюдения законов гостеприимства. Этого от нее ожидали окружающие. Она сама ожидала этого от себя, и у нее не было повода отказать ему.
Она приняла хлеб, завернутый в полотно, и поблагодарила пекаря.
В конце концов, Дэвид польстился только на ее домашнюю птицу, а не на ее угодья. Она разломила хлеб и откусила кусок. Он следил за ней с жадным любопытством. Она торопливо прожевала хлеб и слизнула крошку с губы. Он шумно вздохнул. Должно быть, он очень голоден.
Она поспешно передала ему хлеб.
– Разделите со мной этот хлеб, – проговорила она традиционные слова приветствия. – Да будет ваше присутствие во благо этому дому.
– Повинуюсь вам, миледи. – Дэвид повернул к себе ломоть той стороной, от которой она откусила, и вцепился в него зубами, как голодный волк в теплую овечью плоть.
Что он хотел сказать этим жестом? Или прежние опасения будоражили ее воображение?
Дэвид передал хлеб сэру Уолтеру, как будто не замечая ее волнения.
Сэр Уолтер тоже отломил и съел кусок хлеба, хотя по выражению его лица можно было подумать, что тесто было прогорклым. После этого хлеб исчез, но она знала, что его будут передавать из рук в руки, пока не съедят последнюю крошку.
Чуть позже на плечах одного из самых сильных мужчин прибыл из подвала бочонок пива. Первую кружку опять подали Элисон.
– Это последнее, что я варила, – сказала Элисон пивоварщица. – И дух у него отличный.
Элисон выпила кружку до дна.
– Это одно из лучших, что ты готовила, – подтвердила она.
Седая женщина подмигнула ей, а потом, снова наполнив кружку, подала ее Дэвиду. Ему она подмигнула более откровенно, и он ответил ей тем же с улыбкой, которая расплавила бы и железо. Слуги, стоявшие вокруг, почтительно следили за каждым его глотком. Элисон не знала, смеяться ей или сердиться. Сэр Уолтер лучше разбирался в своих чувствах. Он снял кружку у себя с пояса и налил в нее пива, только чтобы не пить после Дэвида. Все заметили этот жест, но забыли о нем в последовавшей за этим драке из-за того, что все захотели пить из одной кружки с Дэвидом.
Элисон решила, что настал удобный момент скрыться. Но она тут же оказалась лицом к лицу с сэром Уолтером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Она снова взглянула на мрачного всадника и понурого коня. Нет, не могло у него быть никакого плана.
Луи двинулся вперед, очевидно, по собственной инициативе. Массивный конь наступал, и сэр Уолтер отступил. Все это было проделано очень быстро, очень спокойно, очень нарочито. Ей ничего не оставалось делать, как последовать за ними.
Во дворе замка ее приветствовали громкими криками. От пруда прибежали вымазанные в грязи дети. Половшие в саду женщины, разогнув усталые спины, махали ей. В дверях сыроварни появились молочницы, а ее сокольничий, высоко подняв руку, показывал вновь прирученного сокола.
Как хорошо дома! До чего отрадно видеть, что люди рады ее благополучному возвращению!
Дэвид уверенно подъехал к сторожке у ворот внутреннего двора. Вместе со своим именем Элисон услышала возгласы:
– Дэвид! Сэр Дэвид Рэдклифф!
Он небрежно поднял руку, приветствуя столпившихся на стене стражников. От окрика сэра Уолтера они разбежались. Дэвида это не смутило. Он подождал, пока Элисон поравнялась с ним, и они вместе въехали во внутренний двор. Сэр Уолтер поспешил вслед за ними. Он был смотрителем замка и правой рукой Элисон, и вдруг в мгновение ока и без единого слова его положение изменилось.
Должно быть, этот человек мог стать легендой еще и потому, что умел сразу понять и оценить ситуацию, думала Элисон.
В центре внутреннего двора возвышалась трехэтажная главная башня замка. Внизу не было видно ни окон, ни дверей, но наверху из узеньких проемов свешивались служанки. Они толпились и на деревянной лестнице, которая вела наверх. На площадке, сложив руки у пояса, стояла ожидавшая свою госпожу Эдлин.
Довольная спокойным достоинством своей воспитанницы, Элисон одобрительно улыбнулась ей, и Эдлин просияла. Из кухни с вилкой в руке, размахивая ощипанным гусем, выглянула кухарка. Элисон кивнула ей, и та широко улыбнулась. Она знала вкусы хозяйки. Пекарь открыл заслонку печи и деревянной лопаткой достал благоухающий свежий хлеб. Опустившись на одно колено, он подал его Элисон, и даже на расстоянии она ощутила любимый ею запах корицы. У себя за спиной Элисон услышала приглушенное восклицание:
– Помилуй Бог, вот это богатство!
Она хотела оставить его без внимания и была твердо намерена так поступить, но вместо этого грациозно обернулась к Дэвиду.
– Вы не первый, кто так считает, – сказала она негромко.
– Я думаю. – Дэвид посмотрел себе на руки. – В Рэдклиффе мы режем гуся, только когда кто-нибудь нездоров или болен сам гусь.
Ей хотелось рассмеяться, но она не была уверена, что это шутка. Могущественный сэр Дэвид был поражен и смущен. Оглянувшись еще раз вокруг, она взглянула на свой дом его глазами. В стенах замка было все необходимое для жизни. Посередине внутреннего двора был колодец. В кладовых хранилось достаточно запасов, чтобы пережить шестимесячную осаду. Это богатство принадлежало ей от рождения, но ее учили быть великодушной к тем, кого судьба не одарила так щедро. Был ли сэр Дэвид из их числа? У него не было такого богатства, как у нее, но он был мужчина.
Мужчины повелевают всем: владеют землей, принуждают к повиновению своих дочерей, имеют право избивать своих жен.
Дэвид был только мелким землевладельцем, пострадавшим от засухи. В ней, Элисон, он видел способ поправить свои дела. Она знала, что его прельщают ее деньги, но ничего, уж кто-кто, а она умела отвадить назойливых кавалеров. Со всей любезностью, на какую была способна, она сказала:
– После ванны можете съесть целого гуся, если захотите.
Он поднял на нее глаза. У него карие глаза, вдруг заметила она. Карие глаза, цвета коры старого дуба, а каштановые волосы настолько темные, что нити седины блестят в них серебром. Лицо загорелое, повидавшее много зла и слишком мало добра. Какое-то мгновение он смотрел на нее так, словно она была злополучной гусыней, предназначенной на убой.
Может, ей не следовало доверять ему свой замок?
Разве она сказала это вслух? Наверное, нет, он просто прочел ее мысли.
– Нет, миледи, передумывать поздно. – Тут выражение его лица изменилось, стало озорным и чуть-чуть печальным. – Я припомню ваше обещание и съем целого гуся.
Она была в нем уверена, но довольно было лишь одного его взгляда, открывшего душу, чтобы ее бросило в дрожь. Может, ей следовало помнить, что начинал он бедным рыцарем, а теперь у него была и собственность, и слава. Любой мужчина бы этим гордился. Она осторожно взглянула на него еще раз.
Вид у него был далеко не довольный.
Но она должна исполнить свой долг. Ее положение хозяйки требовало соблюдения законов гостеприимства. Этого от нее ожидали окружающие. Она сама ожидала этого от себя, и у нее не было повода отказать ему.
Она приняла хлеб, завернутый в полотно, и поблагодарила пекаря.
В конце концов, Дэвид польстился только на ее домашнюю птицу, а не на ее угодья. Она разломила хлеб и откусила кусок. Он следил за ней с жадным любопытством. Она торопливо прожевала хлеб и слизнула крошку с губы. Он шумно вздохнул. Должно быть, он очень голоден.
Она поспешно передала ему хлеб.
– Разделите со мной этот хлеб, – проговорила она традиционные слова приветствия. – Да будет ваше присутствие во благо этому дому.
– Повинуюсь вам, миледи. – Дэвид повернул к себе ломоть той стороной, от которой она откусила, и вцепился в него зубами, как голодный волк в теплую овечью плоть.
Что он хотел сказать этим жестом? Или прежние опасения будоражили ее воображение?
Дэвид передал хлеб сэру Уолтеру, как будто не замечая ее волнения.
Сэр Уолтер тоже отломил и съел кусок хлеба, хотя по выражению его лица можно было подумать, что тесто было прогорклым. После этого хлеб исчез, но она знала, что его будут передавать из рук в руки, пока не съедят последнюю крошку.
Чуть позже на плечах одного из самых сильных мужчин прибыл из подвала бочонок пива. Первую кружку опять подали Элисон.
– Это последнее, что я варила, – сказала Элисон пивоварщица. – И дух у него отличный.
Элисон выпила кружку до дна.
– Это одно из лучших, что ты готовила, – подтвердила она.
Седая женщина подмигнула ей, а потом, снова наполнив кружку, подала ее Дэвиду. Ему она подмигнула более откровенно, и он ответил ей тем же с улыбкой, которая расплавила бы и железо. Слуги, стоявшие вокруг, почтительно следили за каждым его глотком. Элисон не знала, смеяться ей или сердиться. Сэр Уолтер лучше разбирался в своих чувствах. Он снял кружку у себя с пояса и налил в нее пива, только чтобы не пить после Дэвида. Все заметили этот жест, но забыли о нем в последовавшей за этим драке из-за того, что все захотели пить из одной кружки с Дэвидом.
Элисон решила, что настал удобный момент скрыться. Но она тут же оказалась лицом к лицу с сэром Уолтером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86