Карета катилась, мягко покачиваясь на упругих рессорах. Он привлек ее к себе и осторожно усадил себе верхом на колени. Когда она, протяжно вздохнув, приподнялась, он подхватил ее снизу и усадил снова, чтобы она почувствовала, как напряглось и рвется к ней его естество.
Одной рукой поддерживая ее, другой он снял с нее плащ, желая убрать все преграды, разделяющие их. Катрин склонила голову ему на плечо, и он, поняв, что она не против, обеими руками принялся сквозь платье ласкать мягкие холмы ее грудей.
- Прости, если в последнюю нашу ночь я испугал тебя или вызвал в тебе отвращение, - сказал Маркус охрипшим голосом. - Подобное не повторится, если ты сама этого не захочешь. Ты мне веришь?
- Ты не испугал меня и не вызвал во мне от вращения, - выдохнула она. - Я вела себя не менее бесстыдно.
Он прикусил ее губу, не сильно, но достаточно чувствительно, чтобы она услышала его слова.
- Не бесстыдно, любимая. Ты была восхитительна. Просто я обезумел от желания.
Она заставила его замолчать поцелуем. Лучшего поощрения Маркус и не мог ожидать. Он торопливо расстегнул лиф ее платья и обнажил грудь. Когда он приник губами к одному бутону, потом к другому, она запрокинула голову и, почти в исступлении от наслаждения, непроизвольно задвигала бедрами.
Его рука скользнула под юбки, и Катрин, как ни опьянена была страстью, поняла, что он хочет овладеть ею прямо здесь, в карете.
Она, предприняв слабую попытку сопротивления, уперлась руками ему в плечи.
- Здесь нельзя. Что, если карета остановится? Кучер увидит, чем мы занимаемся.
Маркус бормотал ей в ушко успокаивающие слова, продолжая свое дело, и она, хотя и протестовала, больше не пыталась остановить его.
Умелые пальцы Маркуса доставляли ощущение настолько острое, что она привстала с его колен.
- Кэт? - шепнул он, дыша шумно, словно после длительного бега. Наконец он справился с брюками. - Скажи «да», Кэт. Скажи «да»!
Она хватала ртом воздух, дрожа всем телом. Он всегда доводил ее до такого исступления.
- Да, - вырвалось у нее. - О, Маркус, да!
Она вздрогнула, когда он вошел в нее. На мгновение он застыл, чтобы дать ей расслабиться, но движения ее бедер заставили Маркуса забыть обо всем на свете. Прижав ее к себе, он брал ее - без остатка, без жалости, давая ей то, чего она так жаждала. Почувствовав, как она напряглась, содрогаясь всем телом, он тоже содрогнулся, освобождаясь от жгучей муки желания.
Несколько мгновений спустя, опустошенные, они замерли, все еще тяжело дыша.
Прошло много времени, пока они осознали, что карета стоит. Катрин глянула в окошко и увидела, что они вернулись к ее дому. Охнув, она попыталась встать с колен Маркуса. Она не могла поверить, что настолько потеряла разум и позволила Маркусу овладеть ею в карете. Она ждала, что вот сейчас дверца распахнется и появится кучер.
- Погоди, - сказал Маркус, сжимая ее еще крепче. - Я хочу провести ночь с тобой. Нет, не у тебя. Поедем сейчас со мной в домик, который я арендовал.
Все происходило слишком быстро. Катрин не понимала себя, не понимала своих чувств, надо было все обдумать, хотя ей очень хотелось согласиться.
- Не могу, - прошептала она.
Она отстранилась и принялась приводить в порядок одежду. Маркус занялся тем же. Он ничего не сказал, однако испытывал горечь. Когда он усаживал Катрин в карету, у него в мыслях не было заниматься с ней любовью, но раз уж это произошло, он ожидал, что она поведет себя иначе. Она должна была требовать, чтобы он относился к ней как к честной женщине, а не ускользать потихоньку, словно стыдилась того, что было между ними. Ему не было стыдно. Что, черт побери, он сделал дурного?
Маркус не мог заставить себя рассказать, что ему ответили адвокаты. Если она не сможет любить его сама, по собственной воле, а не под давлением обстоятельств, тогда им не на что надеяться.
Когда их одежда приняла надлежащий вид, Маркус вышел из кареты и подал ей руку. Проводив Катрин до заднего крыльца, он взял у нее ключ, отпер дверь и вернул ключ обратно.
Когда она проходила мимо него, он тихо произнес ее имя.
- Что? - отозвалась Катрин, взглянув на него.
- Ты не сердишься на меня?
- Нет, не сержусь.
Хотя она не понимала, что происходит сейчас в ее душе, Катрин знала, что гнева в ней нет. Она всегда владела своими чувствами, всегда жила по правилам, которые не подвергала сомнению. Сейчас же ее несло куда-то, куда - она не знала.
- Мне надо идти, - сказала она.
- Насчет домика… - Маркус замялся.
- Что?
- Если передумаешь, я буду ждать тебя там.
Они долго стояли, не произнося ни слова и глядя в глаза друг другу. Слышно было лишь сдерживаемое дыхание. Маркус наклонился к ее полураскрытым губам, и она метнулась в дом.
26
В камине весело плясал огонь; на столе ждало вино. Маркус хотел, чтобы на этот раз, если она придет, все было как надо. Он не собирался налетать на нее, как распаленный кабан. Он будет сдержан, ласков и нежен, если она того пожелает. Они будут пить вино, разговаривать, снова пить. Потом он поцелует ей руку, может быть, в губы, но, что бы он ни делал, он будет повиноваться ее желаниям. Он решил, что никогда больше не станет ошеломлять ее своей необузданной страстью. Он будет держать себя в руках - если только она придет.
Боже, а ведь он никогда по-настоящему не ухаживал за женщиной! Правильно ли он все делает?
Прошел час, и Маркус окончательно убедился, что она не придет. Он сам не знал, почему его разобрала такая злость. Он чувствовал себя преданным, забытым, одиноким… Наверное, он был смешон - вино, свечи… Будто впервые влюбленный юнец. Маркус не хотел бы, чтобы кто-нибудь из друзей увидел его в эту минуту.
Он налил себе бокал вина и в несколько глотков осушил его. Казалось, даже комната смотрит на него враждебно. Схватив пальто, Маркус набросил его на плечи и ринулся на улицу.
Пустошь, окружавшая дом, тонула во тьме и безмолвии. Хотя нет, безмолвие не было полным. Над головой тихо скрипели ветви под порывами восточного ветра, несущего с Северного моря снег с дождем. В такую ночь хороший хозяин собаку не выпустит из дому.
Ругая себя на чем свет стоит, он повернулся, чтобы уйти тем же путем, каким пришел сюда, но тут услышал что-то, не то вздох, не то стон, но был ли то человек или зверь - не понять. Но звук, донесшийся с ветром, мог быть и звуком его имени.
- Кэт?
Тень метнулась к нему - она; и вот они уже целовались так, словно это был их последний поцелуй. Бесконечный, жадный, безотчетный; они словно приникли к источнику, возвращающему жизнь.
Глухие ко всему, они стояли под секущим дождем, и холодные струи бежали по их лицам, но они не замечали ничего. Когда они наконец оторвались друг от друга, Катрин едва слышно шепнула:
- Не знаю, что я сделаю с тобой, Маркус Литтон. Ты заставил меня почувствовать такое, о чем я не подозревала…
- Что я заставил тебя почувствовать, Кэт?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82