) А, один черт! Если она сейчас выпьет, то уже не уснет и встанет ни свет ни заря, кляня себя и гадая, хватит ли сил целый день таскать ноги после нескольких часов сна.
Решительно захлопнув дверцу холодильника, Донна зевнула и направилась к задней двери.
Двор у нее был небольшой. Как и все остальные участки, расположенные вдоль боковой дороги, с торца его замыкала выкрашенная под цвет земли бетонная стена. Ветвистые тополя скрывали соседние дома, и даже днем увидеть их можно было только стоя прямо у стены.
Внезапно Донна почувствовала себя страшно одинокой.
Никого рядом.
Она отрезана от всего мира, и помочь ей некому.
Она запаниковала и никак не могла взять себя в руки.
Бегание из комнаты в комнату ничуть не помогло: из окна гостиной тоже ничего не видно - только розовые клумбы. Надо было гробить столько сил и времени, чтобы сделать из них живую изгородь - теперь за ними не видно ни дороги, ни поля.
Да она в западне!
Вскрикнув, Донна помчалась к двери, распахнула ее и, выскочив на крыльцо, чуть не спустилась во двор, но бетон обжег холодом босые ноги, а холодный ветер приклеил тенниску к груди.
«Хватит! Завтра же утром перееду в город!» - решила Донна.
«Каждый раз после кошмара даю себе этот обет», - тут же невольно усмехнулась она.
Нечего сказать, крутая девчонка! Такая крутая, что раскисла из-за какого-то бредового сна.
Рассмеявшись, она вернулась в дом, и ей показалось, что она слышит за спиной знакомое шипение-Дым поднялся, свернулся кольцом и проглотил изумрудную луну.
Майк Остранд был слегка навеселе.
Черт, какое там слегка - пьян в стельку: не различал даже приборной доски, не говоря уж о шоссе.
Сноп света от фар то расплывался, то принимал четкие очертания. Дорога качалась из стороны в сторону, а вместе с ней и машина то и дело пересекала осевую линию.
Впрочем, уже так поздно, что это не имеет никакого значения.
Дорога из Санта-Фе, не считая отдельных горок и пригорков, ровная на всем пути до Берналильо, да и дальше, за Альбукерке: знай топчи себе железку и держись покрепче за руль. Не впервой!
Майк икнул, рыгнул и, почувствовав кислый привкус во рту, скривился и потряс головой.
По радио передавали Вилли Нельсона.
Майк протер глаза и взглянул в зеркало заднего вида. Ни черта не видать - темнотища!
И впереди темнотища.
Спидометр перевалил за сто.
«Если повезет, к двум буду дома, а в два десять засну, разумеется, если доберусь до спальни. Или в два ноль пять, если не дотяну и свалюсь на кушетку в холле…»
Он рассмеялся, вернее хохотнул и, почувствовав, что вот-вот зевнет, опустил оконное стекло. Он хоть и пьян, но соображает: пусть лучше продует голову, чем вырубиться и очнуться в кювете.
Из окна потянуло свежей ночной прохладой.
Ровно и уверенно гудел мотор.
-Ну прямо как я! - заявил Майк, обращаясь к дороге. - Уверен в себе, прочно стою на ногах. Он опять хохотнул и еще раз рыгнул. Хороший был вечер. Нет, просто замечательный! Эти недоумки из Санта-Фе, которые полагают, что лучше других разбираются в современной живописи, решили, что он - новое слово в искусстве. «Живые коллажи» - вот как они назвали его картины, а его самого окрестили Гением Пустыни.
- Бог ты мой! Смех да и только! - завопил он во всю глотку.
Лет десять подряд Майк безуспешно пытался продать свои картины, которые не нравились даже ему самому, а в один прекрасный день взял кактус, разрезал его пополам, приклеил к холсту, добавил несколько птичьих косточек и пару бусинок, придумал соответствующее бредовое название и шутки ради повез на север.
И им понравилось.
Да еще как понравилось!
Он-то сотворил сей шедевр в издевку, а они чуть не передрались: все горели желанием его купить.
По кабине, трепля белокурые волосы Майка и холодя голову, гулял ветер.
Через пять лет, вернее через двадцать пять «полотен», состряпанных в состоянии жесточайшего подпития, на его банковском счету образовалась кругленькая сумма. Он купил себе новый домик, менял каждый год машину, не говоря уже о женщинах, которые выстраивались в очередь - лишь бы прикоснуться к величию Гения…
Тошнота да и только!
Однако его умственные способности слава не повредила.
Мода приходит и уходит, и он отлично понимал, что следующий сезон может стать для него последним. Поэтому сейчас надо лечь на дно, поработать еще над дюжиной нетленок и вовремя удалиться на покой. Чтобы избежать печальной участи многих неудачников, которые, пережив свой звездный час, пристают ко всем подряд где-нибудь в баре с рассказами о былом величии и пьют на халяву пиво.
Спидометр перевалил за сто двадцать.
Разболелась голова.
В животе булькала кислятина.
Тыльной стороной ладони Майк отер лицо и заметил что-то справа, прямо за кромкой света фары.
Нахмурившись, он уставился в ту сторону и вскрикнул от неожиданности, когда машина, словно следуя за его взглядом, выскочила на обочину. Майк судорожно вывернул руль, его накренило в сторону осевой линии, потом откинуло назад. Вместо тормоза он нажал на газ, правые шины соскочили с асфальта и вгрызлись в песчаную обочину, и у Майка из горла вырвался немой крик.
Машину здорово тряхнуло.
Майк замер - выходить из заноса или не выходить? - ив ужасе смотрел, как стремительно летят на него кусты и глубокий кювет. Но вдруг в последний момент они как будто сами собой увернулись, а автомобиль вновь оказался на тверди дороги.
По лицу Майка градом катился пот.
Он почувствовал, что у него вот-вот лопнет мочевой пузырь.
Левая рука дрожала так, что пришлось зажать ее коленями.
- Господи! - прошептал он. - Спаси и помилуй!
«Все, сорок километров, - поклялся он. - Пусть буду дома только к утру, но больше сорока в час ни за что не поеду!»
Хотя он и не протрезвел окончательно, в голове здорово прояснилось.
А стрелка спидометра подошла к восьмидесяти.
Глядя, как она медленно ползет вверх, Майк решил, что все обойдется. Девяносто - в самый раз. И домой приедет пораньше - нечего болтаться ночью посреди пустыни.
Он судорожно сглотнул, глубоко вздохнул и выключил радио: сейчас ему никак нельзя отвлекаться. Надо сосредоточиться на дороге - сейчас не до музыки…
И тут он опять увидел это.
Что-то двигалось по ту сторону кювета, неотступно следуя за автомобилем. Но этого не может быть! Господи, да у него скорость за сто, так быстро может двигаться только другой автомобиль.
Прищурившись, Майк посмотрел в ту сторону, машину повело, он отвернулся и облизнул губы.
Там ничего нет!
Боже мой, да там и быть ничего не может! Это фары, только и всего: свет фар, бегущий вдоль кустов можжевельника, сосен и придорожных камней. Да мало ли что еще! Просто его глаза поймали отраженный свет фар, а он под воздействием алкоголя принял его за преследователя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Решительно захлопнув дверцу холодильника, Донна зевнула и направилась к задней двери.
Двор у нее был небольшой. Как и все остальные участки, расположенные вдоль боковой дороги, с торца его замыкала выкрашенная под цвет земли бетонная стена. Ветвистые тополя скрывали соседние дома, и даже днем увидеть их можно было только стоя прямо у стены.
Внезапно Донна почувствовала себя страшно одинокой.
Никого рядом.
Она отрезана от всего мира, и помочь ей некому.
Она запаниковала и никак не могла взять себя в руки.
Бегание из комнаты в комнату ничуть не помогло: из окна гостиной тоже ничего не видно - только розовые клумбы. Надо было гробить столько сил и времени, чтобы сделать из них живую изгородь - теперь за ними не видно ни дороги, ни поля.
Да она в западне!
Вскрикнув, Донна помчалась к двери, распахнула ее и, выскочив на крыльцо, чуть не спустилась во двор, но бетон обжег холодом босые ноги, а холодный ветер приклеил тенниску к груди.
«Хватит! Завтра же утром перееду в город!» - решила Донна.
«Каждый раз после кошмара даю себе этот обет», - тут же невольно усмехнулась она.
Нечего сказать, крутая девчонка! Такая крутая, что раскисла из-за какого-то бредового сна.
Рассмеявшись, она вернулась в дом, и ей показалось, что она слышит за спиной знакомое шипение-Дым поднялся, свернулся кольцом и проглотил изумрудную луну.
Майк Остранд был слегка навеселе.
Черт, какое там слегка - пьян в стельку: не различал даже приборной доски, не говоря уж о шоссе.
Сноп света от фар то расплывался, то принимал четкие очертания. Дорога качалась из стороны в сторону, а вместе с ней и машина то и дело пересекала осевую линию.
Впрочем, уже так поздно, что это не имеет никакого значения.
Дорога из Санта-Фе, не считая отдельных горок и пригорков, ровная на всем пути до Берналильо, да и дальше, за Альбукерке: знай топчи себе железку и держись покрепче за руль. Не впервой!
Майк икнул, рыгнул и, почувствовав кислый привкус во рту, скривился и потряс головой.
По радио передавали Вилли Нельсона.
Майк протер глаза и взглянул в зеркало заднего вида. Ни черта не видать - темнотища!
И впереди темнотища.
Спидометр перевалил за сто.
«Если повезет, к двум буду дома, а в два десять засну, разумеется, если доберусь до спальни. Или в два ноль пять, если не дотяну и свалюсь на кушетку в холле…»
Он рассмеялся, вернее хохотнул и, почувствовав, что вот-вот зевнет, опустил оконное стекло. Он хоть и пьян, но соображает: пусть лучше продует голову, чем вырубиться и очнуться в кювете.
Из окна потянуло свежей ночной прохладой.
Ровно и уверенно гудел мотор.
-Ну прямо как я! - заявил Майк, обращаясь к дороге. - Уверен в себе, прочно стою на ногах. Он опять хохотнул и еще раз рыгнул. Хороший был вечер. Нет, просто замечательный! Эти недоумки из Санта-Фе, которые полагают, что лучше других разбираются в современной живописи, решили, что он - новое слово в искусстве. «Живые коллажи» - вот как они назвали его картины, а его самого окрестили Гением Пустыни.
- Бог ты мой! Смех да и только! - завопил он во всю глотку.
Лет десять подряд Майк безуспешно пытался продать свои картины, которые не нравились даже ему самому, а в один прекрасный день взял кактус, разрезал его пополам, приклеил к холсту, добавил несколько птичьих косточек и пару бусинок, придумал соответствующее бредовое название и шутки ради повез на север.
И им понравилось.
Да еще как понравилось!
Он-то сотворил сей шедевр в издевку, а они чуть не передрались: все горели желанием его купить.
По кабине, трепля белокурые волосы Майка и холодя голову, гулял ветер.
Через пять лет, вернее через двадцать пять «полотен», состряпанных в состоянии жесточайшего подпития, на его банковском счету образовалась кругленькая сумма. Он купил себе новый домик, менял каждый год машину, не говоря уже о женщинах, которые выстраивались в очередь - лишь бы прикоснуться к величию Гения…
Тошнота да и только!
Однако его умственные способности слава не повредила.
Мода приходит и уходит, и он отлично понимал, что следующий сезон может стать для него последним. Поэтому сейчас надо лечь на дно, поработать еще над дюжиной нетленок и вовремя удалиться на покой. Чтобы избежать печальной участи многих неудачников, которые, пережив свой звездный час, пристают ко всем подряд где-нибудь в баре с рассказами о былом величии и пьют на халяву пиво.
Спидометр перевалил за сто двадцать.
Разболелась голова.
В животе булькала кислятина.
Тыльной стороной ладони Майк отер лицо и заметил что-то справа, прямо за кромкой света фары.
Нахмурившись, он уставился в ту сторону и вскрикнул от неожиданности, когда машина, словно следуя за его взглядом, выскочила на обочину. Майк судорожно вывернул руль, его накренило в сторону осевой линии, потом откинуло назад. Вместо тормоза он нажал на газ, правые шины соскочили с асфальта и вгрызлись в песчаную обочину, и у Майка из горла вырвался немой крик.
Машину здорово тряхнуло.
Майк замер - выходить из заноса или не выходить? - ив ужасе смотрел, как стремительно летят на него кусты и глубокий кювет. Но вдруг в последний момент они как будто сами собой увернулись, а автомобиль вновь оказался на тверди дороги.
По лицу Майка градом катился пот.
Он почувствовал, что у него вот-вот лопнет мочевой пузырь.
Левая рука дрожала так, что пришлось зажать ее коленями.
- Господи! - прошептал он. - Спаси и помилуй!
«Все, сорок километров, - поклялся он. - Пусть буду дома только к утру, но больше сорока в час ни за что не поеду!»
Хотя он и не протрезвел окончательно, в голове здорово прояснилось.
А стрелка спидометра подошла к восьмидесяти.
Глядя, как она медленно ползет вверх, Майк решил, что все обойдется. Девяносто - в самый раз. И домой приедет пораньше - нечего болтаться ночью посреди пустыни.
Он судорожно сглотнул, глубоко вздохнул и выключил радио: сейчас ему никак нельзя отвлекаться. Надо сосредоточиться на дороге - сейчас не до музыки…
И тут он опять увидел это.
Что-то двигалось по ту сторону кювета, неотступно следуя за автомобилем. Но этого не может быть! Господи, да у него скорость за сто, так быстро может двигаться только другой автомобиль.
Прищурившись, Майк посмотрел в ту сторону, машину повело, он отвернулся и облизнул губы.
Там ничего нет!
Боже мой, да там и быть ничего не может! Это фары, только и всего: свет фар, бегущий вдоль кустов можжевельника, сосен и придорожных камней. Да мало ли что еще! Просто его глаза поймали отраженный свет фар, а он под воздействием алкоголя принял его за преследователя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41