Он — жертва. Потому что каждый видит в нем отражение своих внутренних мук.
ТИММИ
(с выражением оскорбленной невинности)
Почему?
ОТЕЦ ТАППАН
тычет факелом в рояль Тимми.
— Банально, избито, — сказал Джонатан Бэр, — но пойдет. Очень даже. Нашпигуем эффектами в стиле завернутых MTV-ишных клипов. Будет смотреться. Этот Брайен Дзоттоли — очень даже неплохо пишет, хотя иногда возникает стойкое ощущение, что он... как бы это сказать... слишком влюблен в текстовой процессор.
Новую раскладку для эпизода принесли буквально за час до съемок. Эйнджел сидел за роялем, покорно подставив лицо гримерше, которая в спешном порядке подправляла грим. Он, конечно, умел играть на фортепьяно, но играл не особенно хорошо — в этом он сильно отличался от настоящего Тимми Валентайна, — и сейчас он натужно наигрывал «Chopsticks», сбиваясь на каждой фразе. Бэр как угорелый носился по съемочной площадке, раздавая последние указания.
— И где, блядь, Сирота? — завопил Бэр, обращаясь к своим ассистентам, которые нервно переминались с ноги на ногу в дальнем конце студии.
Один из них пролепетал:
— Кажется, он пошел на вторую площадку... познакомиться с каскадером.
— Он не должен знакомиться с каскадерами! Он должен быть здесь сию же секунду, иначе я... я не знаю, что сделаю...
Эйнджел тупо стучал по клавишам. Хуже всего на съемках — это ожидание.
— Эйнджел, заткнись на минуточку, — рявкнул Джонатан Бэр.
Он прекратил играть. Уставился на свое отражение в бесчисленных зеркалах. Это будет самая сложная сцена — в плане технического исполнения. Камера не должна отразиться ни в одном из зеркал. Рельсы для подвижных камер были проложены по всему плексигласовому покрытию над нижним зеркальным полом. Все углы были просчитаны до десятой доли градуса. Оператор-постановщик подошел к своей задаче очень ответственно: тщательно выверил расположение каждой камеры, провел несколько испытательных репетиций.
— Где, блядь, Сирота?! — бушевал Бэр. — Опять, наверное, где-нибудь медитирует, вживаясь в роль!
— Пять минут, — объявил Джонни де Роуз, старший ассистент.
— Мы не можем сидеть-дожидаться, пока он соизволит почтить нас своим присутствием. — Бэр заглотил таблетку и сделал знак младшему ассистенту, чтобы тот передал ему сотовый телефон. Телефон принесли на подносе. Он схватил трубку и принялся набирать номер.
— Кажется, что-то со связью. Не могу прозвониться, — сказал он. — Ладно. Пока мы ждем, чтобы время не тратить, давайте снимем несколько крупных планов Эйнджела. Давайте свет. — Он поскреб пятерней свою недельную щетину и хлопнул в ладоши, чтобы привлечь внимание Эйнджела.
Эйнджел смотрел на клавиши, отполированные до зеркального блеска. В каждой клавише было его отражение. И не оно одно. Он видел и Тимми тоже. Тимми стоял у него за плечом. Эйнджел чувствовал холод от не-дыхания Тимми у себя на щеке. И почти чувствовал руку Тимми у себя на плече. Почти слышал слово, которое Тимми шептал ему на ухо. Снова и снова. Освобождение, освобождение.
— Ладно, ребята, — сказал старший ассистент. — Эпизод 99-С. Крупный план Тимми. Все по местам.
Эйнджел услышал — но смутно, словно откуда-то издалека — знакомые слова... камера... мотор... и начал вживаться в образ Тимми Валентайна. Он чувствовал, как Тимми входит в него, наполняет его собой... его пальцы, его сознание... он притронулся к клавишам... теперь он играл просто мастерски, как никогда не умел и вряд ли когда-то научится... мотор... и он играл, и открыл свое сердце для Тимми, и вспомнил про древний кинжал, который был у него с собой — спрятанный в складках бархатного плаща...
* * *
• лабиринт •
Брайен с Петрой благополучно добрались до студии. Охраны никакой не было — да и зачем бы нужна охрана в такой глуши? — так что они беспрепятственно вошли в павильон, где Петра уже была пару дней назад, когда Триш Вандермеер показывала ей пещеры из фольги, комнату с железной дорогой и необъятный зеркальный зал.
— Триш? — позвала она. Имя отдалось эхом в гулкой тишине рукотворной пещеры.
Где офис Триш? В павильоне все переменилось. Пещеры и коридоры, отделанные фольгой и свежеокрашенные в тот день, когда здесь была Петра, теперь, казалось, были покрыты заплесневелым мхом, а из трещин на стенах сочилась какая-то вязкая слизь. Фанерные коридоры, выкрашенные под гранит и мрамор, вели в никуда или же изгибались под острым углом, так что создавалась оптическая иллюзия, что они тянутся в бесконечность. Высоко-высоко, в сумраке под потолком, виднелось сложное переплетение подвесных переходов и лестниц. Пенополистироловый Анубис свисал с потолка на длинной веревке. Вдалеке слышались голоса. Где-то в этом лабиринте шли съемки.
— А где все? — спросил Брайен.
— Надо разыскать Триш. Художника-декоратора. Она должна знать, что здесь происходит и куда все подевались... где-то тут должен быть ее офис. Там у входа был охладитель для воды...
— Вон охладитель, — сказал Брайен.
Она обернулась. Такое впечатление, что охладитель материализовался из воздуха. Рядом с ним была дверь, слегка приоткрытая. Вроде бы знакомая дверь. Только она была вся в паутине, как будто ее не открывали уже лет сто. Когда Петра подошла ближе, паутина исчезла.
— Слушай, мне сейчас померещилось... — начала Петра.
— Ага, — перебил ее Брайен. — Мне тоже. Мне показалось, я видел... одного человека, который... который уже давно умер. Там. На пороге. За дверью.
— Кого?
— Я не хочу говорить.
Она поняла почему. Потому что ему было страшно. Потому что ему казалось, что если он назовет этого человека, тот воплотится в реальность. Она молча взяла его за руку. Они пошли к двери. Их шаги отдавались гулким эхом по бетонному полу.
Дверь открылась со скрипом.
В офисе Триш было дымно и сумрачно. На массивном столе стоял включенный компьютер. На экране плясали сиамские бойцовские рыбки. Весь стол был завален бумагами, схемами и рисунками, глиняными моделями, карандашами и пепельницами. На чертежном столе была развернула схема железной дороги с разметкой и аккуратными примечаниями мелким почерком. У стены стояли куски разбитых зеркал — испорченные декорации для зеркального зала, которым Триш так гордилась.
— Триш? — позвала Петра.
Тишина.
— Пойдем. Видишь, здесь никого нет. Поищем ее в другом месте, — нервно проговорил Брайен.
Петра Шилох...
Брайен вздрогнул. Ему не послышалось. Это был голос Триш.
— Где ты? — спросила Петра.
Петра...
Голос был едва слышен... казалось, что он исходил из воздуха... а потом Петра увидела краем глаза... вспышка света... промельк движения. В разбитых зеркалах.
— Она там, внутри, — тихо сказала Петра. — Она тоже попалась.
— Я тоже вижу... — сказала Брайен. — В этих зеркалах. Вижу знакомых людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
ТИММИ
(с выражением оскорбленной невинности)
Почему?
ОТЕЦ ТАППАН
тычет факелом в рояль Тимми.
— Банально, избито, — сказал Джонатан Бэр, — но пойдет. Очень даже. Нашпигуем эффектами в стиле завернутых MTV-ишных клипов. Будет смотреться. Этот Брайен Дзоттоли — очень даже неплохо пишет, хотя иногда возникает стойкое ощущение, что он... как бы это сказать... слишком влюблен в текстовой процессор.
Новую раскладку для эпизода принесли буквально за час до съемок. Эйнджел сидел за роялем, покорно подставив лицо гримерше, которая в спешном порядке подправляла грим. Он, конечно, умел играть на фортепьяно, но играл не особенно хорошо — в этом он сильно отличался от настоящего Тимми Валентайна, — и сейчас он натужно наигрывал «Chopsticks», сбиваясь на каждой фразе. Бэр как угорелый носился по съемочной площадке, раздавая последние указания.
— И где, блядь, Сирота? — завопил Бэр, обращаясь к своим ассистентам, которые нервно переминались с ноги на ногу в дальнем конце студии.
Один из них пролепетал:
— Кажется, он пошел на вторую площадку... познакомиться с каскадером.
— Он не должен знакомиться с каскадерами! Он должен быть здесь сию же секунду, иначе я... я не знаю, что сделаю...
Эйнджел тупо стучал по клавишам. Хуже всего на съемках — это ожидание.
— Эйнджел, заткнись на минуточку, — рявкнул Джонатан Бэр.
Он прекратил играть. Уставился на свое отражение в бесчисленных зеркалах. Это будет самая сложная сцена — в плане технического исполнения. Камера не должна отразиться ни в одном из зеркал. Рельсы для подвижных камер были проложены по всему плексигласовому покрытию над нижним зеркальным полом. Все углы были просчитаны до десятой доли градуса. Оператор-постановщик подошел к своей задаче очень ответственно: тщательно выверил расположение каждой камеры, провел несколько испытательных репетиций.
— Где, блядь, Сирота?! — бушевал Бэр. — Опять, наверное, где-нибудь медитирует, вживаясь в роль!
— Пять минут, — объявил Джонни де Роуз, старший ассистент.
— Мы не можем сидеть-дожидаться, пока он соизволит почтить нас своим присутствием. — Бэр заглотил таблетку и сделал знак младшему ассистенту, чтобы тот передал ему сотовый телефон. Телефон принесли на подносе. Он схватил трубку и принялся набирать номер.
— Кажется, что-то со связью. Не могу прозвониться, — сказал он. — Ладно. Пока мы ждем, чтобы время не тратить, давайте снимем несколько крупных планов Эйнджела. Давайте свет. — Он поскреб пятерней свою недельную щетину и хлопнул в ладоши, чтобы привлечь внимание Эйнджела.
Эйнджел смотрел на клавиши, отполированные до зеркального блеска. В каждой клавише было его отражение. И не оно одно. Он видел и Тимми тоже. Тимми стоял у него за плечом. Эйнджел чувствовал холод от не-дыхания Тимми у себя на щеке. И почти чувствовал руку Тимми у себя на плече. Почти слышал слово, которое Тимми шептал ему на ухо. Снова и снова. Освобождение, освобождение.
— Ладно, ребята, — сказал старший ассистент. — Эпизод 99-С. Крупный план Тимми. Все по местам.
Эйнджел услышал — но смутно, словно откуда-то издалека — знакомые слова... камера... мотор... и начал вживаться в образ Тимми Валентайна. Он чувствовал, как Тимми входит в него, наполняет его собой... его пальцы, его сознание... он притронулся к клавишам... теперь он играл просто мастерски, как никогда не умел и вряд ли когда-то научится... мотор... и он играл, и открыл свое сердце для Тимми, и вспомнил про древний кинжал, который был у него с собой — спрятанный в складках бархатного плаща...
* * *
• лабиринт •
Брайен с Петрой благополучно добрались до студии. Охраны никакой не было — да и зачем бы нужна охрана в такой глуши? — так что они беспрепятственно вошли в павильон, где Петра уже была пару дней назад, когда Триш Вандермеер показывала ей пещеры из фольги, комнату с железной дорогой и необъятный зеркальный зал.
— Триш? — позвала она. Имя отдалось эхом в гулкой тишине рукотворной пещеры.
Где офис Триш? В павильоне все переменилось. Пещеры и коридоры, отделанные фольгой и свежеокрашенные в тот день, когда здесь была Петра, теперь, казалось, были покрыты заплесневелым мхом, а из трещин на стенах сочилась какая-то вязкая слизь. Фанерные коридоры, выкрашенные под гранит и мрамор, вели в никуда или же изгибались под острым углом, так что создавалась оптическая иллюзия, что они тянутся в бесконечность. Высоко-высоко, в сумраке под потолком, виднелось сложное переплетение подвесных переходов и лестниц. Пенополистироловый Анубис свисал с потолка на длинной веревке. Вдалеке слышались голоса. Где-то в этом лабиринте шли съемки.
— А где все? — спросил Брайен.
— Надо разыскать Триш. Художника-декоратора. Она должна знать, что здесь происходит и куда все подевались... где-то тут должен быть ее офис. Там у входа был охладитель для воды...
— Вон охладитель, — сказал Брайен.
Она обернулась. Такое впечатление, что охладитель материализовался из воздуха. Рядом с ним была дверь, слегка приоткрытая. Вроде бы знакомая дверь. Только она была вся в паутине, как будто ее не открывали уже лет сто. Когда Петра подошла ближе, паутина исчезла.
— Слушай, мне сейчас померещилось... — начала Петра.
— Ага, — перебил ее Брайен. — Мне тоже. Мне показалось, я видел... одного человека, который... который уже давно умер. Там. На пороге. За дверью.
— Кого?
— Я не хочу говорить.
Она поняла почему. Потому что ему было страшно. Потому что ему казалось, что если он назовет этого человека, тот воплотится в реальность. Она молча взяла его за руку. Они пошли к двери. Их шаги отдавались гулким эхом по бетонному полу.
Дверь открылась со скрипом.
В офисе Триш было дымно и сумрачно. На массивном столе стоял включенный компьютер. На экране плясали сиамские бойцовские рыбки. Весь стол был завален бумагами, схемами и рисунками, глиняными моделями, карандашами и пепельницами. На чертежном столе была развернула схема железной дороги с разметкой и аккуратными примечаниями мелким почерком. У стены стояли куски разбитых зеркал — испорченные декорации для зеркального зала, которым Триш так гордилась.
— Триш? — позвала Петра.
Тишина.
— Пойдем. Видишь, здесь никого нет. Поищем ее в другом месте, — нервно проговорил Брайен.
Петра Шилох...
Брайен вздрогнул. Ему не послышалось. Это был голос Триш.
— Где ты? — спросила Петра.
Петра...
Голос был едва слышен... казалось, что он исходил из воздуха... а потом Петра увидела краем глаза... вспышка света... промельк движения. В разбитых зеркалах.
— Она там, внутри, — тихо сказала Петра. — Она тоже попалась.
— Я тоже вижу... — сказала Брайен. — В этих зеркалах. Вижу знакомых людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116