Черты лица она – как, впрочем, и Холодная Сандра – полностью заимствовала у англосаксов.
Зато Меррик на фотографиях была такой же, какой появилась впервые у наших дверей. Уже в десять лет в ней можно было разглядеть будущую красавицу. Она выглядела спокойной и скромной, тогда как обе другие, похоже, не давали прохода Мэтью. Во всяком случае, перед объективом они с радостными улыбками сжимали его в объятиях. Меррик почти на всех фотографиях была серьезной и, как правило, одна.
Разумеется, Мэтью запечатлел и джунгли, куда проникли путешественники, и даже сумел сделать несколько снимков – увы, некачественных – таинственной наскальной живописи, которая, на мой непросвещенный взгляд, не относилась ни к цивилизации ольмеков, ни к цивилизации майя. Впрочем, я мог ошибиться. Что же до точного маршрута, Мэтью намеренно не указал его, использовав такие термины, как «Первая деревня» и «Вторая деревня».
Принимая во внимание отсутствие досконального описания маршрута экспедиции и плохое качество снимков, нетрудно понять, почему археологи не заинтересовались открытиями Мэтью.
Заручившись согласием Меррик, мы, соблюдая секретность, увеличили все мало-мальски ценные снимки. Однако качество оригиналов не позволило получить конкретные сведения, достаточные для совершения путешествия по следам экспедиции. Но в одном я был абсолютно уверен: пещера находилась не в Мексике, хотя, возможно, начать поиски следовало именно с этой страны и прежде всего посетить Мехико.
Да, в нашем распоряжении имелась карта, нетвердой рукой выполненная черными чернилами на обычном листе пергамента, но она представляла собой только схему с пометками «Город» и уже упомянутыми «Первая деревня» и «Вторая деревня». Не было указано ни одного названия. Поскольку пергамент успел сильно обтрепаться по краям, мы ради сохранности скопировали карту, но назвать ее большим подспорьем я бы не отважился.
А читать полные энтузиазма письма Мэтью, которые он отослал домой, было больно.
Мне никогда не забыть первое из них, написанное матери сразу после сделанного открытия. Незадолго до этого бедная женщина узнала, что ее болезнь неизлечима, и эта новость каким-то образом дошла до Мэтью, застигнув его примерно на середине маршрута, хотя где именно, мы точно не знаем. Мэтью молил мать дождаться его возвращения. Именно поэтому он быстро свернул экспедицию, взяв только малую часть сокровищ.
"Если бы только я был рядом! – писал он. – Только представь, как я, твой долговязый, неуклюжий сын, продираюсь сквозь тьму в разрушенном храме и вдруг нахожу эту странную наскальную живопись, не поддающуюся никакой классификации! Разумеется, это не майя, но и не ольмеки. Тогда кто ее создал и для чего? И в самый решительный момент фонарик выскальзывает у меня из рук, словно его кто вырвал. И темнота окутывает великолепные рисунки – совершенно необычные, каких я в жизни не видел.
Только мы покинули храм, как сразу были вынуждены карабкаться по камням рядом с водопадом. Холодная Сандра и Медовая Капля шли впереди. За стеной водопада мы нашли пещеру, хотя я подозреваю, что когда-то это был туннель. Найти его не составило труда, так как вход в него сделан в виде раскрытого рта на огромном лице, вырезанном на вулканических глыбах.
К несчастью, у нас не было света – фонарик Холодной Сандры промок, – а жара внутри пещеры оказалась такой невыносимой, что мы чуть не потеряли сознание. Холодная Сандра и Медовая Капля испугались призраков и все время твердили, что чувствуют их. Меррик тоже высказалась на этот счет, обвинив призраков в том, что упала и чуть не разбилась о камни.
Тем не менее завтра мы намерены повторить весь путь. А пока позволь мне описать увиденное в луче солнца, пробравшемся в храм и пещеру. Уникальные рисунки, как я уже тебе писал, и в храме, и в пещере. Их следует немедленно изучить. Там же мы нашли сотни блестящих нефритовых предметов – они словно ждали прикосновения наших рук.
Понятия не имею, каким образом эти сокровища сохранились в местах, где не гнушаются разорять священные храмы. Местные жители, принадлежащие к племени майя, вроде бы ничего не знают об этом месте, а я не спешу их просвещать. По отношению к нам они проявляют доброту и гостеприимство: кормят и поят нас. Но шаман затаил на нас злобу и отказывается объяснить причину. Я живу и дышу только для того, чтобы вернуться домой".
Но домой Мэтью так и не вернулся. Ночью у него началась лихорадка, и уже в следующем письме он пишет, что с сожалением должен вернуться к цивилизации. Тогда он еще надеялся, что болезнь не опасна.
Как прискорбно, что этого любознательного и великодушного человека сразил недуг.
Причиной явился укус какого-то неизвестного насекомого, но это выяснилось, только когда он достиг «Города», как он его называл, тщательно избегая имен собственных или каких-либо детальных описаний. Последние заметки были написаны в больнице Нового Орлеана и по просьбе Мэтью отправлены медсестрами матери.
"Мама, ничего нельзя сделать. Врачи даже не уверены в типе паразита – знают только, что он поселился во внутренних органах и не поддается ни одному известному лекарству. Иногда я думаю, что, возможно, средство от этой болезни известно индейцам майя и они могли бы излечить меня – ведь местные жители были к нам очень добры. Хотя, скорее всего, коренные жители давным-давно приобрели иммунитет".
Самое последнее письмо он написал в тот день, когда собирался переехать в дом Большой Нанэнн. Почерк стал неразборчив – видимо, Мэтью страдал от часто повторявшихся приступов. И тем не менее письмо не осталось незаконченным. Текст его отмечен той странной смесью смирения и самоотречения, которая характерна для умирающих.
«Ты не поверишь, какие милые и заботливые Сандра, Медовая Капля и Большая Нанэнн. Разумеется, я сделал все, чтобы облегчить их бремя. Все находки, обнаруженные во время экспедиции, по праву принадлежат Сандре, а когда я покину больничные стены, то попытаюсь составить исправленный каталог. Вдруг заботы Большой Нанэнн сотворят чудо. Я напишу, как только будут хорошие новости».
Последнее письмо в пачке было написано рукой Большой Нанэнн: прекрасный почерк, вечное перо. По ее словам, Мэтью умер, получив причастие, и в самом конце уже не страдал. Она подписалась как Ирэн Флоран Мэйфейр.
Настоящая трагедия. Точнее слова не подобрать.
В то время трагедия словно шла по пятам за Меррик, ведь вскоре убили Холодную Сандру и Медовую Каплю, и я прекрасно понимал, почему архив Мэтью не отвлек ее от привычных занятий или от частых поездок в городские магазины и рестораны.
Кроме того, она проявила безразличие к восстановлению старого дома Большой Нанэнн, который на самом деле принадлежал ее крестной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Зато Меррик на фотографиях была такой же, какой появилась впервые у наших дверей. Уже в десять лет в ней можно было разглядеть будущую красавицу. Она выглядела спокойной и скромной, тогда как обе другие, похоже, не давали прохода Мэтью. Во всяком случае, перед объективом они с радостными улыбками сжимали его в объятиях. Меррик почти на всех фотографиях была серьезной и, как правило, одна.
Разумеется, Мэтью запечатлел и джунгли, куда проникли путешественники, и даже сумел сделать несколько снимков – увы, некачественных – таинственной наскальной живописи, которая, на мой непросвещенный взгляд, не относилась ни к цивилизации ольмеков, ни к цивилизации майя. Впрочем, я мог ошибиться. Что же до точного маршрута, Мэтью намеренно не указал его, использовав такие термины, как «Первая деревня» и «Вторая деревня».
Принимая во внимание отсутствие досконального описания маршрута экспедиции и плохое качество снимков, нетрудно понять, почему археологи не заинтересовались открытиями Мэтью.
Заручившись согласием Меррик, мы, соблюдая секретность, увеличили все мало-мальски ценные снимки. Однако качество оригиналов не позволило получить конкретные сведения, достаточные для совершения путешествия по следам экспедиции. Но в одном я был абсолютно уверен: пещера находилась не в Мексике, хотя, возможно, начать поиски следовало именно с этой страны и прежде всего посетить Мехико.
Да, в нашем распоряжении имелась карта, нетвердой рукой выполненная черными чернилами на обычном листе пергамента, но она представляла собой только схему с пометками «Город» и уже упомянутыми «Первая деревня» и «Вторая деревня». Не было указано ни одного названия. Поскольку пергамент успел сильно обтрепаться по краям, мы ради сохранности скопировали карту, но назвать ее большим подспорьем я бы не отважился.
А читать полные энтузиазма письма Мэтью, которые он отослал домой, было больно.
Мне никогда не забыть первое из них, написанное матери сразу после сделанного открытия. Незадолго до этого бедная женщина узнала, что ее болезнь неизлечима, и эта новость каким-то образом дошла до Мэтью, застигнув его примерно на середине маршрута, хотя где именно, мы точно не знаем. Мэтью молил мать дождаться его возвращения. Именно поэтому он быстро свернул экспедицию, взяв только малую часть сокровищ.
"Если бы только я был рядом! – писал он. – Только представь, как я, твой долговязый, неуклюжий сын, продираюсь сквозь тьму в разрушенном храме и вдруг нахожу эту странную наскальную живопись, не поддающуюся никакой классификации! Разумеется, это не майя, но и не ольмеки. Тогда кто ее создал и для чего? И в самый решительный момент фонарик выскальзывает у меня из рук, словно его кто вырвал. И темнота окутывает великолепные рисунки – совершенно необычные, каких я в жизни не видел.
Только мы покинули храм, как сразу были вынуждены карабкаться по камням рядом с водопадом. Холодная Сандра и Медовая Капля шли впереди. За стеной водопада мы нашли пещеру, хотя я подозреваю, что когда-то это был туннель. Найти его не составило труда, так как вход в него сделан в виде раскрытого рта на огромном лице, вырезанном на вулканических глыбах.
К несчастью, у нас не было света – фонарик Холодной Сандры промок, – а жара внутри пещеры оказалась такой невыносимой, что мы чуть не потеряли сознание. Холодная Сандра и Медовая Капля испугались призраков и все время твердили, что чувствуют их. Меррик тоже высказалась на этот счет, обвинив призраков в том, что упала и чуть не разбилась о камни.
Тем не менее завтра мы намерены повторить весь путь. А пока позволь мне описать увиденное в луче солнца, пробравшемся в храм и пещеру. Уникальные рисунки, как я уже тебе писал, и в храме, и в пещере. Их следует немедленно изучить. Там же мы нашли сотни блестящих нефритовых предметов – они словно ждали прикосновения наших рук.
Понятия не имею, каким образом эти сокровища сохранились в местах, где не гнушаются разорять священные храмы. Местные жители, принадлежащие к племени майя, вроде бы ничего не знают об этом месте, а я не спешу их просвещать. По отношению к нам они проявляют доброту и гостеприимство: кормят и поят нас. Но шаман затаил на нас злобу и отказывается объяснить причину. Я живу и дышу только для того, чтобы вернуться домой".
Но домой Мэтью так и не вернулся. Ночью у него началась лихорадка, и уже в следующем письме он пишет, что с сожалением должен вернуться к цивилизации. Тогда он еще надеялся, что болезнь не опасна.
Как прискорбно, что этого любознательного и великодушного человека сразил недуг.
Причиной явился укус какого-то неизвестного насекомого, но это выяснилось, только когда он достиг «Города», как он его называл, тщательно избегая имен собственных или каких-либо детальных описаний. Последние заметки были написаны в больнице Нового Орлеана и по просьбе Мэтью отправлены медсестрами матери.
"Мама, ничего нельзя сделать. Врачи даже не уверены в типе паразита – знают только, что он поселился во внутренних органах и не поддается ни одному известному лекарству. Иногда я думаю, что, возможно, средство от этой болезни известно индейцам майя и они могли бы излечить меня – ведь местные жители были к нам очень добры. Хотя, скорее всего, коренные жители давным-давно приобрели иммунитет".
Самое последнее письмо он написал в тот день, когда собирался переехать в дом Большой Нанэнн. Почерк стал неразборчив – видимо, Мэтью страдал от часто повторявшихся приступов. И тем не менее письмо не осталось незаконченным. Текст его отмечен той странной смесью смирения и самоотречения, которая характерна для умирающих.
«Ты не поверишь, какие милые и заботливые Сандра, Медовая Капля и Большая Нанэнн. Разумеется, я сделал все, чтобы облегчить их бремя. Все находки, обнаруженные во время экспедиции, по праву принадлежат Сандре, а когда я покину больничные стены, то попытаюсь составить исправленный каталог. Вдруг заботы Большой Нанэнн сотворят чудо. Я напишу, как только будут хорошие новости».
Последнее письмо в пачке было написано рукой Большой Нанэнн: прекрасный почерк, вечное перо. По ее словам, Мэтью умер, получив причастие, и в самом конце уже не страдал. Она подписалась как Ирэн Флоран Мэйфейр.
Настоящая трагедия. Точнее слова не подобрать.
В то время трагедия словно шла по пятам за Меррик, ведь вскоре убили Холодную Сандру и Медовую Каплю, и я прекрасно понимал, почему архив Мэтью не отвлек ее от привычных занятий или от частых поездок в городские магазины и рестораны.
Кроме того, она проявила безразличие к восстановлению старого дома Большой Нанэнн, который на самом деле принадлежал ее крестной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101