Фразы вылетали с такой скоростью, что девушка даже не успевала понять, насколько они удобочитаемы.
Фейт осталась довольна: написано понятно и гладко, даже прослеживается некий естественный ритмический рисунок в организации предложений.
Она подивилась самой себе.
Говоря по совести, на курс писательского мастерства она записалась только потому, что, по всеобщему мнению, это был простенький семинар, в конце которого легко получить высший балл, тем самым набирая лишние очки для диплома. Фейт здраво рассудила, что легкость этого курса несколько уравновесит сложность других предметов.
В старших классах она сочинила несколько стихотворений и, подобно многим подросткам, пыталась создать нечто глобальное, амбициозное - трудилась над статьями с названиями типа "О любви и смерти" или "Толкование искусства". Однако она мучилась над каждым словом, и результатом изнурительно медленной работы были темные и тяжеловесные фразы - даже после неоднократного переписывания и "полировки" текста.
Теперь же, неизвестно почему, ее мысли стали яснее, они сами просились на бумагу, как будто уже давно сложились в голове и только ждали, когда же их запишут. Это было замечательно, хотя от такой неожиданной легкости становилось несколько не по себе. Фейт ощущала себя не автором текста, а лишь проводником для слов. Казалось, не она пишет, а с ее помощью пишет некий нездешний разум. Неужели это именно то, что называют божественным вдохновением?.. Вот какую бурю эмоций вызвал у нее первый в жизни невымученный текст, пусть и простенький, но написанный под диктовку музы.
Еще одно смущало Фейт - никогда раньше она не писала страшных рассказов. В ее прежних писаниях не было даже намека на ужасное. Подростком она сочиняла слащавые сонеты и жизнерадостные псевдофилософские верлибры. Но теперь она писала типичную "страшилку". И весь рассказ уже сложился в ее голове, был продуман каждый поворот сюжета, характеры героев, их поступки и слова - словом, все, вплоть до последней мощной фразы, венчающей повествование.
Фейт хотела остановиться, лечь спать и закончить рассказ утром - до отъезда в университет. Но она была так возбуждена, что не могла ждать до утра. Да и не будет завтра времени на писание - ведь текст должен быть готов к завтрашнему занятию и отксерокопирован для всех членов группы, а стало быть, надо появиться в университете пораньше, чтобы успеть сделать копии.
Но в принципе отложить написание рассказа Фейт не боялась. Он был настолько готов в ее уме, что не играло никакой роли, когда она запишет его на бумаге - сегодня, завтра или через месяц.
Она еще раз перечитала написанное и снова взялась за ручку.
"Сама не знаю, чем именно шестой этаж приковал мое внимание", - начала Фейт.
И уже не останавливалась - вплоть до последнего предложения.
Кейт вернулся домой, когда она, сидя в гостиной, печатала текст готового рассказа на старой мамашиной машинке.
Фейт подняла на него глаза и ахнула про себя. У брата была новая стрижка.
Половину головы он выбрил и длинными волосами другой половины прикрыл рукотворную лысину. Ничего более отталкивающего Фейт не видела! Но она решила благоразумно не лезть со своим мнением, в кои-то веки придержать язык - и поэтому наблюдала за ним молча.
Кейт швырнул на диван связку только что купленных книг.
- Каковы твои успехи в крысиных бегах, сестричка? - насмешливо осведомился он. - Вижу, они тебя здорово напрягают!
- Я называю это - получать образование. Он презрительно пожал плечами.
- Вовсе не факт, что то образование, которое тебе предлагают, является тем образованием, которое тебе нужно.
- Фраза, достойная продавца из отдела пластинок.
Брат смерил ее уничтожающим взглядом, хотел что-то сказать, раздумал и отправился на кухню.
Фейт тут же пожалела о своих словах. Вечно она говорит не подумав! Зачем наседать на бедного затурканного парня? И без того мамаша без конца читает ему мораль.
Бросив печатать, Фейт задумчиво сидела за машинкой и смотрела в сторону кухни. Она заметила, что ее слова больно задели брата, несмотря на его браваду. У нее сердце кровью обливалось, что она обидела его. В чем, собственно, его вина? Он просто очень юный и незрелый. Это же не преступление, черт возьми! То, что Кейт частенько принимает нелепую позу усталого интеллектуала, не может не раздражать, однако не стоит уж так накидываться на беднягу. Она-то взрослее, ей пора научиться сдерживать свои чувства.
Подумав минуту-другую, Фейт встала и пошла на кухню.
Кейт вынул из холодильника кувшин и пил апельсиновый сок. Затем поставил кувшин на стол и исподлобья уставился на сестру.
- Теперь ты будешь орать на меня за то, что я пью не из стакана?
Она отрицательно мотнула головой. Ей очень хотелось извиниться за предыдущие обидные слова, но язык как-то не поворачивался. Да, их отношения с братом совсем ни к черту.
Фейт открыла шкаф и вынула пакетик чипсов. Есть не хотелось, но руки надо было чем-то занять.
- Где мать? - спросила она.
- Шут ее знает.
- В последнее время она крепко наседает на тебя.
- Как будто раньше не наседала. Кейт допил сок и поставил пустой кувшин в раковину.
- Сколько мужиков, по-твоему, уже трахнули мамашу?
- Кейт, как ты можешь!
- Да ладно тебе, будто вчера родилась. У тебя ведь тоже глаза не в заднице. Так сколько же у нее было трахалыциков?
Фейт пожала плечами:
- Откуда мне знать, я учета не веду.
- Ты полагаешь, она.., и при отце трахалась направо и налево?
- Нет, вряд ли, - с искренним убеждением сказала Фейт.
Отрицательный ответ вылетел мгновенно. Ей не раз случалось думать над этим вопросом - она перебирала в памяти время, когда отец был жив, и неизменно приходила к выводу, что мать ему не изменяла.
- Если бы отец был жив, - продолжал Кейт, - она бы все равно свернула на эту дорожку?
- Ну, сказать точно трудно. Но мне кажется, она бы такой не стала. Она была очень молоденькая, когда папа умер. И здорово растерялась. Двоих детей растить, да и для себя пожить хочется. Ну и начались метания... А потом пошло-поехало, уже остановиться не могла.
Кейт согласно кивнул. Он украл горсть чипсов из пакетика сестры, потом молча вышел из кухни, прошел по коридору и скрылся в своей комнате, плотно прикрыв дверь.
Фейт еще минуту постояла в задумчивости, прикончила чипсы и вернулась в гостиную - допечатывать рассказ.
На следующее утро она выехала из дома очень рано - даже не позавтракала. Перед алгеброй, которая была первым занятием, Фейт забежала в копировальный центр.
После алгебры, переходя из корпуса в корпус, она очень нервничала. Девушка стеснялась читать вслух перед другими людьми - тем более что-то ею же и написанное. А вчерашняя уверенность в высоком качестве своего рассказа как-то незаметно улетучилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
Фейт осталась довольна: написано понятно и гладко, даже прослеживается некий естественный ритмический рисунок в организации предложений.
Она подивилась самой себе.
Говоря по совести, на курс писательского мастерства она записалась только потому, что, по всеобщему мнению, это был простенький семинар, в конце которого легко получить высший балл, тем самым набирая лишние очки для диплома. Фейт здраво рассудила, что легкость этого курса несколько уравновесит сложность других предметов.
В старших классах она сочинила несколько стихотворений и, подобно многим подросткам, пыталась создать нечто глобальное, амбициозное - трудилась над статьями с названиями типа "О любви и смерти" или "Толкование искусства". Однако она мучилась над каждым словом, и результатом изнурительно медленной работы были темные и тяжеловесные фразы - даже после неоднократного переписывания и "полировки" текста.
Теперь же, неизвестно почему, ее мысли стали яснее, они сами просились на бумагу, как будто уже давно сложились в голове и только ждали, когда же их запишут. Это было замечательно, хотя от такой неожиданной легкости становилось несколько не по себе. Фейт ощущала себя не автором текста, а лишь проводником для слов. Казалось, не она пишет, а с ее помощью пишет некий нездешний разум. Неужели это именно то, что называют божественным вдохновением?.. Вот какую бурю эмоций вызвал у нее первый в жизни невымученный текст, пусть и простенький, но написанный под диктовку музы.
Еще одно смущало Фейт - никогда раньше она не писала страшных рассказов. В ее прежних писаниях не было даже намека на ужасное. Подростком она сочиняла слащавые сонеты и жизнерадостные псевдофилософские верлибры. Но теперь она писала типичную "страшилку". И весь рассказ уже сложился в ее голове, был продуман каждый поворот сюжета, характеры героев, их поступки и слова - словом, все, вплоть до последней мощной фразы, венчающей повествование.
Фейт хотела остановиться, лечь спать и закончить рассказ утром - до отъезда в университет. Но она была так возбуждена, что не могла ждать до утра. Да и не будет завтра времени на писание - ведь текст должен быть готов к завтрашнему занятию и отксерокопирован для всех членов группы, а стало быть, надо появиться в университете пораньше, чтобы успеть сделать копии.
Но в принципе отложить написание рассказа Фейт не боялась. Он был настолько готов в ее уме, что не играло никакой роли, когда она запишет его на бумаге - сегодня, завтра или через месяц.
Она еще раз перечитала написанное и снова взялась за ручку.
"Сама не знаю, чем именно шестой этаж приковал мое внимание", - начала Фейт.
И уже не останавливалась - вплоть до последнего предложения.
Кейт вернулся домой, когда она, сидя в гостиной, печатала текст готового рассказа на старой мамашиной машинке.
Фейт подняла на него глаза и ахнула про себя. У брата была новая стрижка.
Половину головы он выбрил и длинными волосами другой половины прикрыл рукотворную лысину. Ничего более отталкивающего Фейт не видела! Но она решила благоразумно не лезть со своим мнением, в кои-то веки придержать язык - и поэтому наблюдала за ним молча.
Кейт швырнул на диван связку только что купленных книг.
- Каковы твои успехи в крысиных бегах, сестричка? - насмешливо осведомился он. - Вижу, они тебя здорово напрягают!
- Я называю это - получать образование. Он презрительно пожал плечами.
- Вовсе не факт, что то образование, которое тебе предлагают, является тем образованием, которое тебе нужно.
- Фраза, достойная продавца из отдела пластинок.
Брат смерил ее уничтожающим взглядом, хотел что-то сказать, раздумал и отправился на кухню.
Фейт тут же пожалела о своих словах. Вечно она говорит не подумав! Зачем наседать на бедного затурканного парня? И без того мамаша без конца читает ему мораль.
Бросив печатать, Фейт задумчиво сидела за машинкой и смотрела в сторону кухни. Она заметила, что ее слова больно задели брата, несмотря на его браваду. У нее сердце кровью обливалось, что она обидела его. В чем, собственно, его вина? Он просто очень юный и незрелый. Это же не преступление, черт возьми! То, что Кейт частенько принимает нелепую позу усталого интеллектуала, не может не раздражать, однако не стоит уж так накидываться на беднягу. Она-то взрослее, ей пора научиться сдерживать свои чувства.
Подумав минуту-другую, Фейт встала и пошла на кухню.
Кейт вынул из холодильника кувшин и пил апельсиновый сок. Затем поставил кувшин на стол и исподлобья уставился на сестру.
- Теперь ты будешь орать на меня за то, что я пью не из стакана?
Она отрицательно мотнула головой. Ей очень хотелось извиниться за предыдущие обидные слова, но язык как-то не поворачивался. Да, их отношения с братом совсем ни к черту.
Фейт открыла шкаф и вынула пакетик чипсов. Есть не хотелось, но руки надо было чем-то занять.
- Где мать? - спросила она.
- Шут ее знает.
- В последнее время она крепко наседает на тебя.
- Как будто раньше не наседала. Кейт допил сок и поставил пустой кувшин в раковину.
- Сколько мужиков, по-твоему, уже трахнули мамашу?
- Кейт, как ты можешь!
- Да ладно тебе, будто вчера родилась. У тебя ведь тоже глаза не в заднице. Так сколько же у нее было трахалыциков?
Фейт пожала плечами:
- Откуда мне знать, я учета не веду.
- Ты полагаешь, она.., и при отце трахалась направо и налево?
- Нет, вряд ли, - с искренним убеждением сказала Фейт.
Отрицательный ответ вылетел мгновенно. Ей не раз случалось думать над этим вопросом - она перебирала в памяти время, когда отец был жив, и неизменно приходила к выводу, что мать ему не изменяла.
- Если бы отец был жив, - продолжал Кейт, - она бы все равно свернула на эту дорожку?
- Ну, сказать точно трудно. Но мне кажется, она бы такой не стала. Она была очень молоденькая, когда папа умер. И здорово растерялась. Двоих детей растить, да и для себя пожить хочется. Ну и начались метания... А потом пошло-поехало, уже остановиться не могла.
Кейт согласно кивнул. Он украл горсть чипсов из пакетика сестры, потом молча вышел из кухни, прошел по коридору и скрылся в своей комнате, плотно прикрыв дверь.
Фейт еще минуту постояла в задумчивости, прикончила чипсы и вернулась в гостиную - допечатывать рассказ.
На следующее утро она выехала из дома очень рано - даже не позавтракала. Перед алгеброй, которая была первым занятием, Фейт забежала в копировальный центр.
После алгебры, переходя из корпуса в корпус, она очень нервничала. Девушка стеснялась читать вслух перед другими людьми - тем более что-то ею же и написанное. А вчерашняя уверенность в высоком качестве своего рассказа как-то незаметно улетучилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145