Потом взял из пепельницы вторую спичку Мердока и повертел ее в пальцах. На ней было написано: «Топ Рой, У. Д. Райт, 36».
Интересно, может ли это оказаться важным? Я кинул спичку обратно в пепельницу.
Луис Мэджик в телефонной книге не значилась.
Я взял систематический каталог, составил список из полдюжины театральных агентств, названия которых были набраны самым крупным шрифтом, и стал звонить туда. Все агентства отвечали жизнерадостными звонкими голосами и сыпали встречными вопросами — но либо ничего не знали, либо просто не хотели ничего говорить о некоей мисс Луис Мэджик, вроде бы эстрадной артистке.
Я выбросил список в мусорную корзину и позвонил Кенни Хэйсту из отдела уголовной хроники в «Кроникл».
— Что ты знаешь об Алексе Морни? — спросил я, когда мы кончили упражняться в остроумии.
— Владелец шикарного ночного клуба и игорного дома в Айдл Вэли, две мили от шоссе в сторону холмов. Снимался в кино. Актеришка он паршивый. У него, похоже, много покровителей. Никогда не слышал, чтобы он пристрелил кого-нибудь в общественном месте среди бела дня. Как и в любое другое время суток. Но биться об заклад, что он на это не способен, я бы не стал.
— Опасен?
— Скажем так: может быть — при необходимости. Все эти киношные мальчики хорошо знают, как должны вести себя владельцы ночных клубов. У него есть телохранитель — колоритная фигура, скажу тебе. Некий Эдди Пру. Ростом около шести футов пяти дюймов и тощий, как нефальсифицированное алиби. На одном глазу бельмо — результат боевого ранения.
— Представляет ли Морни опасность для женщин?
— Не будь ханжой, старина. Женщины не считают это опасностью.
— Ты знаешь девушку по имени Луис Мэджик, вроде бы артистку? Высокая яркая блондинка.
— Нет. Но, похоже, хотел бы узнать.
— Кончай острить. А некоего Ваньера не знаешь часом? Этих имен нет в телефонной книге.
— Нет. Но могу спросить у Джерти Арбогаста, если ты перезвонишь. Он знает всю аристократию ночных клубов. И все низы.
— Спасибо, Кенни. Я перезвоню. Через полчаса, пойдет?
— Отлично. — И мы повесили трубки.
Я вышел из офиса и запер дверь. В конце коридора светловолосый молодой человек в коричневом костюме и бурой соломенной шляпе с желтой ленточкой читал вечернюю газету, прислонясь к стене. Когда я проходил мимо, он зевнул, свернул газету, сунул ее под мышку и отлепился от стены.
Он вошел со мной в лифт. Он был так утомлен, что с трудом держал глаза открытыми. Я вышел на улицу и пешком прогулялся до банка, где получил по чеку деньги на карманные расходы. Оттуда я заглянул в ближайший бар выпить мартини и съесть сандвич. Человек в коричневом костюме устроился в другом конце зала, пил кока-колу, скучал и складывал на столе перед собой монетки в столбик, аккуратно ровняя их края. Он опять был в черных очках. Они делали его невидимым.
Я жевал сандвич как можно дольше, потом побрел к телефонной будке в глубине зала. Человек в коричневом резко повернул голову в мою сторону, но тут же мастерски замаскировал это движение, поспешно схватив стакан и отхлебнув из него. Я набрал номер «Кроникл».
— О'кей, — сказал Кенни. — Джерти говорит, что Морни не так давно женился на твоей шикарной блондинке. Луис Мэджик. Ваньера он не знает. Говорит, что Морни купил себе белый дом на шоссе Стилвуд-Кресцент в пяти кварталах к северу от Сансета. Этот дом достался Морни от Артура Блейка Попхэма, погоревшего на каком-то мошенничестве. На воротах еще остались инициалы прежнего владельца. И на туалетной бумаге тоже, если верить Джерти. Попхэм был основательный парень. Кажется, это все, что мы знаем.
— Этого более чем достаточно. Огромное спасибо, Кенни.
Я вышел из будки и наткнулся взглядом на черные очки между коричневым костюмом и бурой шляпой и пронаблюдал, как они поспешно отвернулись в другую сторону.
Я повернулся, прошел через вращающуюся дверь в кухню, оттуда вышел на боковую улицу и отправился к автомобильной стоянке, где была припаркована моя машина.
5
Шоссе Стилвуд-Кресцент плавным виражом уходило на север от Сансета за полем для игры в гольф клуба «Бел-Эйр». Вдоль дороги тянулись ограды частных владений — высокие и низкие каменные стены, и железные узорные решетки, и просто живые изгороди. Тротуара не было: здесь никто не ходил пешком — даже почтальоны.
Вечер был жаркий — но не настолько, как в Пасадене. Воздух наполнял наводящий дремоту аромат цветов и солнца, за огородами нежно журчали струйки фонтанчиков.
Я неспешно поднимался по склону холма, разглядывая монограммы на воротах; Артур Блейк Попхэм — значит, А.Б.П. Эти буквы — золотом по черному — я увидел на самом верху холма; к воротам вела мощенная плитами дорога.
За воротами находился сияющий белый дом, который казался совсем новым; участок вокруг был тщательно ухожен. Дом был довольно скромен для этого района: не более четырнадцати комнат и, вероятно, всего один бассейн. Окружавшая участок стена была выложена из кирпича, вытекший из швов кладки цемент застыл и был замазан белой краской. Сверху стена завершалась железной решеткой, окрашенной в черный цвет. На большом почтовом ящике у служебного входа было написано: «А. Р. Морни».
Я оставил машину на шоссе и поднялся по мощеной дорожке к белой боковой двери, на которой играли яркие блики от разноцветного стеклянного навеса над ней. Я брякнул медным дверным кольцом. В стороне от дома шофер мыл «кадиллак».
Дверь открылась, и надменный филиппинец в белоснежном костюме скорчил мне презрительную гримасу. Я протянул визитку.
— К миссис Морни, — сказал я.
Он открыл дверь. Шло время — как обычно, когда я прошу доложить о себе. Плеск льющейся на «кадиллак» воды действовал умиротворяюще. Шофер, коротенький человечек в бриджах и крагах, в мокрой от пота рубашке, был похож на переростка-жокея, и, поливая машину, он тихонько присвистывал, как скребущий лошадь конюх.
Красногрудая колибри влетела в алеющий у двери куст, сотрясла длинные трубчатые цветы и выпорхнула оттуда так стремительно, что, казалось, просто растворилась в воздухе.
Дверь открылась, и филиппинец протянул мне визитку. Я не взял ее.
— Что вы хотите? — У него был жестко потрескивающий голос — словно кто-то ходит на цыпочках по яичной скорлупе.
— Видеть миссис Морни.
— Ее нет дома.
— Вы не знали об этом, когда брали визитную карточку?
Он разжал пальцы, и визитка спланировала на землю. Он ухмыльнулся, демонстрируя плоды трудов дешевого дантиста.
— Узнал, когда она мне это сказала.
И закрыл дверь перед моим носом — совсем не тихо.
Я поднял карточку и пошел вдоль дома туда, где шофер поливал из шланга «кадиллак» и смывал с него грязь большой губкой. У шофера были глаза с воспаленными веками и пшеничная челка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Интересно, может ли это оказаться важным? Я кинул спичку обратно в пепельницу.
Луис Мэджик в телефонной книге не значилась.
Я взял систематический каталог, составил список из полдюжины театральных агентств, названия которых были набраны самым крупным шрифтом, и стал звонить туда. Все агентства отвечали жизнерадостными звонкими голосами и сыпали встречными вопросами — но либо ничего не знали, либо просто не хотели ничего говорить о некоей мисс Луис Мэджик, вроде бы эстрадной артистке.
Я выбросил список в мусорную корзину и позвонил Кенни Хэйсту из отдела уголовной хроники в «Кроникл».
— Что ты знаешь об Алексе Морни? — спросил я, когда мы кончили упражняться в остроумии.
— Владелец шикарного ночного клуба и игорного дома в Айдл Вэли, две мили от шоссе в сторону холмов. Снимался в кино. Актеришка он паршивый. У него, похоже, много покровителей. Никогда не слышал, чтобы он пристрелил кого-нибудь в общественном месте среди бела дня. Как и в любое другое время суток. Но биться об заклад, что он на это не способен, я бы не стал.
— Опасен?
— Скажем так: может быть — при необходимости. Все эти киношные мальчики хорошо знают, как должны вести себя владельцы ночных клубов. У него есть телохранитель — колоритная фигура, скажу тебе. Некий Эдди Пру. Ростом около шести футов пяти дюймов и тощий, как нефальсифицированное алиби. На одном глазу бельмо — результат боевого ранения.
— Представляет ли Морни опасность для женщин?
— Не будь ханжой, старина. Женщины не считают это опасностью.
— Ты знаешь девушку по имени Луис Мэджик, вроде бы артистку? Высокая яркая блондинка.
— Нет. Но, похоже, хотел бы узнать.
— Кончай острить. А некоего Ваньера не знаешь часом? Этих имен нет в телефонной книге.
— Нет. Но могу спросить у Джерти Арбогаста, если ты перезвонишь. Он знает всю аристократию ночных клубов. И все низы.
— Спасибо, Кенни. Я перезвоню. Через полчаса, пойдет?
— Отлично. — И мы повесили трубки.
Я вышел из офиса и запер дверь. В конце коридора светловолосый молодой человек в коричневом костюме и бурой соломенной шляпе с желтой ленточкой читал вечернюю газету, прислонясь к стене. Когда я проходил мимо, он зевнул, свернул газету, сунул ее под мышку и отлепился от стены.
Он вошел со мной в лифт. Он был так утомлен, что с трудом держал глаза открытыми. Я вышел на улицу и пешком прогулялся до банка, где получил по чеку деньги на карманные расходы. Оттуда я заглянул в ближайший бар выпить мартини и съесть сандвич. Человек в коричневом костюме устроился в другом конце зала, пил кока-колу, скучал и складывал на столе перед собой монетки в столбик, аккуратно ровняя их края. Он опять был в черных очках. Они делали его невидимым.
Я жевал сандвич как можно дольше, потом побрел к телефонной будке в глубине зала. Человек в коричневом резко повернул голову в мою сторону, но тут же мастерски замаскировал это движение, поспешно схватив стакан и отхлебнув из него. Я набрал номер «Кроникл».
— О'кей, — сказал Кенни. — Джерти говорит, что Морни не так давно женился на твоей шикарной блондинке. Луис Мэджик. Ваньера он не знает. Говорит, что Морни купил себе белый дом на шоссе Стилвуд-Кресцент в пяти кварталах к северу от Сансета. Этот дом достался Морни от Артура Блейка Попхэма, погоревшего на каком-то мошенничестве. На воротах еще остались инициалы прежнего владельца. И на туалетной бумаге тоже, если верить Джерти. Попхэм был основательный парень. Кажется, это все, что мы знаем.
— Этого более чем достаточно. Огромное спасибо, Кенни.
Я вышел из будки и наткнулся взглядом на черные очки между коричневым костюмом и бурой шляпой и пронаблюдал, как они поспешно отвернулись в другую сторону.
Я повернулся, прошел через вращающуюся дверь в кухню, оттуда вышел на боковую улицу и отправился к автомобильной стоянке, где была припаркована моя машина.
5
Шоссе Стилвуд-Кресцент плавным виражом уходило на север от Сансета за полем для игры в гольф клуба «Бел-Эйр». Вдоль дороги тянулись ограды частных владений — высокие и низкие каменные стены, и железные узорные решетки, и просто живые изгороди. Тротуара не было: здесь никто не ходил пешком — даже почтальоны.
Вечер был жаркий — но не настолько, как в Пасадене. Воздух наполнял наводящий дремоту аромат цветов и солнца, за огородами нежно журчали струйки фонтанчиков.
Я неспешно поднимался по склону холма, разглядывая монограммы на воротах; Артур Блейк Попхэм — значит, А.Б.П. Эти буквы — золотом по черному — я увидел на самом верху холма; к воротам вела мощенная плитами дорога.
За воротами находился сияющий белый дом, который казался совсем новым; участок вокруг был тщательно ухожен. Дом был довольно скромен для этого района: не более четырнадцати комнат и, вероятно, всего один бассейн. Окружавшая участок стена была выложена из кирпича, вытекший из швов кладки цемент застыл и был замазан белой краской. Сверху стена завершалась железной решеткой, окрашенной в черный цвет. На большом почтовом ящике у служебного входа было написано: «А. Р. Морни».
Я оставил машину на шоссе и поднялся по мощеной дорожке к белой боковой двери, на которой играли яркие блики от разноцветного стеклянного навеса над ней. Я брякнул медным дверным кольцом. В стороне от дома шофер мыл «кадиллак».
Дверь открылась, и надменный филиппинец в белоснежном костюме скорчил мне презрительную гримасу. Я протянул визитку.
— К миссис Морни, — сказал я.
Он открыл дверь. Шло время — как обычно, когда я прошу доложить о себе. Плеск льющейся на «кадиллак» воды действовал умиротворяюще. Шофер, коротенький человечек в бриджах и крагах, в мокрой от пота рубашке, был похож на переростка-жокея, и, поливая машину, он тихонько присвистывал, как скребущий лошадь конюх.
Красногрудая колибри влетела в алеющий у двери куст, сотрясла длинные трубчатые цветы и выпорхнула оттуда так стремительно, что, казалось, просто растворилась в воздухе.
Дверь открылась, и филиппинец протянул мне визитку. Я не взял ее.
— Что вы хотите? — У него был жестко потрескивающий голос — словно кто-то ходит на цыпочках по яичной скорлупе.
— Видеть миссис Морни.
— Ее нет дома.
— Вы не знали об этом, когда брали визитную карточку?
Он разжал пальцы, и визитка спланировала на землю. Он ухмыльнулся, демонстрируя плоды трудов дешевого дантиста.
— Узнал, когда она мне это сказала.
И закрыл дверь перед моим носом — совсем не тихо.
Я поднял карточку и пошел вдоль дома туда, где шофер поливал из шланга «кадиллак» и смывал с него грязь большой губкой. У шофера были глаза с воспаленными веками и пшеничная челка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54