Насколько я понял, он нанял вас.
— Вы знаете его?
— Я слежу за ним, — сказал Ансон упавшим голосом. — И совершенно безрезультатно.
— Что он вам сделал?
— Ну… меня наняла его жена.
— Развод?
Он осторожно осмотрелся по сторонам и тихо произнес:
— Она так говорит. Но я сомневаюсь.
— Они оба хотят развода, — сказал я. — И каждый пытается уличить в чем-нибудь другого. Смешно, правда?
— Похоже, у меня не все ладно. За мной по пятам ходит один тип. Очень длинный, со странным глазом. Один раз я улизнул от него, но потом он снова появился. Очень длинный тип. Как фонарный столб.
Длинный, со странным глазом. Я задумчиво курил.
— Это имеет какое-то отношение к вам? — слегка встревоженно спросил молодой человек.
Я покачал головой и швырнул окурок в урну.
— Никогда не видел такого. — Я взглянул на часы. — Давай-ка лучше встретимся и обсудим все подробно. Сейчас я не могу. У меня деловая встреча.
— Да, да, — сказал он. — Я очень хотел бы.
— Решено. Мой офис, моя квартира, твой офис — где?
Он поскреб плохо выбритый подбородок хорошо обгрызенным ногтем.
— Моя квартира, — наконец сказал он. — В телефонной книге ее нет. Дайте-ка мне визитку на минутку.
Он положил ее на ладонь и, высунув язык, принялся что-то медленно корябать на обороте металлическим карандашиком. Он становился моложе с каждой минутой. Теперь ему на вид было не больше двадцати, хотя должно было быть больше, так как делом Грегсона я занимался лет шесть назад.
Парнишка убрал карандашик и вручил мне визитку. На ней был написан адрес: «204, Флоренс-Апартментс, 128, Курт-стрит». Я с любопытством взглянул на него:
— Курт-стрит на Банкер-хилл?
Он залился краской до самых ушей.
— Конечно, не слишком шикарно, — торопливо сказал он. — Последнее время я был не при деньгах. Вы что-нибудь имеете против?
— Нет, почему?
Я встал, протянул ему руку. Он потряс ее и отпустил. Я сунул руку в карман брюк и вытер ладонь о лежавший там носовой платок. Приглядевшись, я увидел капельки пота над его верхней губой и у крыльев носа. Было очень жарко.
Я пошел было прочь, но повернулся и чуть наклонился к его лицу:
— Да, кстати, это — высокая блондинка с беспечными глазами?
— Я бы не сказал, что с очень уж беспечными.
Я и бровью не повел.
— Только между нами: ведь вся эта суета с разводом — чушь собачья. Тут ведь что-то кроется, верно?
— Да, — тихо сказал он. — И что-то, что с каждой минутой, когда я об этом думаю, не нравится мне все больше. Вот. — Он вытащил из кармана какой-то предмет и сунул мне в руку. Это был ключ.
— Чтобы вам не ждать в холле, если вдруг меня не окажется. Когда примерно вы подъедете?
— Теперь, похоже, около половины пятого. Ты уверен, что хочешь дать мне этот ключ?
— Ну, как же, мы ведь теперь заодно. — И он посмотрел на меня снизу вверх так невинно, как только можно посмотреть сквозь черные очки.
На выходе я оглянулся. Он мирно сидел в кресле с потухшим окурком в зубах, и ядовито-желтая ленточка на его шляпе была скромна и непритязательна, как реклама сигарет на последней странице воскресного выпуска «Ивнинг Пост».
Теперь мы были заодно. Значит, я не могу надуть его. Вот так-то. Я могу открыть своим ключом дверь его квартиры, войти и чувствовать себя как дома. Я могу надеть его шлепанцы и пить его ликер, и поднять его ковер и пересчитать тысячедолларовые банкноты под ним. Теперь мы были заодно.
7
В Белфонт-Билдинг было восемь этажей, занятых всякой незначительной всячиной. Здание было зажато между большим комиссионным магазином серо-зеленого цвета и трехэтажным гаражом, который ревел и рычал, как вольер для львов в часы кормления. В темном узком вестибюле было грязно, как в курятнике. В висящем на стене из поддельного мрамора списке съемщиков было много пустых мест.
Из двух лифтов с раздвигающимися решетками работал только один, да и тот не был перегружен работой. Внутри него на деревянном стуле сидел старик с отвисшей челюстью и водянистыми глазами. Казалось, он сидит там со времен Гражданской войны, из которой вышел к тому же весьма потрепанным.
Я вошел в лифт и сказал: «Восьмой». Старик с трудом задвинул решетки, и лифт, трясясь и грохоча, пополз вверх. Старик дышал так тяжело, будто волок его на собственной спине.
Я вышел на восьмом этаже и пошел по коридору, а старик за моей спиной высунулся из лифта и звучно высморкался в полную мусора картонную коробку.
Офис Элиши Морнингстара находился в самом конце коридора, напротив двери черного хода. На одной из стеклянных створок двери черными полуосыпавшимися буквами значилось: «Элиша Морнингстар. Нумизмат». На другой створке было написано: «Вход».
Я повернул ручку и вошел в крохотную узкую комнатку с двумя окнами. В ней находились: покосившийся столик для пишущей машинки, несколько стенных шкафов с тусклыми монетами в специальных футлярчиках, под каждой из которых желтела табличка с машинописным текстом, два коричневых шкафа для хранения документов. Занавесок на окнах не было, а пыльный серый ковер был так затерт, что дыры на нем были почти незаметны.
Внутренняя дверь рядом с покосившимся столиком, стоявшим напротив шкафов, была открыта, и из-за нее доносились невнятные звуки, какие обычно производит абсолютно ничем не занятый человек. Потом раздался сухой голос Элиши Морнингстара:
— Проходите, прошу вас. Проходите.
Я прошел. Кабинет был также невелик, но хламу в нем было гораздо больше. Комнату почти перегораживал огромный зеленый сейф; за ним, напротив двери, стоял громоздкий старый стол красного дерева, на котором покоились какие-то книги, истрепанные старые журналы и горы пыли. Окно на противоположной стене было приоткрыто на несколько дюймов, но для того чтобы проветрить помещение, этого было явно недостаточно. На вешалке висела засаленная фетровая шляпа. В трех небольших витринах у стены тускло мерцали монеты. В середине комнаты стоял темный стол с обтянутой кожей столешницей. Кроме обычного для письменных столов хлама на нем находились ювелирные весы под стеклянным колпаком, две лупы в никелированной оправе и ювелирный монокль, лежащий рядом со скомканным носовым платком в чернильных пятнах.
Во вращающемся кресле у окна сидел старик в темно-сером пиджаке с огромными лацканами и невообразимым количеством пуговиц на груди. Его спутанные седые волосы были достаточно длинными для того, чтобы щекотать мочки ушей. Посредине головы бледно-серая лысина неясно вырисовывалась среди серебристого пуха, как одинокая скала в тумане. Торчащие из его ушей густые пучки волос вполне могли служить ловушками для мошек.
У старика были острые черные глазки, под каждым из которых висел красно-коричневый мешочек, разукрашенный сетью морщинок и кровеносных сосудов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— Вы знаете его?
— Я слежу за ним, — сказал Ансон упавшим голосом. — И совершенно безрезультатно.
— Что он вам сделал?
— Ну… меня наняла его жена.
— Развод?
Он осторожно осмотрелся по сторонам и тихо произнес:
— Она так говорит. Но я сомневаюсь.
— Они оба хотят развода, — сказал я. — И каждый пытается уличить в чем-нибудь другого. Смешно, правда?
— Похоже, у меня не все ладно. За мной по пятам ходит один тип. Очень длинный, со странным глазом. Один раз я улизнул от него, но потом он снова появился. Очень длинный тип. Как фонарный столб.
Длинный, со странным глазом. Я задумчиво курил.
— Это имеет какое-то отношение к вам? — слегка встревоженно спросил молодой человек.
Я покачал головой и швырнул окурок в урну.
— Никогда не видел такого. — Я взглянул на часы. — Давай-ка лучше встретимся и обсудим все подробно. Сейчас я не могу. У меня деловая встреча.
— Да, да, — сказал он. — Я очень хотел бы.
— Решено. Мой офис, моя квартира, твой офис — где?
Он поскреб плохо выбритый подбородок хорошо обгрызенным ногтем.
— Моя квартира, — наконец сказал он. — В телефонной книге ее нет. Дайте-ка мне визитку на минутку.
Он положил ее на ладонь и, высунув язык, принялся что-то медленно корябать на обороте металлическим карандашиком. Он становился моложе с каждой минутой. Теперь ему на вид было не больше двадцати, хотя должно было быть больше, так как делом Грегсона я занимался лет шесть назад.
Парнишка убрал карандашик и вручил мне визитку. На ней был написан адрес: «204, Флоренс-Апартментс, 128, Курт-стрит». Я с любопытством взглянул на него:
— Курт-стрит на Банкер-хилл?
Он залился краской до самых ушей.
— Конечно, не слишком шикарно, — торопливо сказал он. — Последнее время я был не при деньгах. Вы что-нибудь имеете против?
— Нет, почему?
Я встал, протянул ему руку. Он потряс ее и отпустил. Я сунул руку в карман брюк и вытер ладонь о лежавший там носовой платок. Приглядевшись, я увидел капельки пота над его верхней губой и у крыльев носа. Было очень жарко.
Я пошел было прочь, но повернулся и чуть наклонился к его лицу:
— Да, кстати, это — высокая блондинка с беспечными глазами?
— Я бы не сказал, что с очень уж беспечными.
Я и бровью не повел.
— Только между нами: ведь вся эта суета с разводом — чушь собачья. Тут ведь что-то кроется, верно?
— Да, — тихо сказал он. — И что-то, что с каждой минутой, когда я об этом думаю, не нравится мне все больше. Вот. — Он вытащил из кармана какой-то предмет и сунул мне в руку. Это был ключ.
— Чтобы вам не ждать в холле, если вдруг меня не окажется. Когда примерно вы подъедете?
— Теперь, похоже, около половины пятого. Ты уверен, что хочешь дать мне этот ключ?
— Ну, как же, мы ведь теперь заодно. — И он посмотрел на меня снизу вверх так невинно, как только можно посмотреть сквозь черные очки.
На выходе я оглянулся. Он мирно сидел в кресле с потухшим окурком в зубах, и ядовито-желтая ленточка на его шляпе была скромна и непритязательна, как реклама сигарет на последней странице воскресного выпуска «Ивнинг Пост».
Теперь мы были заодно. Значит, я не могу надуть его. Вот так-то. Я могу открыть своим ключом дверь его квартиры, войти и чувствовать себя как дома. Я могу надеть его шлепанцы и пить его ликер, и поднять его ковер и пересчитать тысячедолларовые банкноты под ним. Теперь мы были заодно.
7
В Белфонт-Билдинг было восемь этажей, занятых всякой незначительной всячиной. Здание было зажато между большим комиссионным магазином серо-зеленого цвета и трехэтажным гаражом, который ревел и рычал, как вольер для львов в часы кормления. В темном узком вестибюле было грязно, как в курятнике. В висящем на стене из поддельного мрамора списке съемщиков было много пустых мест.
Из двух лифтов с раздвигающимися решетками работал только один, да и тот не был перегружен работой. Внутри него на деревянном стуле сидел старик с отвисшей челюстью и водянистыми глазами. Казалось, он сидит там со времен Гражданской войны, из которой вышел к тому же весьма потрепанным.
Я вошел в лифт и сказал: «Восьмой». Старик с трудом задвинул решетки, и лифт, трясясь и грохоча, пополз вверх. Старик дышал так тяжело, будто волок его на собственной спине.
Я вышел на восьмом этаже и пошел по коридору, а старик за моей спиной высунулся из лифта и звучно высморкался в полную мусора картонную коробку.
Офис Элиши Морнингстара находился в самом конце коридора, напротив двери черного хода. На одной из стеклянных створок двери черными полуосыпавшимися буквами значилось: «Элиша Морнингстар. Нумизмат». На другой створке было написано: «Вход».
Я повернул ручку и вошел в крохотную узкую комнатку с двумя окнами. В ней находились: покосившийся столик для пишущей машинки, несколько стенных шкафов с тусклыми монетами в специальных футлярчиках, под каждой из которых желтела табличка с машинописным текстом, два коричневых шкафа для хранения документов. Занавесок на окнах не было, а пыльный серый ковер был так затерт, что дыры на нем были почти незаметны.
Внутренняя дверь рядом с покосившимся столиком, стоявшим напротив шкафов, была открыта, и из-за нее доносились невнятные звуки, какие обычно производит абсолютно ничем не занятый человек. Потом раздался сухой голос Элиши Морнингстара:
— Проходите, прошу вас. Проходите.
Я прошел. Кабинет был также невелик, но хламу в нем было гораздо больше. Комнату почти перегораживал огромный зеленый сейф; за ним, напротив двери, стоял громоздкий старый стол красного дерева, на котором покоились какие-то книги, истрепанные старые журналы и горы пыли. Окно на противоположной стене было приоткрыто на несколько дюймов, но для того чтобы проветрить помещение, этого было явно недостаточно. На вешалке висела засаленная фетровая шляпа. В трех небольших витринах у стены тускло мерцали монеты. В середине комнаты стоял темный стол с обтянутой кожей столешницей. Кроме обычного для письменных столов хлама на нем находились ювелирные весы под стеклянным колпаком, две лупы в никелированной оправе и ювелирный монокль, лежащий рядом со скомканным носовым платком в чернильных пятнах.
Во вращающемся кресле у окна сидел старик в темно-сером пиджаке с огромными лацканами и невообразимым количеством пуговиц на груди. Его спутанные седые волосы были достаточно длинными для того, чтобы щекотать мочки ушей. Посредине головы бледно-серая лысина неясно вырисовывалась среди серебристого пуха, как одинокая скала в тумане. Торчащие из его ушей густые пучки волос вполне могли служить ловушками для мошек.
У старика были острые черные глазки, под каждым из которых висел красно-коричневый мешочек, разукрашенный сетью морщинок и кровеносных сосудов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54