Я хочу вернуть похищенное. Но это не все. Я не хочу, чтобы кого-нибудь арестовали. Так случилось, что вор является членом моей семьи.
Она повертела бокал в толстых пальцах, улыбка ее была едва заметна в полумраке затененной комнаты.
— Моя невестка, — пояснила миссис Мердок. — Очаровательная девушка… и несгибаемая, как бревно.
Она посмотрела на меня внезапно заблестевшими глазами.
— Мой сын — круглый дурак, — сообщила она. — Но я очень привязана к нему. С год назад он женился самым идиотским образом, без моего согласия. Это было глупо с его стороны, так как он совершенно не в состоянии зарабатывать себе на жизнь, а денег у него нет, кроме тех, что даю ему я, — а я ведь не щедра на деньги. Леди, которую он избрал или которая избрала его, работала певичкой в ночном клубе. Линда Конкист. Они жили здесь. Мы не ссорились, потому что я никому не позволяю ссориться со мной в моем собственном доме. Но тепла в наших отношениях не было. Я оплачивала их расходы, купила каждому по машине, дала леди возможность одеваться вполне прилично — хотя и не броско. Конечно, она находила жизнь здесь несколько скучной. Конечно, она находила моего сына скучным. Я сама нахожу его скучным. Так или иначе, она совершенно неожиданно уехала где-то с неделю назад, не оставив адреса и не попрощавшись.
Миссис Мердок закашлялась, высморкалась в платок и продолжала:
— После ее отъезда обнаружилась пропажа монеты. Редкой золотой монеты, известной как дублон Брэшера. Это жемчужина коллекции моего мужа. Меня подобные вещи не интересуют, а его — интересовали. Я хранила его коллекцию в целости и сохранности четыре года после его смерти. Она находится наверху, в запертом несгораемом помещении в нескольких несгораемых сейфах. Она застрахована, но я еще не заявила о пропаже. Не хочу, пока монету можно вернуть. Я абсолютно уверена, что ее взяла Линда. Говорят, монета стоит более десяти тысяч. Это образец, не бывший в употреблении.
— Но неудобный для сбыта, — сказал я.
— Возможно. Я хватилась монеты только вчера. Я еще долго не хватилась бы, так как и близко не подхожу к коллекции, но вчера позвонил один человек из Лос-Анджелеса по имени Морнингстар. Он представился торговым агентом и поинтересовался, подлежит ли, как он выразился, Брэшер Мердока продаже. К телефону подходил мой сын. Он ответил, что вряд ли, но надо уточнить у меня, — и попросил мистера Морнингстара позвонить попозже. Меня он не стал беспокоить: я отдыхала. Агент обещал перезвонить. Сын передал об этом разговоре мисс Дэвис, а та — мне. Я велела ей позвонить этому человеку. Мне было просто интересно.
Она отпила из бокала, потрясла платком и хрюкнула.
— Что вам было интересно, миссис Мердок? — спросил я, чтобы хоть что-нибудь сказать.
— Если человек является торговым агентом, он должен знать, что монета не продается. Мой муж, — Джаспер Мердок, указал в завещании, что никакая часть его коллекции не может быть продана, предоставлена во временное пользование или в залог, пока я жива. Не может быть вынесена из дома — кроме как в случае какого-либо бедствия, представляющего угрозу зданию, да и тогда только в присутствии поверенных. Мой муж, она мрачно усмехнулась, — считал, что я могла бы уделять больше внимания этой куче металла при его жизни.
Стоял прекрасный день, светило солнце, благоухали цветы, пели птицы. По улице с приглушенным, успокаивающим гулом проезжали машины. В сумрачной комнате, пропитанной тяжелым винным запахом, рядом с этой грубой, малопривлекательной женщиной все казалось чуть нереальным. Я вверх-вниз качнул ногой и продолжал молча ждать.
— Я поговорила с мистером Морнингстаром. Его полное имя Элиша Морнингстар. Его офис расположен в Белфонт-Билдинг на Девятой, в центре Лос-Анджелеса. Я сказала ему, что коллекция Мердока не продается и, пока я жива, продаваться не будет. И выразила удивление его неосведомленностью в этом вопросе. Он что-то замычал и заблеял, а потом спросил, нельзя ли ему посмотреть дублон. Я ответила, что, конечно, нельзя. Он довольно сухо откланялся и повесил трубку. Старик — судя по голосу. А я пошла наверх взглянуть на дублон самолично, чего не делала уже целый год. Монета исчезла из запертого сейфа.
Я молчал. Она снова наполнила бокал и выбила дробь толстыми пальцами на ручке шезлонга.
— Вы, вероятно, догадываетесь, о чем я сразу подумала?
— Вероятно. В том, что касается мистера Морнингстара.
Кто-то предложил ему монету, и он знал или подозревал, откуда она. Монета, должно быть, очень редкая.
— Не бывший в обращении дублон, так называемый незатертый образец, действительно большая редкость. Да. Именно это и пришло мне в голову.
— Каким образом монету можно было украсть?
— Это мог очень просто сделать любой обитатель дома. Ключи всегда лежат у меня в сумке, а сумка валяется где попало. Было легче легкого вытащить ключи, открыть сейф и шкатулку, а потом возвратить ключи на место. Для постороннего это, может быть, и трудно, но для любого из домашних нет ничего проще.
— Ясно… Почему вы решили, что монету взяла ваша невестка?
— Собственно, никаких доказательств у меня нет. Но я в этом совершенно уверена. Вся прислуга в доме состоит из трех женщин, которые появились здесь очень давно, — задолго до того, как я вышла замуж за мистера Мердока, а это произошло всего семь лет назад. Садовник в доме не бывает, шофера у меня нет — меня возит мой сын либо секретарша. Мой сын этого сделать не мог, во-первых, потому, что он не такой идиот, чтобы обкрадывать собственную мать, и, во-вторых, потому, что, если это он взял монету, ему ничего не стоило бы предотвратить мою беседу с мистером Морнингстаром. Мисс Дэвис — смешно и думать. Не из тех: слишком робка. Нет, мистер Марлоу, Линда — именно тот человек, который мог сделать это — хотя бы назло, если ни для чего другого. И вы прекрасно знаете, что за публика ошивается в ночных клубах.
— Самая разная, — сказал я. — Как и везде. Полагаю, никаких следов взлома?
Трудно представить хладнокровного профессионала, который удовольствовался бы только одной монетой. Но все-таки нельзя ли осмотреть помещение наверху?
Она выдвинула челюсть, и мышцы на ее шее вздулись твердыми буграми.
— Я только что сказала вам, мистер Марлоу, что дублон Брэшера взяла миссис Лесли Мердок, моя невестка.
Я молча уставился на нее, она — на меня. Взгляд ее был тяжел и холоден — под стать фасаду этого дома. Я пожал плечами:
— Допустим. Что вы хотите от меня, миссис Мердок?
— Во-первых, я хочу вернуть монету. Во-вторых, мне нужны доказательства для развода. Я не собираюсь оплачивать его. Осмелюсь предположить, вы знаете, как устраиваются подобные дела?
Она завершила очередной прием «лекарства» и вдруг грубо расхохоталась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Она повертела бокал в толстых пальцах, улыбка ее была едва заметна в полумраке затененной комнаты.
— Моя невестка, — пояснила миссис Мердок. — Очаровательная девушка… и несгибаемая, как бревно.
Она посмотрела на меня внезапно заблестевшими глазами.
— Мой сын — круглый дурак, — сообщила она. — Но я очень привязана к нему. С год назад он женился самым идиотским образом, без моего согласия. Это было глупо с его стороны, так как он совершенно не в состоянии зарабатывать себе на жизнь, а денег у него нет, кроме тех, что даю ему я, — а я ведь не щедра на деньги. Леди, которую он избрал или которая избрала его, работала певичкой в ночном клубе. Линда Конкист. Они жили здесь. Мы не ссорились, потому что я никому не позволяю ссориться со мной в моем собственном доме. Но тепла в наших отношениях не было. Я оплачивала их расходы, купила каждому по машине, дала леди возможность одеваться вполне прилично — хотя и не броско. Конечно, она находила жизнь здесь несколько скучной. Конечно, она находила моего сына скучным. Я сама нахожу его скучным. Так или иначе, она совершенно неожиданно уехала где-то с неделю назад, не оставив адреса и не попрощавшись.
Миссис Мердок закашлялась, высморкалась в платок и продолжала:
— После ее отъезда обнаружилась пропажа монеты. Редкой золотой монеты, известной как дублон Брэшера. Это жемчужина коллекции моего мужа. Меня подобные вещи не интересуют, а его — интересовали. Я хранила его коллекцию в целости и сохранности четыре года после его смерти. Она находится наверху, в запертом несгораемом помещении в нескольких несгораемых сейфах. Она застрахована, но я еще не заявила о пропаже. Не хочу, пока монету можно вернуть. Я абсолютно уверена, что ее взяла Линда. Говорят, монета стоит более десяти тысяч. Это образец, не бывший в употреблении.
— Но неудобный для сбыта, — сказал я.
— Возможно. Я хватилась монеты только вчера. Я еще долго не хватилась бы, так как и близко не подхожу к коллекции, но вчера позвонил один человек из Лос-Анджелеса по имени Морнингстар. Он представился торговым агентом и поинтересовался, подлежит ли, как он выразился, Брэшер Мердока продаже. К телефону подходил мой сын. Он ответил, что вряд ли, но надо уточнить у меня, — и попросил мистера Морнингстара позвонить попозже. Меня он не стал беспокоить: я отдыхала. Агент обещал перезвонить. Сын передал об этом разговоре мисс Дэвис, а та — мне. Я велела ей позвонить этому человеку. Мне было просто интересно.
Она отпила из бокала, потрясла платком и хрюкнула.
— Что вам было интересно, миссис Мердок? — спросил я, чтобы хоть что-нибудь сказать.
— Если человек является торговым агентом, он должен знать, что монета не продается. Мой муж, — Джаспер Мердок, указал в завещании, что никакая часть его коллекции не может быть продана, предоставлена во временное пользование или в залог, пока я жива. Не может быть вынесена из дома — кроме как в случае какого-либо бедствия, представляющего угрозу зданию, да и тогда только в присутствии поверенных. Мой муж, она мрачно усмехнулась, — считал, что я могла бы уделять больше внимания этой куче металла при его жизни.
Стоял прекрасный день, светило солнце, благоухали цветы, пели птицы. По улице с приглушенным, успокаивающим гулом проезжали машины. В сумрачной комнате, пропитанной тяжелым винным запахом, рядом с этой грубой, малопривлекательной женщиной все казалось чуть нереальным. Я вверх-вниз качнул ногой и продолжал молча ждать.
— Я поговорила с мистером Морнингстаром. Его полное имя Элиша Морнингстар. Его офис расположен в Белфонт-Билдинг на Девятой, в центре Лос-Анджелеса. Я сказала ему, что коллекция Мердока не продается и, пока я жива, продаваться не будет. И выразила удивление его неосведомленностью в этом вопросе. Он что-то замычал и заблеял, а потом спросил, нельзя ли ему посмотреть дублон. Я ответила, что, конечно, нельзя. Он довольно сухо откланялся и повесил трубку. Старик — судя по голосу. А я пошла наверх взглянуть на дублон самолично, чего не делала уже целый год. Монета исчезла из запертого сейфа.
Я молчал. Она снова наполнила бокал и выбила дробь толстыми пальцами на ручке шезлонга.
— Вы, вероятно, догадываетесь, о чем я сразу подумала?
— Вероятно. В том, что касается мистера Морнингстара.
Кто-то предложил ему монету, и он знал или подозревал, откуда она. Монета, должно быть, очень редкая.
— Не бывший в обращении дублон, так называемый незатертый образец, действительно большая редкость. Да. Именно это и пришло мне в голову.
— Каким образом монету можно было украсть?
— Это мог очень просто сделать любой обитатель дома. Ключи всегда лежат у меня в сумке, а сумка валяется где попало. Было легче легкого вытащить ключи, открыть сейф и шкатулку, а потом возвратить ключи на место. Для постороннего это, может быть, и трудно, но для любого из домашних нет ничего проще.
— Ясно… Почему вы решили, что монету взяла ваша невестка?
— Собственно, никаких доказательств у меня нет. Но я в этом совершенно уверена. Вся прислуга в доме состоит из трех женщин, которые появились здесь очень давно, — задолго до того, как я вышла замуж за мистера Мердока, а это произошло всего семь лет назад. Садовник в доме не бывает, шофера у меня нет — меня возит мой сын либо секретарша. Мой сын этого сделать не мог, во-первых, потому, что он не такой идиот, чтобы обкрадывать собственную мать, и, во-вторых, потому, что, если это он взял монету, ему ничего не стоило бы предотвратить мою беседу с мистером Морнингстаром. Мисс Дэвис — смешно и думать. Не из тех: слишком робка. Нет, мистер Марлоу, Линда — именно тот человек, который мог сделать это — хотя бы назло, если ни для чего другого. И вы прекрасно знаете, что за публика ошивается в ночных клубах.
— Самая разная, — сказал я. — Как и везде. Полагаю, никаких следов взлома?
Трудно представить хладнокровного профессионала, который удовольствовался бы только одной монетой. Но все-таки нельзя ли осмотреть помещение наверху?
Она выдвинула челюсть, и мышцы на ее шее вздулись твердыми буграми.
— Я только что сказала вам, мистер Марлоу, что дублон Брэшера взяла миссис Лесли Мердок, моя невестка.
Я молча уставился на нее, она — на меня. Взгляд ее был тяжел и холоден — под стать фасаду этого дома. Я пожал плечами:
— Допустим. Что вы хотите от меня, миссис Мердок?
— Во-первых, я хочу вернуть монету. Во-вторых, мне нужны доказательства для развода. Я не собираюсь оплачивать его. Осмелюсь предположить, вы знаете, как устраиваются подобные дела?
Она завершила очередной прием «лекарства» и вдруг грубо расхохоталась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54