Но мне показалось, амплитуда движений уже постепенно затухала.
Трудно было сказать, сколько это могло продолжаться. Наверное, чем больше девушка говорит, тем лучше. Никто не знает, сколько времени требуется человеку, чтобы оправиться от шока.
— Где ваш дом? — спросил я.
— Как же… я живу с миссис Мердок. В Пасадене.
— Я имею в виду настоящий дом. Где ваши родители?
— Они живут в Вичите, — сказала она. — Но я не ездила туда… никогда. Изредка я пишу им, но не виделась с ними очень давно.
— Чем занимается ваш отец?
— У него госпиталь для собак и кошек. Он ветеринар. Надеюсь, они ничего не узнают. О том случае они не узнали. Миссис Мердок никому не говорила.
— Может, и не узнают, — согласился я. — Пойду, налью себе.
Я прошел на кухню и сделал себе коктейль, и это был коктейль что надо. Я выпил его залпом, потом вытащил из кармана пистолет и увидел, что предохранитель поднят. Я понюхал дуло и вытащил обойму. В стволе оставался один патрон, но это был пистолет того типа, который не стреляет, если обойма вынута. Я поднес пистолет к глазам и заглянул в казенную часть. Оставшийся там патрон, весь искореженный и смятый затвором, был явно не двадцать пятого калибра. На вид как будто тридцать второго. Патроны же в обойме были нормального калибра — двадцать пятого. Я собрал пистолет и вернулся в гостиную.
Я не слышал ни звука. Она просто бессильно сползла с кресла вперед — прямо на свою милую шляпку. И была холодна, как скумбрия.
Я перевернул ее на спину, снял с нее очки и убедился, что она не проглотила язык. Я всунул ей между зубов сложенный носовой платок, чтобы она не прикусила язык, когда начнет приходить в себя. Потом подошел к телефону и набрал номер Карла Мооса.
— Док, это Фил Марлоу. У вас еще есть пациенты или вы уже освободились?
— Освободился, — сказал он. — Собираюсь уходить. Случилось что?
— Я у себя дома, — сказал я. — Четыреста восемь, Бристоль-Апартментс, если вы забыли. У меня тут девушка в обмороке. Не обморок меня пугает — я боюсь, она спятит, когда очнется.
— Не давайте ей ничего спиртного. Я еду.
Я повесил трубку и опустился около Мерле на колени. И начал тереть ей виски. Она открыла глаза. Верхняя ее губа начала подниматься, и я вытащил платок у нее изо рта. Она посмотрела на меня и сказала:
— Я была дома у мистера Ваньера. Он живет в Шерман-Оакс. Я…
— Вы не возражаете, если я подниму вас и перенесу на диван? Вы меня знаете. Я Марлоу, помните, тот придурковатый верзила, что вертится вокруг и пристает ко всем с идиотскими вопросами?
— Привет, — сказала она.
Я поднял ее. Ее тело напряглось, но она промолчала. Я положил ее на диван, одернул ей юбку, положил ей под голову подушку и поднял с пола шляпку. Шляпка была плоской, как камбала. Я попытался, как мог, расправить ее и положил на секретер.
Мерле искоса наблюдала за моими действиями.
— Вы вызвали полицию? — тихо сказала она.
— Нет еще, — сказал я. — Я был слишком занят.
Она казалась удивленной. И, пожалуй, несколько уязвленной. Хотя я не был вполне в этом уверен.
Я открыл ее сумку и повернулся к девушке спиной, чтобы незаметно сунуть пистолет обратно. При этом я бегло проверил содержимое сумки. Обычные вещицы: пара носовых платков, губная помада, серебряная пудреница, пара салфеток, кошелек с мелочью и парой долларовых банкнот. Ни сигарет, ни спичек, ни билетов в театр.
Я расстегнул молнию на боковом кармашке. Там лежали ее водительские права и тонкая пачка банкнот: десять бумажек по пятьдесят долларов. Я быстро просмотрел их. Ни одной новенькой. За стягивающую их резинку был заткнут сложенный лист. Я вытащил его, развернул и прочитал. Это была обыкновенная расписка, аккуратно напечатанная и помеченная сегодняшним числом. Будучи подписанной, она бы свидетельствовала о получении пятисот долларов.
Похоже, ее уже никто не подпишет. Я сунул деньги и расписку в свой карман; закрыл сумочку и глянул на диван.
Мерле смотрела в потолок и проделывала со своим лицом те же штуки, что и раньше. Я принес из спальни одеяло и прикрыл ее.
Потом пошел на кухню приготовить себе еще один коктейль.
28
Доктор Карл Мосс был высоким тучным евреем с гитлеровскими усиками, глазами навыкате и невозмутимостью айсберга. Он положил шляпу и сумку на кресло, подошел к дивану и совершенно бесстрастно посмотрел на девушку.
— Я доктор Мосс, — сказал он. — Как наши дела?
— Вы из полиции? — спросила она.
Он наклонился, пощупал ее пульс, прислушался к дыханию.
— Что вас беспокоит, мисс…
— Дэвис, — подсказал я, — мисс Мерле Дэвис.
— Меня ничего не беспокоит, — она удивленно раскрыла глаза. — Я… Я даже не понимаю, почему я, собственно, лежу здесь. Я думала, вы из полиции. Видите ли, я убила человека.
— Что ж, вполне естественное человеческое побуждение, — сказал он. — Я убил десятки. — Он даже не улыбнулся.
Она начала вздергивать губу и медленно поворачивать голову.
— Вы знаете, вам не стоит так делать, — очень мягко сказал он. — Вы чувствуете, как сокращаются нервы, и начинаете сосредотачиваться на этом ощущении, чем усугубляете конвульсию. Вы можете контролировать ее, если захотите.
— Да? — прошептала она.
— Если только захотите, — повторил он. — Вы можете прекратить это. Мне, собственно, все равно. Никаких болей, а?
— Нет, — она потрясла головой.
Он похлопал ее по плечу и отправился на кухню. Я пошел за ним. Он оперся бедрами об умывальник и уставился на меня непроницаемым взглядом:
— Что здесь случилось?
— Это секретарь моего клиента, миссис Мердок из Пасадены. Клиент — порядочная скотина. Лет восемь назад Мерле страшно напугал один мужчина, грубо пристав к ней. Насколько грубо — не знаю. Потом — не могу сказать, что сразу же, но где-то в то же время — он выпал из окна или прыгнул. И с тех пор она совершенно не переносит, когда мужчины дотрагиваются до нее — даже без всякого умысла.
— Угу. — Он продолжал пристально смотреть на меня выпуклыми глазами. — Она считает, что он выпрыгнул из окна из-за нее?
— Не знаю. Миссис Мердок — вдова этого человека. Вскоре она вышла замуж вторично, и второй ее муж тоже умер. Мерле осталась с ней. Старуха обходится с ней как грубые родители с капризным ребенком.
— Понимаю. Регрессия.
— Как это?
— Сильное душевное потрясение и подсознательная попытка вернуться в детство. Если миссис Мердок бранит ее много, но не чрезмерно, это усиливает тенденцию. Происходит отождествление детской подчиненности с детской защищенностью.
— Нам обязательно углубляться в эти дебри? — проворчал я.
Он спокойно ухмыльнулся.
— Послушай, дружище. Совершенно очевидно, что девушка — невропатка. Отчасти это спровоцировано обстоятельствами, отчасти это состояние намеренно усугубляется ею самой. Я имею в виду, что на самом деле ей многое нравится в ситуации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Трудно было сказать, сколько это могло продолжаться. Наверное, чем больше девушка говорит, тем лучше. Никто не знает, сколько времени требуется человеку, чтобы оправиться от шока.
— Где ваш дом? — спросил я.
— Как же… я живу с миссис Мердок. В Пасадене.
— Я имею в виду настоящий дом. Где ваши родители?
— Они живут в Вичите, — сказала она. — Но я не ездила туда… никогда. Изредка я пишу им, но не виделась с ними очень давно.
— Чем занимается ваш отец?
— У него госпиталь для собак и кошек. Он ветеринар. Надеюсь, они ничего не узнают. О том случае они не узнали. Миссис Мердок никому не говорила.
— Может, и не узнают, — согласился я. — Пойду, налью себе.
Я прошел на кухню и сделал себе коктейль, и это был коктейль что надо. Я выпил его залпом, потом вытащил из кармана пистолет и увидел, что предохранитель поднят. Я понюхал дуло и вытащил обойму. В стволе оставался один патрон, но это был пистолет того типа, который не стреляет, если обойма вынута. Я поднес пистолет к глазам и заглянул в казенную часть. Оставшийся там патрон, весь искореженный и смятый затвором, был явно не двадцать пятого калибра. На вид как будто тридцать второго. Патроны же в обойме были нормального калибра — двадцать пятого. Я собрал пистолет и вернулся в гостиную.
Я не слышал ни звука. Она просто бессильно сползла с кресла вперед — прямо на свою милую шляпку. И была холодна, как скумбрия.
Я перевернул ее на спину, снял с нее очки и убедился, что она не проглотила язык. Я всунул ей между зубов сложенный носовой платок, чтобы она не прикусила язык, когда начнет приходить в себя. Потом подошел к телефону и набрал номер Карла Мооса.
— Док, это Фил Марлоу. У вас еще есть пациенты или вы уже освободились?
— Освободился, — сказал он. — Собираюсь уходить. Случилось что?
— Я у себя дома, — сказал я. — Четыреста восемь, Бристоль-Апартментс, если вы забыли. У меня тут девушка в обмороке. Не обморок меня пугает — я боюсь, она спятит, когда очнется.
— Не давайте ей ничего спиртного. Я еду.
Я повесил трубку и опустился около Мерле на колени. И начал тереть ей виски. Она открыла глаза. Верхняя ее губа начала подниматься, и я вытащил платок у нее изо рта. Она посмотрела на меня и сказала:
— Я была дома у мистера Ваньера. Он живет в Шерман-Оакс. Я…
— Вы не возражаете, если я подниму вас и перенесу на диван? Вы меня знаете. Я Марлоу, помните, тот придурковатый верзила, что вертится вокруг и пристает ко всем с идиотскими вопросами?
— Привет, — сказала она.
Я поднял ее. Ее тело напряглось, но она промолчала. Я положил ее на диван, одернул ей юбку, положил ей под голову подушку и поднял с пола шляпку. Шляпка была плоской, как камбала. Я попытался, как мог, расправить ее и положил на секретер.
Мерле искоса наблюдала за моими действиями.
— Вы вызвали полицию? — тихо сказала она.
— Нет еще, — сказал я. — Я был слишком занят.
Она казалась удивленной. И, пожалуй, несколько уязвленной. Хотя я не был вполне в этом уверен.
Я открыл ее сумку и повернулся к девушке спиной, чтобы незаметно сунуть пистолет обратно. При этом я бегло проверил содержимое сумки. Обычные вещицы: пара носовых платков, губная помада, серебряная пудреница, пара салфеток, кошелек с мелочью и парой долларовых банкнот. Ни сигарет, ни спичек, ни билетов в театр.
Я расстегнул молнию на боковом кармашке. Там лежали ее водительские права и тонкая пачка банкнот: десять бумажек по пятьдесят долларов. Я быстро просмотрел их. Ни одной новенькой. За стягивающую их резинку был заткнут сложенный лист. Я вытащил его, развернул и прочитал. Это была обыкновенная расписка, аккуратно напечатанная и помеченная сегодняшним числом. Будучи подписанной, она бы свидетельствовала о получении пятисот долларов.
Похоже, ее уже никто не подпишет. Я сунул деньги и расписку в свой карман; закрыл сумочку и глянул на диван.
Мерле смотрела в потолок и проделывала со своим лицом те же штуки, что и раньше. Я принес из спальни одеяло и прикрыл ее.
Потом пошел на кухню приготовить себе еще один коктейль.
28
Доктор Карл Мосс был высоким тучным евреем с гитлеровскими усиками, глазами навыкате и невозмутимостью айсберга. Он положил шляпу и сумку на кресло, подошел к дивану и совершенно бесстрастно посмотрел на девушку.
— Я доктор Мосс, — сказал он. — Как наши дела?
— Вы из полиции? — спросила она.
Он наклонился, пощупал ее пульс, прислушался к дыханию.
— Что вас беспокоит, мисс…
— Дэвис, — подсказал я, — мисс Мерле Дэвис.
— Меня ничего не беспокоит, — она удивленно раскрыла глаза. — Я… Я даже не понимаю, почему я, собственно, лежу здесь. Я думала, вы из полиции. Видите ли, я убила человека.
— Что ж, вполне естественное человеческое побуждение, — сказал он. — Я убил десятки. — Он даже не улыбнулся.
Она начала вздергивать губу и медленно поворачивать голову.
— Вы знаете, вам не стоит так делать, — очень мягко сказал он. — Вы чувствуете, как сокращаются нервы, и начинаете сосредотачиваться на этом ощущении, чем усугубляете конвульсию. Вы можете контролировать ее, если захотите.
— Да? — прошептала она.
— Если только захотите, — повторил он. — Вы можете прекратить это. Мне, собственно, все равно. Никаких болей, а?
— Нет, — она потрясла головой.
Он похлопал ее по плечу и отправился на кухню. Я пошел за ним. Он оперся бедрами об умывальник и уставился на меня непроницаемым взглядом:
— Что здесь случилось?
— Это секретарь моего клиента, миссис Мердок из Пасадены. Клиент — порядочная скотина. Лет восемь назад Мерле страшно напугал один мужчина, грубо пристав к ней. Насколько грубо — не знаю. Потом — не могу сказать, что сразу же, но где-то в то же время — он выпал из окна или прыгнул. И с тех пор она совершенно не переносит, когда мужчины дотрагиваются до нее — даже без всякого умысла.
— Угу. — Он продолжал пристально смотреть на меня выпуклыми глазами. — Она считает, что он выпрыгнул из окна из-за нее?
— Не знаю. Миссис Мердок — вдова этого человека. Вскоре она вышла замуж вторично, и второй ее муж тоже умер. Мерле осталась с ней. Старуха обходится с ней как грубые родители с капризным ребенком.
— Понимаю. Регрессия.
— Как это?
— Сильное душевное потрясение и подсознательная попытка вернуться в детство. Если миссис Мердок бранит ее много, но не чрезмерно, это усиливает тенденцию. Происходит отождествление детской подчиненности с детской защищенностью.
— Нам обязательно углубляться в эти дебри? — проворчал я.
Он спокойно ухмыльнулся.
— Послушай, дружище. Совершенно очевидно, что девушка — невропатка. Отчасти это спровоцировано обстоятельствами, отчасти это состояние намеренно усугубляется ею самой. Я имею в виду, что на самом деле ей многое нравится в ситуации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54