Можно назвать это как угодно.
— Может быть, — сказала она, — когда он был сильно пьян, он начинал немножко походить на тебя. Может быть, это и был мотив.
Он сказал:
— Ах… — и задохнулся.
— Красивей, — продолжила она, — моложе, без живота, но с той же самодовольной мерзкой ухмылочкой.
— Ах… — сказал Морни — и он страдал.
— Это пойдет? — мягко поинтересовалась она.
Он шагнул к ней и выбросил вперед кулак. Удар пришелся ей в лицо сбоку; она покачнулась, села на пол, вытянув длинную ногу, схватилась рукой за щеку и подняла на него очень синие глаза.
— Может быть, тебе не стоило этого делать, — сказала она. — Может быть, я не пройду с этим теперь?
— Пройдешь, не волнуйся. У тебя нет выбора. Отделаешься довольно легко. Господи, я уверен в этом. С твоей-то внешностью! Но ты пройдешь, ангел мой. На пистолете твои отпечатки.
Она медленно поднялась на ноги, все еще держась рукой за щеку.
Потом она улыбнулась:
— Я знала, что он мертв. В двери торчит мой ключ. Я почти хочу поехать в город и сказать, что это я застрелила его. Только не прикасайся ко мне больше своей скользкой белой лапой — если хочешь, чтобы я призналась в убийстве. Да, я почти хочу в полицию. Среди полицейских я буду чувствовать себя в большей безопасности, чем с тобой.
Морни повернулся, и я увидел его искаженное белое лицо с дергающимся шрамом-ямочкой. Он прошел к выходу; дверь снова открылась. Несколько мгновений блондинка стояла неподвижно и затем исчезла вслед за мужем из поля моего зрения.
Дверь закрылась. Шаги по дорожке. Хлопанье дверец машины. Заработал мотор, и машина уехала.
31
Спустя довольно продолжительное время я вышел из своего укрытия и еще раз внимательно огляделся. Я прошел к креслу, поднял револьвер, тщательно протер его и положил на место. Затем вытащил из пепельницы три испачканных губной помадой окурка, отнес их в туалет и спустил в унитаз. Потом огляделся в поисках второго стакана — но его не было в комнате. Стакан с недопитым выдохшимся коктейлем я отнес на кухню, ополоснул и вытер кухонным полотенцем.
Оставалась самая неприятная часть. Я встал на колени и взял свисающую с кресла окостеневшую руку. Отпечатки получатся не особо хорошими, но все же это будут отпечатки, — принадлежать они будут не Лу Морни. У револьвера была рифленая каучуковая ручка с отбитым уголком. На ней ничего не останется. Отпечаток указательного пальца на стволе справа, два — на курке и отпечаток большого пальца за казенной частью. Сойдет.
Я еще раз огляделся. Пригасил до минимума свет — слишком ярко сияло в нем мертвое желтое лицо. Открыл переднюю дверь, вытащил из замка ключ, протер его и всунул обратно в замочную скважину. Закрыл дверь, протер ручку и пошел вниз по улице к машине.
Я вернулся в Голливуд, поставил машину на свободное место у тротуара и направился к входу в Бристоль-Апартменте.
В темноте из одной из стоящих у тротуара машин послышался жесткий шепот. Кто-то произнес мое имя. Под крышей маленького «паккарда» над рулем маячило длинное пустое лицо Эдди Пру. Он был в машине один. Я облокотился на дверцу и заглянул внутрь.
— Как дела, ищейка?
Я бросил спичку и выпустил дым ему в лицо.
— Кто уронил тот счет стоматологической компании, который вы дали мне вчера ночью? Ваньер или еще кто-то?
— Ваньер.
— И что я должен делать с ним? Узнать биографию человека по имени Тиджер?
— Терпеть не могу дураков.
— Зачем ему носить счет в кармане — чтобы легче ронять? А если он и уронил его, почему ты просто не вернул ему бумажку? Другими словами, объясни мне, дураку, почему при виде счета за стоматологический материал кто-то возбуждается настолько, что начинает бегать и нанимать частных детективов?
— У Морни есть голова на плечах, — холодно сказал Эдди Пру.
— О таких, как он, бытует выражение: «Невежествен, как актер».
— Хватит. Ты что, не знаешь, как используют эту зуботехническую дребедень?
— Знаю. Я выяснил. Альбастон используется для изготовления восковых форм. Он очень твердый, мелкозернистый, и к нему ничего не прилипает. Другой материал — кристоболит — используется для изготовления форм с помощью восковых заготовок; выдерживает очень высокую температуру… Скажешь, ты не понимаешь, о чем я говорю?
— Ты, наверное, знаешь, как делаются золотые пломбы, — сказал Эдди Пру. — Наверное, знаешь, а?
— Я потратил сегодня два часа на изучение этого вопроса. Теперь я тонкий знаток — и что дальше?
Он помолчал немного и сказал:
— Ты газеты читаешь когда-нибудь?
— Изредка.
— Ты случайно не читал, что в Белфонт-Билдинг на Девятой укокошили одного старика по имени Морнингстар — двумя этажами выше офиса Х. Р. Тиджера? Не читал, а?
Я не ответил. Он еще некоторое время смотрел на меня, потом протянул руку к приборной доске и выключил зажигание.
— Никто не повел бы себя так глупо, как ты, — мягко сказал он. — Никто. Спокойной ночи.
Машина отъехала от тротуара и двинулась вниз по склону в сторону Франклина. Я ухмылялся ей вслед, пока она не скрылась с глаз.
Я поднялся наверх, отпер дверь квартиры, приоткрыл ее на несколько дюймов и потом осторожно постучал. В комнате послышались шаги, и цветущего вида девушка в белой форме и белой шапочке с черной полоской распахнула дверь.
— Я Марлоу. Я здесь живу.
— Проходите, пожалуйста, мистер Марлоу. Доктор Мосс меня предупредил.
Я тихо прикрыл дверь.
— Как она?
— Спит. Она уже дремала, когда я пришла. Меня зовут мисс Лимингтон. Ничего особенного я о ней сказать не могу, кроме того, что температура в норме, а пульс учащенный, но успокаивается. Душевное потрясение, я полагаю.
— Она нашла убитого человека, — сказал я. — Страшно испугалась. Она не проснется, если я войду в спальню и возьму кое-какие вещи?
— О, пожалуйста. Если вы не будете шуметь, она не проснется. В любом случае это не страшно.
Я прошел в гостиную и положил деньги на секретер.
— На кухне найдете кофе, ветчину, яйца, хлеб, апельсины и виски, — сказал я. — Если понадобится еще что-нибудь — позвоните вниз.
— Я уже взглянула на ваши припасы, — улыбнулась сиделка. — Для завтрака вполне достаточно. Она останется тут?
— Это вопрос к доктору Моссу. Думаю, она отправится домой, как только будет в состоянии. Ее дом далеко отсюда, в Вичите.
— Я всего лишь сиделка, — сказала она. — Но думаю, что ее вполне исцелит хороший глубокий сон.
— Хороший глубокий сон и смена общества, — сказал я, вовсе не имея в виду мисс Лимингтон.
Я прошел по коридору и заглянул в спальню. Они нарядили ее в мою пижаму. Она лежала на спине, выпростав руки из-под одеяла. Рукав пижамы завернулся дюймов на шесть, и торчавшая из рукава рука была плотно сжата в кулачок. Лицо ее было бледным и изможденным, но казалось вполне спокойным. Я вытащил из стенного шкафа саквояж и покидал туда барахло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— Может быть, — сказала она, — когда он был сильно пьян, он начинал немножко походить на тебя. Может быть, это и был мотив.
Он сказал:
— Ах… — и задохнулся.
— Красивей, — продолжила она, — моложе, без живота, но с той же самодовольной мерзкой ухмылочкой.
— Ах… — сказал Морни — и он страдал.
— Это пойдет? — мягко поинтересовалась она.
Он шагнул к ней и выбросил вперед кулак. Удар пришелся ей в лицо сбоку; она покачнулась, села на пол, вытянув длинную ногу, схватилась рукой за щеку и подняла на него очень синие глаза.
— Может быть, тебе не стоило этого делать, — сказала она. — Может быть, я не пройду с этим теперь?
— Пройдешь, не волнуйся. У тебя нет выбора. Отделаешься довольно легко. Господи, я уверен в этом. С твоей-то внешностью! Но ты пройдешь, ангел мой. На пистолете твои отпечатки.
Она медленно поднялась на ноги, все еще держась рукой за щеку.
Потом она улыбнулась:
— Я знала, что он мертв. В двери торчит мой ключ. Я почти хочу поехать в город и сказать, что это я застрелила его. Только не прикасайся ко мне больше своей скользкой белой лапой — если хочешь, чтобы я призналась в убийстве. Да, я почти хочу в полицию. Среди полицейских я буду чувствовать себя в большей безопасности, чем с тобой.
Морни повернулся, и я увидел его искаженное белое лицо с дергающимся шрамом-ямочкой. Он прошел к выходу; дверь снова открылась. Несколько мгновений блондинка стояла неподвижно и затем исчезла вслед за мужем из поля моего зрения.
Дверь закрылась. Шаги по дорожке. Хлопанье дверец машины. Заработал мотор, и машина уехала.
31
Спустя довольно продолжительное время я вышел из своего укрытия и еще раз внимательно огляделся. Я прошел к креслу, поднял револьвер, тщательно протер его и положил на место. Затем вытащил из пепельницы три испачканных губной помадой окурка, отнес их в туалет и спустил в унитаз. Потом огляделся в поисках второго стакана — но его не было в комнате. Стакан с недопитым выдохшимся коктейлем я отнес на кухню, ополоснул и вытер кухонным полотенцем.
Оставалась самая неприятная часть. Я встал на колени и взял свисающую с кресла окостеневшую руку. Отпечатки получатся не особо хорошими, но все же это будут отпечатки, — принадлежать они будут не Лу Морни. У револьвера была рифленая каучуковая ручка с отбитым уголком. На ней ничего не останется. Отпечаток указательного пальца на стволе справа, два — на курке и отпечаток большого пальца за казенной частью. Сойдет.
Я еще раз огляделся. Пригасил до минимума свет — слишком ярко сияло в нем мертвое желтое лицо. Открыл переднюю дверь, вытащил из замка ключ, протер его и всунул обратно в замочную скважину. Закрыл дверь, протер ручку и пошел вниз по улице к машине.
Я вернулся в Голливуд, поставил машину на свободное место у тротуара и направился к входу в Бристоль-Апартменте.
В темноте из одной из стоящих у тротуара машин послышался жесткий шепот. Кто-то произнес мое имя. Под крышей маленького «паккарда» над рулем маячило длинное пустое лицо Эдди Пру. Он был в машине один. Я облокотился на дверцу и заглянул внутрь.
— Как дела, ищейка?
Я бросил спичку и выпустил дым ему в лицо.
— Кто уронил тот счет стоматологической компании, который вы дали мне вчера ночью? Ваньер или еще кто-то?
— Ваньер.
— И что я должен делать с ним? Узнать биографию человека по имени Тиджер?
— Терпеть не могу дураков.
— Зачем ему носить счет в кармане — чтобы легче ронять? А если он и уронил его, почему ты просто не вернул ему бумажку? Другими словами, объясни мне, дураку, почему при виде счета за стоматологический материал кто-то возбуждается настолько, что начинает бегать и нанимать частных детективов?
— У Морни есть голова на плечах, — холодно сказал Эдди Пру.
— О таких, как он, бытует выражение: «Невежествен, как актер».
— Хватит. Ты что, не знаешь, как используют эту зуботехническую дребедень?
— Знаю. Я выяснил. Альбастон используется для изготовления восковых форм. Он очень твердый, мелкозернистый, и к нему ничего не прилипает. Другой материал — кристоболит — используется для изготовления форм с помощью восковых заготовок; выдерживает очень высокую температуру… Скажешь, ты не понимаешь, о чем я говорю?
— Ты, наверное, знаешь, как делаются золотые пломбы, — сказал Эдди Пру. — Наверное, знаешь, а?
— Я потратил сегодня два часа на изучение этого вопроса. Теперь я тонкий знаток — и что дальше?
Он помолчал немного и сказал:
— Ты газеты читаешь когда-нибудь?
— Изредка.
— Ты случайно не читал, что в Белфонт-Билдинг на Девятой укокошили одного старика по имени Морнингстар — двумя этажами выше офиса Х. Р. Тиджера? Не читал, а?
Я не ответил. Он еще некоторое время смотрел на меня, потом протянул руку к приборной доске и выключил зажигание.
— Никто не повел бы себя так глупо, как ты, — мягко сказал он. — Никто. Спокойной ночи.
Машина отъехала от тротуара и двинулась вниз по склону в сторону Франклина. Я ухмылялся ей вслед, пока она не скрылась с глаз.
Я поднялся наверх, отпер дверь квартиры, приоткрыл ее на несколько дюймов и потом осторожно постучал. В комнате послышались шаги, и цветущего вида девушка в белой форме и белой шапочке с черной полоской распахнула дверь.
— Я Марлоу. Я здесь живу.
— Проходите, пожалуйста, мистер Марлоу. Доктор Мосс меня предупредил.
Я тихо прикрыл дверь.
— Как она?
— Спит. Она уже дремала, когда я пришла. Меня зовут мисс Лимингтон. Ничего особенного я о ней сказать не могу, кроме того, что температура в норме, а пульс учащенный, но успокаивается. Душевное потрясение, я полагаю.
— Она нашла убитого человека, — сказал я. — Страшно испугалась. Она не проснется, если я войду в спальню и возьму кое-какие вещи?
— О, пожалуйста. Если вы не будете шуметь, она не проснется. В любом случае это не страшно.
Я прошел в гостиную и положил деньги на секретер.
— На кухне найдете кофе, ветчину, яйца, хлеб, апельсины и виски, — сказал я. — Если понадобится еще что-нибудь — позвоните вниз.
— Я уже взглянула на ваши припасы, — улыбнулась сиделка. — Для завтрака вполне достаточно. Она останется тут?
— Это вопрос к доктору Моссу. Думаю, она отправится домой, как только будет в состоянии. Ее дом далеко отсюда, в Вичите.
— Я всего лишь сиделка, — сказала она. — Но думаю, что ее вполне исцелит хороший глубокий сон.
— Хороший глубокий сон и смена общества, — сказал я, вовсе не имея в виду мисс Лимингтон.
Я прошел по коридору и заглянул в спальню. Они нарядили ее в мою пижаму. Она лежала на спине, выпростав руки из-под одеяла. Рукав пижамы завернулся дюймов на шесть, и торчавшая из рукава рука была плотно сжата в кулачок. Лицо ее было бледным и изможденным, но казалось вполне спокойным. Я вытащил из стенного шкафа саквояж и покидал туда барахло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54