Был
граф человеком пустым: разводил собак, хорошо разбирался в соколиной
охоте, но ничего не понимал в делах государственных, хотя и входил в
Большой совет. Но, несмотря на свою нелюбовь к графу, пока Дэниел
видел в этом абсурдном обвинении только клевету на дворянина.
Дождавшись конца словоизлияний, Рейвен ядовито поинтересовался:
- А вы не думаете, что она просто убежала?
- Как?! - патетически воскликнул купец.
- Ножками, любезный, ножками.
Мэтр Мартен пораженно замолк, видимо, ошеломленный таким
предположением. Но тут в разговор вступил его невежливый спутник.
- Понимаете, ваше высочество, какое дело... Батюшка мой, конями
торговамши, подразорился, а я нынче извозом занимаюсь. Три подводы у
нас, зелень всякую возим, молоко по лавкам, все, в основном, по
постоянным клиентам. Я и сам кнутом не гнушаюсь, особо если заказ
выгодный, а кто из возчиков болеет, или в запое.
К удивлению Дэниела, Рейвен, слушая вовсе не имеющий отношения к
делу рассказ возчика, даже слегка наклонил голову и прищурился, что
являлось у него признаком особого внимания.
- Так вот, - продолжал парень, - тут намедни у человека, что за
всякой снедью для графского стола ездил, ось поломалась. Ну, у телеги,
то-есть. И господин Арет меня, значит, на пять дней подрядил. Я каждое
утро к ним на двор подъезжал, ну, значит, и сегодня тоже. Слуги,
значится, подводу разгружать стали, а я на черное крыльцо подошел за
расчетом. Там господин Арет стоял, и с ним кто-то из благородных, весь
в плащ закутавшись, простудился, видать. Ему рядом коня седлали.
Здорового такого, черного, и породы нездешней. Ну, господин Арет стал
серебро отсчитывать, а тут кто-то из челяди выбегает, и кричит: девка,
мол, что вчера привезли, графин дорогой побила. И царапается, говорит,
стерва. Тут в дому и правда, кто-то заорал дурным голосом, а потом,
чтоб мне провалиться, слышу, как Жанна челядинцев по-площадному кроет.
Господин Арет аж со счету сбился, на слугу рявкнул. Запри, говорит, в
правом крыле, где ставни на окнах, и чтоб духу твоего здесь не было,
болван. И прибавил по-закрученному. Тогда тот благородный и говорит:
"Погубят Германа бабы". И к коню пошел. А сказал не по-нашему, а вроде
как возчики из Хольда говорят. Я слыхал, когда караван приходил. Ну, я
расчет получил, а сверх того господин Арет мне три монеты дал и
сказал: это тебе за язык. Я, как лошадь в конюшню поставил, сразу
бегом на Суконную улицу. А там отец, вон, волосы на себе рвет.
- Заметно, - сказал Рейвен, окинув взглядом потную лысину купца. -
А кто вам присоветовал ломиться ко мне и вешаться у меня на воротах?
Купец что-то невнятно замычал, но парень просто заткнул ему рот
рукой.
- Так понятное дело, не во дворец же с этим идти. Там разве чего
дождешься? Герден-оружейник так и сказал: если, говорит, господин
Ворон не поможет, значит, пропало все.
Рейвен удовлетворенно кивнул:
- Ну, если Герден, тогда ладно. А вы совершенно уверены, что этот
благородный именно на нордмаарском диалекте говорил, а не на таальском
или, скажем, на островном?
Парень почесал в затылке:
- Ну, не на таальском, так это точно, таальцы слова по-чудному
тянут. А по-островному я и не знаю.
- А как он из себя выглядел?
- Здоровенный такой, ростом с меня... Ну, рыцарь, в общем...
- А почему вы решили, что он именно рыцарь? - с непонятной
настойчивостью продолжал задавать вопросы Рейвен.
- Ну, так, плащ у него дорогой, сапоги лосиной кожи, конь... Да
еще печатка на руке была. Странная такая. Там серебром по черни не то
зверь, не то птица, чудовище, в общем. Да и господин Арет, над всей
челядью начальник, с ним держался... Ну, вроде как с графом, только с
опаской какой-то.
- Понятно, - Рейвен слегка напрягся и обратился ко второму: -
Надеюсь, мэтр Мартен, вы об этом еще не на всю улицу раззвонили?
- Да я и словечком не обмолвился, лавка сегодня с полудня закрыта,
все по домам ушли, а тут горюшко такое.
- Когда я пришел, - дополнил возчик, - он как раз сидел и думал, к
кому обратиться. А я, кроме Гердена, никому не говорил. Что я, себе
враг?
Рейвен кивнул и снова обратился к купцу:
- А есть ли у вас, любезнейший, какая-нибудь вещь, которую ваша
дочка узнает?
- Конечно, ваше высочество, конечно, - купец засуетился и вытащил
из кошеля тонкое серебряное колечко. - Жены покойной кольцо, последняя
память. Жанна его носит изредка, а нынче его, бедненькая, на столике
забыла.
Рейвен небрежным жестом остановил поток красноречия и взял кольцо.
- Да, вот еще что, - парень потер лоб. - Герден говорил, что
Тремон, садовник графский, тоже про девку какую-то давеча поминал. Он
нынче с полудня в "Золотом Олене" пьет. Надерется, небось, к вечеру до
поросячьего визга.
- Отлично. - Рейвен встал и подошел к Мартену. - Значит так,
любезнейший. Дочка ваша куда-то уехала на пару дней. Скоро вернется. А
вы в таком расстройстве из-за того, что вас к виконту Корвиллю позвали
образцы тканей показать, полтора часа в людской промурыжили, и после
выгнали чуть не в шею. Понятно? И вот еще что. Когда ваша дочка
вернется из э-э-э... дальней поездки, то она будет помолвлена с этим
смышленым юношей. Как вас, кстати, зовут? - обернулся он к возчику.
- Ревальд, сэр.
- А с Герденом вы откуда знакомы?
- Так он у меня всегда повозку нанимает, когда брони на ярмарки
возит.
- Хорошо, хорошо. Передавайте добрые пожелания.
Тут до купца наконец дошло, какой оборот принимает дело, и он
опять повалился на колени.
- Милостивый господин, да я... Всю жизнь...
- Хватит! - прикрикнул Рейвен. - И если будете болтать, получите
не дочку, а нож в горло.
Купец замолчал, как-будто чем-то подавился. Рейвен отошел к стене
и залюбовался собственным отражением в зеркале. А потом обернулся и
рявкнул голосом десятника, муштрующего новобранцев:
- А теперь пошли к троллевой матери! Хельд, проводить!
Посетители испарились мгновенно. Рейвен еще некоторое время
постоял в задумчивости перед зеркалом, потом подошел к книжным полкам
и открыл дверь. Дэниел, выбравшись на свет, стал стряхивать с себя
пыль, уже готовый засыпать друга градом вопросов. Но тот неожиданно
резко повернулся и вышел. Из-за двери раздался его повелительный
голос:
- Хельд! Вистена ко мне!
Дэниел не нашел ничего лучше, как плюхнуться в кресло и допить
вино прямо из бутылки. Его распирали совершенно противоречивые
чувства. Ну Рейвен, ну, благодетель хренов, когда речь идет о делах
государственной важности: "Посидим, подождем", а из-за какой-то
горожанки забил тревогу, как на пожар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
граф человеком пустым: разводил собак, хорошо разбирался в соколиной
охоте, но ничего не понимал в делах государственных, хотя и входил в
Большой совет. Но, несмотря на свою нелюбовь к графу, пока Дэниел
видел в этом абсурдном обвинении только клевету на дворянина.
Дождавшись конца словоизлияний, Рейвен ядовито поинтересовался:
- А вы не думаете, что она просто убежала?
- Как?! - патетически воскликнул купец.
- Ножками, любезный, ножками.
Мэтр Мартен пораженно замолк, видимо, ошеломленный таким
предположением. Но тут в разговор вступил его невежливый спутник.
- Понимаете, ваше высочество, какое дело... Батюшка мой, конями
торговамши, подразорился, а я нынче извозом занимаюсь. Три подводы у
нас, зелень всякую возим, молоко по лавкам, все, в основном, по
постоянным клиентам. Я и сам кнутом не гнушаюсь, особо если заказ
выгодный, а кто из возчиков болеет, или в запое.
К удивлению Дэниела, Рейвен, слушая вовсе не имеющий отношения к
делу рассказ возчика, даже слегка наклонил голову и прищурился, что
являлось у него признаком особого внимания.
- Так вот, - продолжал парень, - тут намедни у человека, что за
всякой снедью для графского стола ездил, ось поломалась. Ну, у телеги,
то-есть. И господин Арет меня, значит, на пять дней подрядил. Я каждое
утро к ним на двор подъезжал, ну, значит, и сегодня тоже. Слуги,
значится, подводу разгружать стали, а я на черное крыльцо подошел за
расчетом. Там господин Арет стоял, и с ним кто-то из благородных, весь
в плащ закутавшись, простудился, видать. Ему рядом коня седлали.
Здорового такого, черного, и породы нездешней. Ну, господин Арет стал
серебро отсчитывать, а тут кто-то из челяди выбегает, и кричит: девка,
мол, что вчера привезли, графин дорогой побила. И царапается, говорит,
стерва. Тут в дому и правда, кто-то заорал дурным голосом, а потом,
чтоб мне провалиться, слышу, как Жанна челядинцев по-площадному кроет.
Господин Арет аж со счету сбился, на слугу рявкнул. Запри, говорит, в
правом крыле, где ставни на окнах, и чтоб духу твоего здесь не было,
болван. И прибавил по-закрученному. Тогда тот благородный и говорит:
"Погубят Германа бабы". И к коню пошел. А сказал не по-нашему, а вроде
как возчики из Хольда говорят. Я слыхал, когда караван приходил. Ну, я
расчет получил, а сверх того господин Арет мне три монеты дал и
сказал: это тебе за язык. Я, как лошадь в конюшню поставил, сразу
бегом на Суконную улицу. А там отец, вон, волосы на себе рвет.
- Заметно, - сказал Рейвен, окинув взглядом потную лысину купца. -
А кто вам присоветовал ломиться ко мне и вешаться у меня на воротах?
Купец что-то невнятно замычал, но парень просто заткнул ему рот
рукой.
- Так понятное дело, не во дворец же с этим идти. Там разве чего
дождешься? Герден-оружейник так и сказал: если, говорит, господин
Ворон не поможет, значит, пропало все.
Рейвен удовлетворенно кивнул:
- Ну, если Герден, тогда ладно. А вы совершенно уверены, что этот
благородный именно на нордмаарском диалекте говорил, а не на таальском
или, скажем, на островном?
Парень почесал в затылке:
- Ну, не на таальском, так это точно, таальцы слова по-чудному
тянут. А по-островному я и не знаю.
- А как он из себя выглядел?
- Здоровенный такой, ростом с меня... Ну, рыцарь, в общем...
- А почему вы решили, что он именно рыцарь? - с непонятной
настойчивостью продолжал задавать вопросы Рейвен.
- Ну, так, плащ у него дорогой, сапоги лосиной кожи, конь... Да
еще печатка на руке была. Странная такая. Там серебром по черни не то
зверь, не то птица, чудовище, в общем. Да и господин Арет, над всей
челядью начальник, с ним держался... Ну, вроде как с графом, только с
опаской какой-то.
- Понятно, - Рейвен слегка напрягся и обратился ко второму: -
Надеюсь, мэтр Мартен, вы об этом еще не на всю улицу раззвонили?
- Да я и словечком не обмолвился, лавка сегодня с полудня закрыта,
все по домам ушли, а тут горюшко такое.
- Когда я пришел, - дополнил возчик, - он как раз сидел и думал, к
кому обратиться. А я, кроме Гердена, никому не говорил. Что я, себе
враг?
Рейвен кивнул и снова обратился к купцу:
- А есть ли у вас, любезнейший, какая-нибудь вещь, которую ваша
дочка узнает?
- Конечно, ваше высочество, конечно, - купец засуетился и вытащил
из кошеля тонкое серебряное колечко. - Жены покойной кольцо, последняя
память. Жанна его носит изредка, а нынче его, бедненькая, на столике
забыла.
Рейвен небрежным жестом остановил поток красноречия и взял кольцо.
- Да, вот еще что, - парень потер лоб. - Герден говорил, что
Тремон, садовник графский, тоже про девку какую-то давеча поминал. Он
нынче с полудня в "Золотом Олене" пьет. Надерется, небось, к вечеру до
поросячьего визга.
- Отлично. - Рейвен встал и подошел к Мартену. - Значит так,
любезнейший. Дочка ваша куда-то уехала на пару дней. Скоро вернется. А
вы в таком расстройстве из-за того, что вас к виконту Корвиллю позвали
образцы тканей показать, полтора часа в людской промурыжили, и после
выгнали чуть не в шею. Понятно? И вот еще что. Когда ваша дочка
вернется из э-э-э... дальней поездки, то она будет помолвлена с этим
смышленым юношей. Как вас, кстати, зовут? - обернулся он к возчику.
- Ревальд, сэр.
- А с Герденом вы откуда знакомы?
- Так он у меня всегда повозку нанимает, когда брони на ярмарки
возит.
- Хорошо, хорошо. Передавайте добрые пожелания.
Тут до купца наконец дошло, какой оборот принимает дело, и он
опять повалился на колени.
- Милостивый господин, да я... Всю жизнь...
- Хватит! - прикрикнул Рейвен. - И если будете болтать, получите
не дочку, а нож в горло.
Купец замолчал, как-будто чем-то подавился. Рейвен отошел к стене
и залюбовался собственным отражением в зеркале. А потом обернулся и
рявкнул голосом десятника, муштрующего новобранцев:
- А теперь пошли к троллевой матери! Хельд, проводить!
Посетители испарились мгновенно. Рейвен еще некоторое время
постоял в задумчивости перед зеркалом, потом подошел к книжным полкам
и открыл дверь. Дэниел, выбравшись на свет, стал стряхивать с себя
пыль, уже готовый засыпать друга градом вопросов. Но тот неожиданно
резко повернулся и вышел. Из-за двери раздался его повелительный
голос:
- Хельд! Вистена ко мне!
Дэниел не нашел ничего лучше, как плюхнуться в кресло и допить
вино прямо из бутылки. Его распирали совершенно противоречивые
чувства. Ну Рейвен, ну, благодетель хренов, когда речь идет о делах
государственной важности: "Посидим, подождем", а из-за какой-то
горожанки забил тревогу, как на пожар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45