Кот Серафин быстро вспрыгнул на плечо хозяйки и
устроился там. Усы его дрожали мелкой дрожью от возбуждения.
Води произнес какие-то слова, наша свеча вспыхнула ярким
пламенем, и мы полетели. Я испугался до ужаса, но старался
этого не показывать и крепко держался за метлу. Камин разинул
свою пасть в чудовищном зевке и подхватил нас в свой гигантский
свод. Пламя вокруг ревело, как в горящем лесу, оно охватило нас
со всех сторон. Пока нас кружило в огненном вихре, я разглядел
танцующую посреди пламени саламандру. Я уверен, что это была
моя знакомая -- та самая, которая оказала мне честь своим
согласием иногда появляться в моем камине. Это показалось мне
хорошим предзнаменованием.
Мы уже оставили наш портал далеко позади, -- если только
слово "позади" можно применить к месту, где все направления
совершенно условны. Воющий шум огня уже не докучал нам, и я,
кажется, начал потихоньку приходить в себя. Я почувствовал
ободряющее прикосновение руки к моей ладони и обернулся, чтобы
поговорить с миссис Дженнингс. И чуть не свалился с метлы.
Когда мы улетали из дома, позади меня садилась старая-престарая
женщина со сморщенным, высохшим телом, которое держалось только
силой ее неукротимого духа. Та же, которую я видел теперь, была
молодой женщиной, сильной, совершенно и невообразимо
прекрасной. Ее невозможно описать. Она вся была без единого
изъяна, даже воображение не могло подсказать ничего лучшего.
Видели вы когда-нибудь статую лесной богини Дианы? Она была
похожа на нее, если только металл может передать живую,
трепещущую красоту, которую видел я. Но это была одна и та же
женщина! Миссис Дженнингс -- Аманда Тодд Дженнингс -- такой она
была в свои двадцать пять лет, когда достигла расцвета своей
великолепной женственности, а время еще не сгладило вершину ее
совершенства.
День Всех Святых празднуется с 31 октября на 1 ноября.
Кельтский праздник в конде лета (Samhain) -- в
противоположность Майскому дню (Beltrane), празднующемуся в
начале лета, что разделяет два основных времени года в
кельтском календаре. 31 октября -- канун начала Нового года в
кельтском и англосаксонском летосчислении, один из древнейших
праздников, связанных с огнем. Возвращение скота с летних
пастбищ обозначалось и обновлением всех правил и установлении,
а также символическим разжиганием огня на наступающий год. При
этом широко использовались гадание, ворожба, контакт с душами
умерших, которые, как считалось, посещают в этот день свои
дома. Этот праздник имел особенно зловещее значение, поскольку
считалось, что призраки, ведьмы, феи и демоны особенно активны
в этот день.
Я позабыл о своем страхе. Я позабыл обо всем, кроме того,
что рядом со мной была самая волнующая и трепетная женщина,
какую я только знал. Я позабыл о том, что она была по меньшей
мере лет на шестнадцать старше меня, и что ее нынешний вид --
всего лишь триумф волшебства. Думаю, что если бы кто-нибудь в
этот момент спросил меня, влюблен ли я в Аманду Тодд, я бы
ответил: "Да!" Но в тот момент мои мысли были в слишком большом
смятении, чтобы нормально их высказать. Она была тут, и этого
было достаточно.
Она улыбалась, глаза ее были наполнены теплотой понимания.
Она говорила, и это был тот же голос, который я знал, хотя он и
превратился в богатое контральто вместо привычного слабого
сопрано. -- Все в порядке, Арчи?
-- Да, -- ответил я дрожащим от нахлынувших переживаний
голосом. -- Да, Аманда! Все в порядке!
Что же касается Полу-Мира... Как можно описать место, для
которого нет ни одного знакомого нам понятия? Как можно
говорить о вещах, для которых не
изобретено слов? Обычно говорят о незнакомых вещах в
терминах вещей знакомых. Но здесь нет ничего такого, за что
можно было бы зацепиться. Все иное. Единственное, что я могу
сделать, так это рассказать, как все это воспринималось моими
человеческими чувствами. Хотя я понимаю, что на это
накладываются два типа искажений: искажения от несовершенства
человеческих чувств и искажения. вызванные неумелостью моего
рассказа.
Я обсудил этот вопрос с Джедсоном, и он согласился, что
трудности здесь необычайные. И если в какой-то мере можно вести
речь об истинности -- это истины Полу-Мира, увиденные
человеком.
Есть одно поразительное различие между реальным миром и
Полу-Миром. В реальном мире действуют устойчивые естественные
закономерности, которые неподвластны обычаям и культуре, а в
Полу-Мире лишь обычаи имеют какую-то устойчивость, и нет
никаких естественных законов. Представьте себе, если сможете,
ситуацию, когда глава штата может отменить закон всемирного
тяготения, и его декрет на самом деле будет действовать, место,
где король Канут мог приказать морю отхлынуть, волны
послушались его. Место, где "верх" и "низ" -- дело вкуса, а
расстояния могут с равным успехом изменяться как в днях, так и
в милях или цветах.
И тем не менее там не было бессмысленной анархии,
поскольку все они были обязаны подчиняться своим обычаям,
причем столь же неукоснительно, как мы подчиняемся законам
природы.
Мы сделали в бесформенной серости, окружавшей нас, резкий
поворот влево, чтобы исследовать место шабаша. Это была идея
Аманды -- сразу встретиться со Стариком по нашему делу, вместо
того, чтобы бесцельно скитаться по вечно меняющемуся лабиринту
Полу-Мира в поисках того, что даже трудно определить.
Рейс спикировал на шабаш, хотя так ничего и не смог
разглядеть до тех пор, пока мы не опустились на землю и не
встали на ноги. Там был свет и была
форма. Впереди нас примерно в четверти мили виднелось
возвышение с увенчивающим его громадным троном, пылавшим
красным в темном мрачном воздухе. Я не мог достаточно ясно
рассмотреть, кто был на троне, но понял, что это был он "САМ"
-- древний враг рода человеческого.
Мы уже больше не были одни. Жизнь -- чувствующая, злая
живая масса -- кипела кругом и затуманивала воздух, и выползала
на поверхность. Почва сама дергалась и пульсировала, когда мы
ступали на нее. Безликие существа сопели и кусали нас за
подошвы. Мы ощущали невидимое присутствие чего-то вокруг нас в
туманно-переливчатой мгле: какие-то существа, которые пищали,
хрюкали и хихикали, голоса, которые издавали неясное хныканье,
чмокали, рыгали и блеяли.
Они, казалось, были смутно встревожены нашим присутствием
-- Бог знает, как они меня напугали! -- я слышал, как они
шлепают и шаркают рядом с тропой, осторожно смыкаясь за нашей
спиной, как они проблеивали друг другу предостережения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
устроился там. Усы его дрожали мелкой дрожью от возбуждения.
Води произнес какие-то слова, наша свеча вспыхнула ярким
пламенем, и мы полетели. Я испугался до ужаса, но старался
этого не показывать и крепко держался за метлу. Камин разинул
свою пасть в чудовищном зевке и подхватил нас в свой гигантский
свод. Пламя вокруг ревело, как в горящем лесу, оно охватило нас
со всех сторон. Пока нас кружило в огненном вихре, я разглядел
танцующую посреди пламени саламандру. Я уверен, что это была
моя знакомая -- та самая, которая оказала мне честь своим
согласием иногда появляться в моем камине. Это показалось мне
хорошим предзнаменованием.
Мы уже оставили наш портал далеко позади, -- если только
слово "позади" можно применить к месту, где все направления
совершенно условны. Воющий шум огня уже не докучал нам, и я,
кажется, начал потихоньку приходить в себя. Я почувствовал
ободряющее прикосновение руки к моей ладони и обернулся, чтобы
поговорить с миссис Дженнингс. И чуть не свалился с метлы.
Когда мы улетали из дома, позади меня садилась старая-престарая
женщина со сморщенным, высохшим телом, которое держалось только
силой ее неукротимого духа. Та же, которую я видел теперь, была
молодой женщиной, сильной, совершенно и невообразимо
прекрасной. Ее невозможно описать. Она вся была без единого
изъяна, даже воображение не могло подсказать ничего лучшего.
Видели вы когда-нибудь статую лесной богини Дианы? Она была
похожа на нее, если только металл может передать живую,
трепещущую красоту, которую видел я. Но это была одна и та же
женщина! Миссис Дженнингс -- Аманда Тодд Дженнингс -- такой она
была в свои двадцать пять лет, когда достигла расцвета своей
великолепной женственности, а время еще не сгладило вершину ее
совершенства.
День Всех Святых празднуется с 31 октября на 1 ноября.
Кельтский праздник в конде лета (Samhain) -- в
противоположность Майскому дню (Beltrane), празднующемуся в
начале лета, что разделяет два основных времени года в
кельтском календаре. 31 октября -- канун начала Нового года в
кельтском и англосаксонском летосчислении, один из древнейших
праздников, связанных с огнем. Возвращение скота с летних
пастбищ обозначалось и обновлением всех правил и установлении,
а также символическим разжиганием огня на наступающий год. При
этом широко использовались гадание, ворожба, контакт с душами
умерших, которые, как считалось, посещают в этот день свои
дома. Этот праздник имел особенно зловещее значение, поскольку
считалось, что призраки, ведьмы, феи и демоны особенно активны
в этот день.
Я позабыл о своем страхе. Я позабыл обо всем, кроме того,
что рядом со мной была самая волнующая и трепетная женщина,
какую я только знал. Я позабыл о том, что она была по меньшей
мере лет на шестнадцать старше меня, и что ее нынешний вид --
всего лишь триумф волшебства. Думаю, что если бы кто-нибудь в
этот момент спросил меня, влюблен ли я в Аманду Тодд, я бы
ответил: "Да!" Но в тот момент мои мысли были в слишком большом
смятении, чтобы нормально их высказать. Она была тут, и этого
было достаточно.
Она улыбалась, глаза ее были наполнены теплотой понимания.
Она говорила, и это был тот же голос, который я знал, хотя он и
превратился в богатое контральто вместо привычного слабого
сопрано. -- Все в порядке, Арчи?
-- Да, -- ответил я дрожащим от нахлынувших переживаний
голосом. -- Да, Аманда! Все в порядке!
Что же касается Полу-Мира... Как можно описать место, для
которого нет ни одного знакомого нам понятия? Как можно
говорить о вещах, для которых не
изобретено слов? Обычно говорят о незнакомых вещах в
терминах вещей знакомых. Но здесь нет ничего такого, за что
можно было бы зацепиться. Все иное. Единственное, что я могу
сделать, так это рассказать, как все это воспринималось моими
человеческими чувствами. Хотя я понимаю, что на это
накладываются два типа искажений: искажения от несовершенства
человеческих чувств и искажения. вызванные неумелостью моего
рассказа.
Я обсудил этот вопрос с Джедсоном, и он согласился, что
трудности здесь необычайные. И если в какой-то мере можно вести
речь об истинности -- это истины Полу-Мира, увиденные
человеком.
Есть одно поразительное различие между реальным миром и
Полу-Миром. В реальном мире действуют устойчивые естественные
закономерности, которые неподвластны обычаям и культуре, а в
Полу-Мире лишь обычаи имеют какую-то устойчивость, и нет
никаких естественных законов. Представьте себе, если сможете,
ситуацию, когда глава штата может отменить закон всемирного
тяготения, и его декрет на самом деле будет действовать, место,
где король Канут мог приказать морю отхлынуть, волны
послушались его. Место, где "верх" и "низ" -- дело вкуса, а
расстояния могут с равным успехом изменяться как в днях, так и
в милях или цветах.
И тем не менее там не было бессмысленной анархии,
поскольку все они были обязаны подчиняться своим обычаям,
причем столь же неукоснительно, как мы подчиняемся законам
природы.
Мы сделали в бесформенной серости, окружавшей нас, резкий
поворот влево, чтобы исследовать место шабаша. Это была идея
Аманды -- сразу встретиться со Стариком по нашему делу, вместо
того, чтобы бесцельно скитаться по вечно меняющемуся лабиринту
Полу-Мира в поисках того, что даже трудно определить.
Рейс спикировал на шабаш, хотя так ничего и не смог
разглядеть до тех пор, пока мы не опустились на землю и не
встали на ноги. Там был свет и была
форма. Впереди нас примерно в четверти мили виднелось
возвышение с увенчивающим его громадным троном, пылавшим
красным в темном мрачном воздухе. Я не мог достаточно ясно
рассмотреть, кто был на троне, но понял, что это был он "САМ"
-- древний враг рода человеческого.
Мы уже больше не были одни. Жизнь -- чувствующая, злая
живая масса -- кипела кругом и затуманивала воздух, и выползала
на поверхность. Почва сама дергалась и пульсировала, когда мы
ступали на нее. Безликие существа сопели и кусали нас за
подошвы. Мы ощущали невидимое присутствие чего-то вокруг нас в
туманно-переливчатой мгле: какие-то существа, которые пищали,
хрюкали и хихикали, голоса, которые издавали неясное хныканье,
чмокали, рыгали и блеяли.
Они, казалось, были смутно встревожены нашим присутствием
-- Бог знает, как они меня напугали! -- я слышал, как они
шлепают и шаркают рядом с тропой, осторожно смыкаясь за нашей
спиной, как они проблеивали друг другу предостережения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35