– Я в Неаполе не пощажу ни женщин, ни детей!
Так говорили разъяренные воины. Диофант не слыхал этих разговоров, но, выйдя из шатра, был поражен смятением, охватившим лагерь. Словно обреченные, метались воины между кострами, расстреливаемые скифами, как стадо диких баранов. Количество раненых достигло пугающей цифры.
– Хотя ты и умеешь разжигать костры, а сделал плохо, – с сердцем заметил полководец Бабону и, приложив ладони ко рту, закричал: – Гаси костры!
– Гаси костры! Гаси костры! – подхватили простуженными голосами сотники и десятники.
Когда последний костер был затоптан и закидан комьями земли, уныние охватило все воинство. Ослепленные светом огней ратники почувствовали, что тьма и холод охватывают их страшными клещами.
Диофант приказал разжечь сторожевые огни в некотором отдалении от линии телег. Между лагерем и огнями расположились лучники, готовые отражать наскоки врага.
– Начнем все военный танец! – гремел голос полководца. – Становись в круг!.. Эй, Мазей, раскрыть возы, достать вино и начать раздачу его после танца! Лучшему танцору – двойная порция!
Марды, каппадокийцы, исавры, синопские греки, гераклейцы, гордиены стали в общий круг и начали танец. Многие, желая скорее согреться, обхватывали друг друга руками и прыгали, как петухи.
Даже после танца и доброго глотка вина многие не могли согреться. Их трясло, и в то же время валила с ног необычайная усталость, сонливость. Они падали и засыпали, с поразительной яркостью видя перед собою сады Синопы, берега теплого Термодонта, горы знойной Мидии и Каппадокии.
А ветер бесновался. Над сторожевыми кострами плясали гигантские тени-чудовища, может быть, злые демоны или боги проклятых здешних мест.
– Папай!.. Папай!..
Вот она, Скифия, могила завоевателей!
6
Тусклое утро осветило степь. Метель утихла. Понтийский лагерь выглядел очень печально. Возле телег надуло целую стену снега. Там, где лежали или сидели люди, виднелись белые сугробы, из-под которых пробивались струйки пара и торчали концы копий.
Угрюмым взором окинул Диофант эту картину. Приказал трубить подъем. Трубачи вскинули вверх рога, оправленные медью, и огласили окрестности сиплым ревом.
Первыми подняли головы и насторожили уши херсонесские кони, мирно жуя сено. Потом вскочили юноши херсонесцы, сбросили с плеч теплые плащи и стали с удовольствием обтирать снегом лица и руки.
Снежные кучи также начали оживать. Люди поднимались медленно, с кряхтением, стряхивали с одежды снег, разминались, щелкая суставами. Ослабевшие сами не могли встать, их поднимали.
– Трите снегом лицо и руки! – советовали херсонесцы.
Кое-как разожгли костры, обогрелись, выпили вина. Доставали из сумок смерзшиеся сухари и окаменевшие лепешки. Многие, отогрев руки над огнем, стонали от внезапной боли в пальцах. Кашляли и жаловались на тяжесть в груди. Были и такие, что не могли согреться и продолжали лежать около костров.
Солнце взошло яркое, веселое. Снег вспыхнул, засверкал холодными огнями. К небу поднялись столбы пара.
– Хороший денек! – хлопнул рукавицами Бабон. – А ну, сынки, жарьте мясо, а я уже достал у понтийцев сухари.
Диофант следил за построением обозов. Ужасался в глубине души при виде раненых и обмороженных, сидевших и лежавших где попало. Слышались стоны, брань, богохульства. На подстилке из плащей лежали смуглые марды, исавры с жестокими и какими-то однотипными лицами, страдая от ран, нанесенных отравленными стрелами. Многие кричали и метались в бреду.
Умерших несли к центру лагеря, где уже рыли общую могилу.
Бабон любил попадаться на глаза начальству. Сейчас он вынырнул откуда-то и оказался рядом с Диофантом. Его одутловатое лицо лоснилось, будто смазанное салом. Он продолжал чавкать, смачно пережевывая шашлык. Храмовое винцо, что было налито в его флягу Матой, сейчас оказывало свое благотворное действие.
Синопеец с удивлением оглядел фигуру краснолицего здоровяка, совсем непохожего на эллина. Он выглядел настоящим варваром и, видимо, чувствовал себя прекрасно среди скифских снегов и метелей.
– О прославленный полководец! – обратился хабеец к понтийскому воеводе. – Я сам имел недавно в бедре такую же отравленную стрелу, но был излечен кровью диких уток.
– Да? – с живостью отозвался Диофант. – Кровью диких уток? Так помоги нам достать этой крови!
– Увы, – вздохнул Бабон, возводя горе свои рыбьи глазки, – время охоты на уток миновало. Они все улетели зимовать в благословенный Понт, откуда вы прибыли.
Диофант испытующе всмотрелся в хабейца, словно желая проникнуть в скрытый смысл его слов. Но, увидев простодушие на невыразительном лике греко-скифа, вздохнул с досадой.
– Это плохо!.. Может быть, кровь скифов тоже обладает целебными свойствами? Мы могли бы убивать пленных и их кровью лечить наших раненых.
– Вот этого я не знаю… Слыхал, что еще лечат отравленные раны ядом тех же гадюк. Это принято у агаров. Но гадюк сейчас нет, они спят в норах. Агары же наши враги и помогают Палаку воевать против нас.
Диофант повернулся спиною к благодушному болтуну. Его взгляд стал влажным и потерял свою остроту, когда упал на ряды трупов, что лежали около вырытых ям.
«Вот мой первый трофей – могилы!» – подумал он с горечью.
Мертвых похоронили по обычаям их родины. Одних – ногами на восток, других – в скорченном состоянии, третьих – связывали веревками. Принесли жертвы кусочками вяленого мяса и хлебными крошками. Войско приняло очищение, пройдя между двумя кострами.
Вся рать построилась в походные колонны и двинулась в дальнейший путь.
Воины быстро размялись, согрелись от ходьбы и заметно повеселели. Всех удивляло отсутствие скифских наездников. Степь казалась безжизненной пустыней.
– Странное дело, – крутил головой молодой воин, бывший ночью в сторожевом охранении. – Вчера от них отбою не было, всю ночь глаз сомкнуть не давали. А сейчас как сквозь землю провалились.
Воин с изрубленным лицом только повел бровями.
Молодые, мало испытавшие воины продолжали перекидываться задорными фразами:
– Увидели овчинники, что Митридатовых войск стрелами не остановишь! Испугались, убежали!
– Надо спросить начальников – где же враг? С кем будем драться? Мы еще не видели крови врага!
– Зато увидели в немалом количестве понтийскую кровь! – недовольно заворчали пожилые, считавшие, что бахвальство приносит несчастье.
Солнце грело сильнее, снег стал быстро оседать, и к полудню ручьи побежали в балки, образуя лужи. Земля оттаяла, ноги ратников стали скользить, отяжелевать от налипшей грязи. Движение замедлилось. На лбах воинов заблестел пот. Не верилось, что ночью бушевала метель и люди коченели от холода.
– Какая гадкая погода! Скорее бы добраться до Неаполя и одним ударом закончить поход!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202