– Держи тавра!
– Стреляй в него!
Раб кинулся вдоль берега. Вслед ему неслись проклятия и летели стрелы.
Взбежав на деревянный настил пристани, около которой не стояло ни одного судна, он на мгновение остановился и, погрозив преследователям кулаком, бросился в черные волны.
Ночная тьма и туман мешали хорошо видеть. Гоплиты подбежали к пристани, продолжая на ходу пускать стрелы в сторону моря. Осветив мостовую факелами, увидели на камнях пятна крови.
– Я не мог промахнуться, – самодовольно пробасил один. – Во-первых, вы знаете, что я редко не попадаю в цель; во-вторых, я вчера лишь помазал наконечники стрел кровью белого петуха!
– Я тоже стреляю неплохо, – возразил другой, – возможно, тавра ранила моя стрела!
– Зря спорите, – перебил их третий, – тавр был ранен еще там!
– Где это там?
– На площади! Видите, он терял кровь на улице, когда мы его еще не заметили. Что ни след, то кровавое пятно.
– Это верно, – согласился первый, – но промахнуться я тоже не мог!
– Посторонись, ты наступил ногою на кровь! Разве ты забыл, что прикосновение к пролитой вражеской крови приносит несчастье!
– Знаю. Эх, незадача! Придется платить жрецу за очистительную молитву.
– Пойдемте, тавр, наверно, утонул.
Гоплиты затопали по улице. Темнота постепенно уступала место утреннему рассвету. Близилось холодное осеннее утро.
9
События последних дней потрясли Херсонес и вселили тревогу в сердца его граждан.
С севера двигалась грозовая туча скифской войны. В жилище Девы-Покровительницы, в святая святых города, живут четверо вооруженных варваров. Они там спят и гадят, а херсонесцы не могут ничего сделать с ними, ибо тавры находятся под покровительством самой богини.
Около храма вырос свежий могильный холмик, а на нем поставлен серый камень с надписью:
Созе, что верно служила богине до смерти,
Жизни своей не щадила, ксоан защищая.
Спи, ты покой заслужила и благодарность народа!
Созе, прощай!
Это все, что осталось в память о любимой служанке богини, свидетельницы ее эпифаний на протяжении многих лет.
Вокруг храма уныло бродят дежурные стражи, зажав под рукой копья.
У домашних очагов идут тревожные разговоры о близкой осаде и о голодной зиме. Хлебные амбары почти пусты. Пусть архонты не успокаивают народ. Если бы в общественных амбарах было много зерна, то их не покидали бы крысы. А то противные животные целыми полчищами переселяются из района складов в жилые дома, где беспощадно грызут и портят вещи, пожирают личные запасы горожан.
На площади толпятся херсонесцы, все с мечами, многие в шлемах. Торговли нет никакой. На спинах ослов везут вьюки, вернее – вязанки. Это тысячи стрел для защитников города. На стенах рабы устанавливают котлы для смолы и кипятка, метательные орудия. Глашатаи ходят по всем улицам и возглашают:
– Готовьте оружие, точите клинки, проверьте, как хорошо натянуты тетивы ваших луков!
– Никогда эллины не покорялись варварам! Готовьтесь отразить нападение врагов!
Недобрая суета усиливается. Город быстро принимает вид осажденной крепости, а граждане его превращаются в солдат. Теперь у них нет иных дел, кроме выполнения приказов своих начальников.
Архонты, окруженные воинами, ходят по стенам города. Миний опоясался мечом, царь Агела надел блестящий панцирь беотийской работы, на голове его блестит гребнистый шлем. Только Дамасикл по-прежнему походит на пророка в своих ниспадающих светлых одеждах. У его пояса, как и всегда, висят лишь костяные стилы, а в руках он держит наготове вощаную дощечку. За ним, как тень, следует Бабон в своем скифском костюме, вооруженный до зубов. Он внимательно прислушивается к разговорам старейшин, осторожно ввертывая словечко кстати.
Когда одно его предложение по части обороны получило одобрение, он горделиво посмотрел в сторону Полифема, гиппарха города. Речь шла о том, как затруднить скифам осаду Херсонеса. Бабон высказал соображение, что если выжечь вокруг города всю траву на большом расстоянии, то это поставит скифскую конницу перед необходимостью гонять лошадей на пастьбу куда-то далеко или возить фураж на вьюках.
– Насчет травы ты дело сказал, – заметил Миний, – ее надо выжечь. Ты, Бабон, сам сделаешь это совместно с конными воинами из молодых.
Интерес молодежи к хабейцу не остался незамеченным со стороны совета. Популярность вояки среди эфебов могла быть полезной для полиса. Он возбуждал в сердцах молодых граждан воинственный пыл и жажду подвига, что было кстати сейчас, когда ожидались битвы и испытания, в которых смелые воины и способные командиры должны сыграть решающую роль. Не последней в продвижении Бабона была поддержка Дамасикла. Хабейца многие уже прочили в гиппархи, на место Полифема.
Через час шумная ватага молодых конников выехала из ворот Херсонеса. Каждый держал в руке копье, на стальном острие которого тлел кусок зажженного трута.
Всадники с гиканьем рассыпались по всем направлениям. Скоро всюду закурилась, а потом вспыхнула сухая трава. Очагов пожара оказалось так много, что дымом заволокло окрестности, несмотря на сильный ветер, дующий с моря.
Скачка продолжалась долгое время. Всадники приблизились к таврским горам. Гекатей, смеясь и радуясь, в избытке сил, кричал Ираниху:
– Сейчас тавры смотрят с гор и гадают: что за новая забава у эллинов?..
– Готов поспорить, что и скифские лазутчики видят нас и думают то же.
– Возможно. Посмотри, что это там мелькает? Это не сайга?
– Нет. Это скачет всадник в город.
– Верно. По-видимому, это гонец из Евпатории.
Через дымку пожаров видно было, как размашисто бросает ногами лихой конь, а на его спине пригнулся всадник с копьем в руке.
По возвращении в город юноши узнали новость, только что полученную из пограничной крепости Евпатории. У южных берегов Тавриды потерпел крушение гераклейский корабль «Евпатория». Экипаж попал в плен к таврам. В числе пленников оказался и Орик.
Ираних сломя голову кинулся к Дамасиклу.
– Что с отцом моим? – спросил он, запыхавшись.
– Твой отец жив и здоров, только… находится у тавров.
– Они же убьют его!
– Нет, они не сделают этого.
– Как не сделают! Это же звери!.. О отец мой!
– Успокойся, Ираних. Тавры не сделают зла твоему отцу. Они прекрасно знают, что четверо их юношей сидят у нас взаперти.
– Но тавры уже умерли или умирают с голода!
Дамасикл улыбнулся.
– Напрасно ты считаешь, что демиурги наши так непредусмотрительны. Тавры живы и сыты и тоже ждут обмена. О судьбе «Евпатории» совет давно догадывался и многое предусмотрел…

Часть четвертая.
Война
Глава первая.
Штурм Херсонеса
1
В хижине Никии полумрак. Слабо тлеют угли в очаге, отбрасывая красноватые отблески. Хозяйка сидит против Лайонака и слушает его с окаменевшим лицом, плотно сжав сухие губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202