— Ну, счастливо оставаться! — попрощался Вукадин уже на пороге.
— И дай бог,— пожелал Ротшильд,— вернуться вам полицейским писарем, «исполняющим обязанности уездного начальника», ха, ха, ха! — смеялся Ротшильд, пожимая руку Вукадину.
— Счастливого пути! И... пишите оттуда,— крикнул барон Сине вслед.— Слушай-ка, побратим,— обратился он тут же к Ротшильду,— давай-ка быстренько сличим еще эти несколько копий; знаешь, чем черт не шутит, как бы и у тебя не выскочила вдруг какая Мальвина или Пияда с Зерека! — сказал он и ударился в смех, который перешел в кашель, да такой, что побратиму Ротшильду пришлось ждать довольно долго, пока у побратима барона Сине не утих припадок (который шел не от бога, а от чертовых проказ), и они принялись считывать.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
в которой описано, как ехал Вукадин, как после случайной
заминки прибыл на место назначения и как договаривался
о столе и квартире
Белград еще спал. Улицы безлюдны, ворота на запоре, занавеси на окнах опущены. Редко-редко какой кутила плелся домой в надвинутой на глаза шляпе, натыкаясь на македонцев-плотников, которые кучками шли на работу с хлебом под мышкой и кувшином с водой в руках, когда вдруг из одной корчмы выехала тарахтя повозка с крытым верхом; на передке рядом с возницей сидел Вукадин.
Повозка была красивая, легкая, верх новый, лошади низкорослые, но резвые, в новенькой расшитой сбруе, а позади на Волочке красной краской жирными буквами было намалевано: «Счастливый путь! Прощай, Дрина, вольная река, укатил я от тебя». Повозка принадлежала известному от Белграда до самого Враня вознице Микице Богачу, который иначе как по царскому тракту и не ездил. Гнал он вовсю и отличался тем, что не клянчил на водку. За хорошую езду и галантность его и прозвали Богачом. Извоз являлся для него скорее спортом, чем средством заработка, что тотчас с первого же взгляда было заметно. Низенький, кривоногий, на голове каракулевая шапка, на лоб спадает челка, на плечах гунь, под ним расшитый серебром жилет, опоясанный пестрым поясом; штаны украшены гайтаном, ботинки на высоких каблуках, на длинном лакированном ремешке болтается, ударяя по икре, дорогой ягодинский кинжал. Одевался он изысканно, на расходы не скупился и, раскошеливаясь, приговаривал: «Заплатит за это либо валах, либо турок!» Душистый табак хранил в серебряной табакерке, курил из толстого янтарного мундштука. Знали его хозяева, кельнеры и служанки всех трактиров на цареградском тракте. Едва Богач появлялся у ворот, вся трактирная прислуга бросалась
1 3 е р е к — окраина Белграда.
к нему, как к старому доброму знакомому, и сердечно приветствовала.
— О-о, белградец, как живешь, милый! — здоровается, протягивая руку, трактирщик.
— Здоров будь! — бубнит неотесанный, грубый конюх, распрягая его лошадей.
— Чтоб ты подох, несчастье дорчолское неужто тебя еще в тюрьму не упрятали?! — бросает какая-нибудь Мица, Цайка или Аранька в белой кофте, красной юбке и белых чулках. А он всем отвечает, передает поклоны и поручения; трактирщику — ранние кабачки или зеленый перец, конюху — песенку о Королевиче Марко, а Цайке — привет и кусок душистого мыла от телеграфиста, или уездного писаря, или строевого подпоручика (от последнего наряду с приветом и подарками еще и угрозу избить ее, как кошку, если он что плохое о ней услышит).
Вот на такого, значит, человека наткнулся Вукадин и был доволен, что получилось дешево; повозка уж была нанята, и он заплатил сорок грошей, с тем чтобы сидеть рядом с возницей на передке. Кстати сказать, было это не так уж неприятно. У Byкадина оказался собеседник. Микица разговаривал с Вукадином, отвечал на его бесконечные вопросы, ругал мимоходом исправников, старост за ухабистые дороги и дырявые мосты, рассказывал о работящих крестьянах в других европейских странах, о благоустроенных трактирах и о галантных шулерах в Турну-Северине, Мехадии и прочих наших курортах. Так развлекались они почти всю дорогу, дважды ночевали, по пути заезжали в лучшие трактиры. Всюду их встречали те же цинцары-корчмари, цинцары-кельнеры, мадьярки-горничные да проезжие крестьяне. Микицу всюду узнавали и радушно принимали. Обычно он обедал в обществе уездных и волостных писарей, которые до того пресытились безмятежной идиллической жизнью, что с нетерпением ждали хотя бы мало-мальски благовоспитанного человека из столицы, чтобы услышать, что нового творится на белом свете. Беседовали о всякой всячине, но больше всего о том, какие сейчас в Белграде лучшие кофейни, где самые красивые кассирши. Микица знал все, как свои пять пальцев, и давал объяснения со всеми подробностями. Он рассказывал, что Илонку выслали в Австрию, Аранька уехала с каким-то цирком, Йоланку взял к себе в экономки
1 Д о р ч о л — предместье Белграда.
один инженер, а Йозефина сняла квартиру и, как говорят, венчается с подпоручиком Йованом Мишлете Цоничем, который уже предпринял некоторые шаги, чтобы пойти ради этого по гражданской части. Все это Микица выкладывал, а писаря развеся уши слушали и вздыхали. Вечером он обычно ужинал в задней комнате и оставался там довольно долго.
Так случилось и на этот раз, Микица просидел далеко за полночь, и когда Вукадин поднялся, Микица все еще спал. Проснувшись только около девяти часов, он заявил, что дальше ехать не может и передает седоков другому вознице, своему побратиму Клемпе, который честь честью доставит их до места. Микица проиграл почти всю ночь в карты, ему везло, он очистил помощника кассира окружной комендатуры (который случайно оказался здесь, чтобы заплатить за сено) и торговца шелковыми товарами; положив в четыре часа утра большой куш в карман, он пожелал им спокойной ночи, добавив: «Пожалуйста, и в другой раз». И так как имелись виды еще на нескольких подобных «овечек» и «рыбин» и на то, что подобный урожай он сможет собирать еще несколько дней, Микица решил, что ему лучше остаться здесь и плюнуть на заработок. Но когда Вукадин стал умолять не делать его несчастным, так как, опоздав, он может потерять службу, Микица смилостивился и даже заплатил за него побратиму Клемпе. И таким образом Вукадин доехал до места назначения бесплатно.
Городок Т. не бог знает как велик, но известен необычайной предприимчивостью и редкостной неудачливостью своих жителей. Основали читальню — она сгорела; принялись за постройку церкви — один из подрядчиков повесился, другой сбежал неизвестно куда; долго собирали по всей Сербии деньги для памятника погибшим героям округа, но не смогли найти и следа от этих денег; впрочем, памятник героям живет и поныне в сердцах благодарного потомства; получат они и школу, какой нет по всей округе, как только закончится судебный процесс с кассиром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51