Нет, она обязательно добьется своего — брак будет расторгнут...
Беспомощно разведя руками, судья обратился к Суат-бею:
— А вы что скажете?
— Я не согласен на развод. Развода не дам. У нас двое детей.
— Вот видите, ханым. У вас двое детей. Разве это не грешно?
—Я достаточно богата, чтобы воспитать своих детей... Я настаиваю на разводе.
— Дело не только в воспитании детей... Они ведь станут сиротами,— взволнованно сказал Суат-бей.
Но, видно, эта женщина не привыкла к тому, чтобы ей возражали, и была настолько бездушна и глупа, что мало думала о будущем детей.
— О своих детях я позабочусь сама. Закон на моей стороне.
Суат-бей посмотрел на жену, но она с негодованием отвернулась.
Кямиль-бей подумал, что, вероятно, она считает мужа виновным и поэтому сердится на него.
В зале стало тихо. Слышалось только легкое покашливание судьи.
Поднялся адвокат женщины. Он заговорил тем спокойным голосом, каким говорят опытные адвокаты, заранее знающие, что дело будет выиграно.
— Закон гласит: приговоренные сроком на пять и более лет после окончательного утверждения приговора теряют все права на отцовство и супружество. Опираясь на вышеупомянутый закон, мы и обратились в уважаемый суд. Копия приговора нами представлена. Моя подзащитная из знатной семьи. Она не может состоять в браке с человеком, приговоренным к длительному тюремному
Заключению. Это пятнает ее честь. То, что она передала нам опеку «ад детьми...
— Но, господин судья!..
— Не перебивайте. Что еще?
— Я все сказал и прошу вынести решение о расторжении брачного договора,— заключил адвокат и, уверенный в победе, сел на свое место.
— Вот теперь можете говорить!—сказал судья Суат-бею.
То ли от того что его перебили, то ли потеряв всякую надежду, Суат-бей устало пожал плечами и с трудом нехотя сказал:
— Я не осужден за преступление, которое может запятнать чью-то честь, и также принадлежу к знатной семье. Осужден я только за свои идеи... за любовь к родине.
Судья испуганно прервал его.
— Эта сторона Дела не интересует суд. Можете ли вы что-нибудь ответить адвокату по существу?
— Как не интересует? Развод связан с потерей чести, я же не сделал ничего, что позорило бы мою честь.
— Суд примет во внимание и это. Заседание окончено. Прошу освободить зал заседаний.
Суат-бей вышел в коридор и сел на прежнее место. У Шипшака от возмущения расширились зрачки.
— Ну и мир! —прошептал он.
Все смотрели на Суат-бея с ужасом и состраданием. Кямиль-бей взял адвоката под руку, и они покинули зал суда. И лишь на улице Кямиль-бей с удивлением спросил:
— Что же это такое?
Адвокат принадлежал к англофилам. Чтобы смягчить впечатление, произведенное судом на Кямиль-бея, он хладнокровно сказал:
— А что тут особенного? Женщина права. Разве можно такого человека ждать пять лет? Они, видите ли, говорят, что все это «во имя родины»... И воображают, что, обманывая себя, смогут обмануть и других. Никак не могу понять, почему те, кто губит свое отечество, постоянно козыряют патриотизмом... Женщина не хочет. Вот и все. Разве было бы лучше, если бы она не развелась, а стала развратничать, пока ее муж сидит в тюрьме?
— Бог мой, что вы говорите!
— Я говорю сущую правду. Позор, что муж так настаивал и не соглашался на развод. Понятно?
— Да. Ясно...
Но у Кямиль-бея было скверно на душе. «Станет ли такой моя Айше? — думал он. — Такой женщиной... Помилуй бог, не женщиной, а мерзостью?»
ГЛАВА ВТОРАЯ
Кямиль-бей был единственным сыном Селим-паши, такого богатого человека, что он даже точно не знал размеров своего состояния.
Окончив Галатасарайский лицей, Кямиль-бей изучал философию в Сорбонне и Шекспира в Лондоне. Затем, желая совершенствоваться в живописи, он долго жил в Риме, лишь иногда покидая его для поездок в Египет, Индию, Китай, Канаду, Северную и Южную Америку.
В 1913 году в Стамбуле, в возрасте двадцати семи лет, он женился. Его жена Нермин была дочерью Тад-жеддин-паши, промотавшего все свое состояние в игорных домах и на любовниц. После его скоропостижной смерти семье не осталось ничего, кроме долгов. Нермин прекрасно говорила по-французски и хорошо играла на рояле. Увидев ее впервые, Кямиль-бей был поражен ее красотой. Он смотрел на нее, как завороженный, затаив дыхание. Никакое описание, никакая даже самая верная фотография не смогли бы передать прелесть Нермин. Все в ней было прекрасно — лицо, фигура, походка, каждый жест, каждое движение. Казалось, она излучает красоту.
Кямиль-бей всегда понимал разницу между случайными любовными приключениями и настоящей любовью. До женитьбы он ни одну женщину не принимал всерьез. Поэтому он полюбил жену всей силой неиспорченного сердца и гордился этим чувством.
После свадьбы они отправились в Европу. В этом не было ни презрения к родине, ни преклонения перед Европой. Кямиль-бей с гордостью представлял свою красавицу жену европейской аристократии, с пренебрежением относящейся к далеким восточным странам. Нермин имела ошеломляющий успех. Несмотря на новую, непривыч-
ную обстановку, она никогда не теряла своей обаятельной непосредственности и не смутилась даже при посещении Букингемского дворца, который своей чопорностью и строгим церемониалом мог привести в замешательство и более опытного человека. Благодаря ей высокопоставленные круги Европы получили возможность по достоинству оценить если не всех граждан Османской империи, то хотя бы высшие круги Стамбула и Измира.
Когда разразилась первая мировая война, Кямиль-бей и Нермин находились в Испании, где жили в гостях у друга Кямиль-бея — испанского принца, страстного коллекционера восточных безделушек.
В их кругу войну никто не принял всерьез, поэтому и они сначала не придали ей никакого значения. Похоже было на то, что, следуя примеру Испании, Османская империя в войну не вступит.
В порту Барселоны стояли два немецких военных судна, олицетворявших боевую мощь Германии. Никто, даже такой проницательный дипломат, как турецкий посол в Мадриде, не мог предположить, что, преследуемые английским флотом, эти суда войдут в Дарданеллы и, получив там убежище, тем самым вовлекут в войну и Турцию — государство, уже разоренное двумя войнами и революцией.
Когда Османская империя оказалась внезапно втянутой в войну, молодожены покинули гостеприимный дворец и, сняв виллу, стали ждать ее окончания. Все были уверены в том, что она продлится недолго.
Кямиль-бей поступил на скромную должность переводчика при турецком посольстве, отказавшись от жалованья. Он сделал это не для того, чтобы продемонстрировать свой патриотизм, а потому, что не нуждался в тех нескольких золотых, которые мог ежемесячно получать.
В октябре 1916 года у них родилась дочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Беспомощно разведя руками, судья обратился к Суат-бею:
— А вы что скажете?
— Я не согласен на развод. Развода не дам. У нас двое детей.
— Вот видите, ханым. У вас двое детей. Разве это не грешно?
—Я достаточно богата, чтобы воспитать своих детей... Я настаиваю на разводе.
— Дело не только в воспитании детей... Они ведь станут сиротами,— взволнованно сказал Суат-бей.
Но, видно, эта женщина не привыкла к тому, чтобы ей возражали, и была настолько бездушна и глупа, что мало думала о будущем детей.
— О своих детях я позабочусь сама. Закон на моей стороне.
Суат-бей посмотрел на жену, но она с негодованием отвернулась.
Кямиль-бей подумал, что, вероятно, она считает мужа виновным и поэтому сердится на него.
В зале стало тихо. Слышалось только легкое покашливание судьи.
Поднялся адвокат женщины. Он заговорил тем спокойным голосом, каким говорят опытные адвокаты, заранее знающие, что дело будет выиграно.
— Закон гласит: приговоренные сроком на пять и более лет после окончательного утверждения приговора теряют все права на отцовство и супружество. Опираясь на вышеупомянутый закон, мы и обратились в уважаемый суд. Копия приговора нами представлена. Моя подзащитная из знатной семьи. Она не может состоять в браке с человеком, приговоренным к длительному тюремному
Заключению. Это пятнает ее честь. То, что она передала нам опеку «ад детьми...
— Но, господин судья!..
— Не перебивайте. Что еще?
— Я все сказал и прошу вынести решение о расторжении брачного договора,— заключил адвокат и, уверенный в победе, сел на свое место.
— Вот теперь можете говорить!—сказал судья Суат-бею.
То ли от того что его перебили, то ли потеряв всякую надежду, Суат-бей устало пожал плечами и с трудом нехотя сказал:
— Я не осужден за преступление, которое может запятнать чью-то честь, и также принадлежу к знатной семье. Осужден я только за свои идеи... за любовь к родине.
Судья испуганно прервал его.
— Эта сторона Дела не интересует суд. Можете ли вы что-нибудь ответить адвокату по существу?
— Как не интересует? Развод связан с потерей чести, я же не сделал ничего, что позорило бы мою честь.
— Суд примет во внимание и это. Заседание окончено. Прошу освободить зал заседаний.
Суат-бей вышел в коридор и сел на прежнее место. У Шипшака от возмущения расширились зрачки.
— Ну и мир! —прошептал он.
Все смотрели на Суат-бея с ужасом и состраданием. Кямиль-бей взял адвоката под руку, и они покинули зал суда. И лишь на улице Кямиль-бей с удивлением спросил:
— Что же это такое?
Адвокат принадлежал к англофилам. Чтобы смягчить впечатление, произведенное судом на Кямиль-бея, он хладнокровно сказал:
— А что тут особенного? Женщина права. Разве можно такого человека ждать пять лет? Они, видите ли, говорят, что все это «во имя родины»... И воображают, что, обманывая себя, смогут обмануть и других. Никак не могу понять, почему те, кто губит свое отечество, постоянно козыряют патриотизмом... Женщина не хочет. Вот и все. Разве было бы лучше, если бы она не развелась, а стала развратничать, пока ее муж сидит в тюрьме?
— Бог мой, что вы говорите!
— Я говорю сущую правду. Позор, что муж так настаивал и не соглашался на развод. Понятно?
— Да. Ясно...
Но у Кямиль-бея было скверно на душе. «Станет ли такой моя Айше? — думал он. — Такой женщиной... Помилуй бог, не женщиной, а мерзостью?»
ГЛАВА ВТОРАЯ
Кямиль-бей был единственным сыном Селим-паши, такого богатого человека, что он даже точно не знал размеров своего состояния.
Окончив Галатасарайский лицей, Кямиль-бей изучал философию в Сорбонне и Шекспира в Лондоне. Затем, желая совершенствоваться в живописи, он долго жил в Риме, лишь иногда покидая его для поездок в Египет, Индию, Китай, Канаду, Северную и Южную Америку.
В 1913 году в Стамбуле, в возрасте двадцати семи лет, он женился. Его жена Нермин была дочерью Тад-жеддин-паши, промотавшего все свое состояние в игорных домах и на любовниц. После его скоропостижной смерти семье не осталось ничего, кроме долгов. Нермин прекрасно говорила по-французски и хорошо играла на рояле. Увидев ее впервые, Кямиль-бей был поражен ее красотой. Он смотрел на нее, как завороженный, затаив дыхание. Никакое описание, никакая даже самая верная фотография не смогли бы передать прелесть Нермин. Все в ней было прекрасно — лицо, фигура, походка, каждый жест, каждое движение. Казалось, она излучает красоту.
Кямиль-бей всегда понимал разницу между случайными любовными приключениями и настоящей любовью. До женитьбы он ни одну женщину не принимал всерьез. Поэтому он полюбил жену всей силой неиспорченного сердца и гордился этим чувством.
После свадьбы они отправились в Европу. В этом не было ни презрения к родине, ни преклонения перед Европой. Кямиль-бей с гордостью представлял свою красавицу жену европейской аристократии, с пренебрежением относящейся к далеким восточным странам. Нермин имела ошеломляющий успех. Несмотря на новую, непривыч-
ную обстановку, она никогда не теряла своей обаятельной непосредственности и не смутилась даже при посещении Букингемского дворца, который своей чопорностью и строгим церемониалом мог привести в замешательство и более опытного человека. Благодаря ей высокопоставленные круги Европы получили возможность по достоинству оценить если не всех граждан Османской империи, то хотя бы высшие круги Стамбула и Измира.
Когда разразилась первая мировая война, Кямиль-бей и Нермин находились в Испании, где жили в гостях у друга Кямиль-бея — испанского принца, страстного коллекционера восточных безделушек.
В их кругу войну никто не принял всерьез, поэтому и они сначала не придали ей никакого значения. Похоже было на то, что, следуя примеру Испании, Османская империя в войну не вступит.
В порту Барселоны стояли два немецких военных судна, олицетворявших боевую мощь Германии. Никто, даже такой проницательный дипломат, как турецкий посол в Мадриде, не мог предположить, что, преследуемые английским флотом, эти суда войдут в Дарданеллы и, получив там убежище, тем самым вовлекут в войну и Турцию — государство, уже разоренное двумя войнами и революцией.
Когда Османская империя оказалась внезапно втянутой в войну, молодожены покинули гостеприимный дворец и, сняв виллу, стали ждать ее окончания. Все были уверены в том, что она продлится недолго.
Кямиль-бей поступил на скромную должность переводчика при турецком посольстве, отказавшись от жалованья. Он сделал это не для того, чтобы продемонстрировать свой патриотизм, а потому, что не нуждался в тех нескольких золотых, которые мог ежемесячно получать.
В октябре 1916 года у них родилась дочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89