Недиме-ханым попросила Айше немного отойти, чтобы лучше сравнить ее с портретом.
— Мы говорим о тебе, малышка! Повяла ли ты? — сказала она.
— Нет.
— В таком случае скажи, похожа ли ты хоть немного на красивую принцессу, изображенную на этом портрете?
— Глаза как будто похожи. — А лицо?
— Мама говорит, что я не такая красивая.
— Не верь! На самом деле ты еще лучше. Посмотри внимательнее. На портрете Айше не может ни двигаться, ни смеяться, не может даже высунуть язык. Она не мо-жеть жалеть рыб. Ты лучше, красивее, доченька!
— Благодарю.
— Но твоя мама не должна этого слышать. Это тайна. О ней будем знать только мы.
— Папа сказал, что я ничего не должна скрывать от мамы.
— Правильно сказал. Да... папа прав. Расскажи маме то, что я говорила.
— Хорошо.
Надиме-ханым обратилась к Кямиль-бею:
— Как много вы рисуете. Какие разные работы!
— Да, порядочная путаница... У меня какая-то неутолимая страсть. Иногда я много рисую. Акварелью, маслом, пастелью, просто карандашом. Иногда гравирую по дереву. Бывает и так, что я целую неделю день и ночь пишу. Потом откладываю в сторону то, что написал, и берусь за перевод какой-нибудь книги. Конечно, все остается незаконченным.
— Вы должны рисовать. Я всегда считала, что искусство— это что-то личное, интимное. Но Ихсан не согласен со мной. Он сторонник огромных полотен, которые можно вывешивать на площадях —панно... Я не надоела вам?
—- Что вы, как можно!
— Я обратила внимание на то, что вы совершенно не произносите иностранных слов. Иногда я теряю контроль над собой и они сами у меня вылетают. В таких случаях Ихсан злится или смеется. А я не нахожу турецких слов, чтобы выразить свою мысль. Главное, уметь объясниться... За неделю до ареста Ихсана мы с ним переплыли на лодке Золотой Рог. Он взял меня за руку и шепнул: «Между минаретами мечети Сулеймание надо повесить такую большую картину, чтобы она заполнила все пространство между ними... Ночью, чтобы никто не заметил... Огромный портрет Мустафы Кемаля... Представляешь, что будет, когда, проснувшись утром, жители Бейоглу увидят перед собой Мустафу Кемаля?» Вы согласны с Ихсаном?
— Он прав, конечно... Недиме-ханым улыбнулась Айше.
— Ты когда-нибудь слышала имя Мустафа Кемаль?
— Нет, ханым-эфенди.
— В таком случае ты не видела и его портрета?
— Не видела.
— Хорошо, завтра я тебе пришлю. Когда вечером папа придет домой, не забудь спросить у него.
— Хорошо.
— И имя его выучи! Мустафа Кемаль! А ну скажи.
— Мустафа Кемаль! — Молодец!
Недиме-ханым остановилась посредине кабинета.
— Не беспокойтесь о ней,— сказала она, обращаясь к Кямиль-бею.— Все Айше вырастут в таких людей, которых не надо будет защищать каждого в отдельности, в людей будущего...
— Кто знает, может быть, аллах даст...
Еще немного и Кямиль-бей заговорил бы о молодой женщине, которую видел в Лондоне, когда мимо проезжала карета английского короля. Но он прикусил губу и промолчал.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Журналисты Бабыали вначале не обратили никакого внимания на появление новой газеты «Карадаи». В то время появлялось и так же быстро исчезало множество
газет и журналов, пропагандирующих всевозможные явные и тайные идеи. Но спустя некоторое время живучесть «Карадаи» и все расширявшийся круг ее читателей привлек их внимание. Вскоре они познакомились с Ихсаном, но не успели узнать его поближе, как он был арестован. Новые друзья разбежались.
После оккупации многим казалось, что наступило время, когда жителям Стамбула больше нечего бояться, так как уже нечего терять. Но участившиеся аресты нагнали новый страх. Сложная политическая обстановка была настолько запутана, что людьми овладела тревога и полная неуверенность в завтрашнем дне.
Прошло немного времени, и те, у кого страх несколько рассеялся, стали недоброжелательно относиться к занятиям журналистикой Недиме-ханым. Кто-то написал по ее адресу два-три колких стишка, а некоторые злословили, говоря, что женщине, кричащей, как петух, надо отрезать голову.
Однако появление Кямиль-бея в качестве ее помощника, а также богатая и уютная обстановка редакции немало способствовали тому, что у журналистов исчезли всякие опасения. Поэты и писатели, газетчики и журналисты все чаще и чаще заходили к Недиме-ханым. Каждый из них, закончив работу, спешил в редакцию «Карадаи» и ждал там остальных. Среди гостей, писавших для газеты ежедневно, стали появляться и те, что выступали в ней со своими статьями один раз в неделю или в месяц, а также поэты, художники, композиторы. Они говорили: «Встретимся у Недиме?»; «Мы были у Недиме»; «Вы не были у Недиме?»
Сначала никто не оценил по достоинству молчаливого великана Кямиль-бея. Но, познакомившись с ним поближе, журналисты поняли, какую ценность представляет «Богатырь», как прозвал его Ахмет Расим. Они увидели, что за его скромностью скрываются обширные знания, огромная культура, что он настоящий художник и благородный, честный человек. Уважение к нему возросло. Недиме-ханым тоже больше не казалась им слабой, нуждающейся в опеке женщиной.
Входя в редакцию, Ахмет Расим-бей кричал с порога: «Ну, где же эта женщина? Где моя дочка Недиме?» А кто-нибудь другой, будучи немного навеселе, радостно
восклицал: «Ну, наконец-то, мы попали в текке... Приди на помощь, эй, Недиме-ханым!»
Чувствуя себя здесь очень спокойно и уютно, они читали новые стихи, повторяли старые газели, касыды, бейты, сочиняли злые пародии, устраивали дискуссии о науке, искусстве, политике.
Словно сговорившись, никто никогда не приносил с собой ни капли спиртного, но все приходили уже навеселе. Это была высшая дань уважения, которую работники Ба-быали способны были оказать женщине.
Недиме-ханым быстро привыкла к этим шумным мужчинам, пропахшим вином и табачным дымом. Сидя молча за столом, она добродушно посмеивалась и внимательно прислушивалась к разговорам. Временами она походила на парижанку, принимающую гостей. Благодаря этим собраниям Недиме-ханым узнавала множество анекдотов, воспоминаний, предположений, сплетен, которые затем рассказывала Ихсану.
Однажды, придя на свидание в тюрьму, она сказала мужу:
— Они не совсем нормальные люди. В них есть что-то необъяснимое. Их ум тоньше волоска, острее меча... Но только ум... В жизни они совершенно беспомощны. Почему?
— Потому что они не принимают активного участия в жизни... Если присмотреться к ним, легко заметить, что в любых вопросах, кроме литературы, они очень пассивны. На Востоке образованные люди находят большое удовольствие в словопрениях. Эти тоже не остановятся перед словом, за которое можно угодить на виселицу. Но если нужно будет кого-то ударить по голове палкой, которая у них в руках, они растеряются и оцепенеют от страха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89