Если когда-нибудь тебе придется плохо, как было мне, и ты вспомнишь обо мне, это воспоминание не осквернит тебя. Кровавую слезу прольешь ты за каждое слово любви, которого не сказал мне. Я прощаю тебя, потому что и ты пойдешь по тому же пути, и бог знает, не попадет ли ком грязи и в твое сердце. На лице твоем написано, что наступит пора, когда ты вспомнишь обо мне... Ты понял все, что я сказал?
На губах его появилась удивительно детская улыбка. Сын смотрел на отца, и страх рос в его сердце.
Качур вошел в комнату умершего, поцеловал его в обе щеки, снял нагар со свечей, чтобы ярче горели, и надел пальто»
— Куда вы, папа? — спросил он.
Качур пошел через комнату, безмолвно улыбаясь.
— Оставь его! Пускай идет, куда хочет!
Качур открыл двери: «Да... вот чем его проводили: пусть идет, куда хочет». И он ушел, не попрощавшись.
На улице дул ветер, шел снег, ему же было странно тепло.
«Как двадцать лет назад...— думал он, улыбаясь,— один... свободен... Но теперь у меня есть горький опыт... Теперь я знаю, куда ведет правильный путь! — Он засмеялся от всего сердца: — О, теперь я не буду петь «Сгейо», когда надо. Надо сначала познать людей, познать время, обстоятельства... а потом осторожно, на цыпочках... Человек должен равняться на время, а не на себя! И если нет ветра, подождать, пока он подует... Если человек упрям и идет напролом, он ничего не сделает, свалится в грязь... Если же оглядывается на других, он может сидеть сложа руки, а время будет работать на него. А я осенью вздумал сеять и думал, что буду жать весною!.. Так-то.— Остановился посреди улицы, и снег закружился вокруг него.— Все это надо было бы объяснить сыну. Как отправится он в путь без напутствий?»
Ноги несли его к трактиру, но только когда перед ним поставили водку, он заметил, что сидит в своем углу.
— С чего это вы такой веселый, учитель? — удивился трактирщик.— Ведь у вас сын умер!
— Умер, умер,-—улыбался Качур, потирая руки,— умер! Все умерли... и жена тоже!
Посетители оглянулись на него.
— Все! — смеялся Качур и пил водку.— Один я теперь, совсем один... Теперь вы увидите, кто я такой!
Выпил водку, поплотнее запахнул пальто и снова вышел на улицу.
На дороге ветер дул сильнее, высоко в темное небо вздымал снеговые тучи, бил в лицо Качуру. Сорвал с его головы шляпу и распахнул пальто.
«Э,— улыбался Качур и с трудом, спотыкаясь, двигался дальше,— когда я выходил в путь первый раз, погода стояла лучше. Солнце сияло...»
Ветер так рванул пальто, что оно пузырем взлетело вверх. Тело его потянулось сторону, он взмахнул руками... Придорожный камень покрылся кровью, она стекала в снег.
«Добра хотел... простите...» — улыбался Качур, протягивая руку наклонившемуся к нему кузнецу с проломленным черепом. Кузнец взял Качура под мышки и поставил на ноги; его бледное лицо выражало сострадание; по лбу, заливая глаза, струилась кровь...
1905
ПРИМЕЧАНИЯ
ЧУЖИЕ
Маленький роман «Чужие» был написан И. Цанкаром в мае— июне 1901 года в Вене. Венские впечатления отразились во многих произведениях Цанкара, в том числе и в романе «Чужие», который стал первым его крупным прозаическим текстом.
Конец 90-х и начало 900-х годов — период решительного поворота писателя к общественно значимому, тенденциозному и острокритическому по отношению к окружающей действительности искусству. Со все нарастающей силой и многомерностью это проявляется в его сочинениях разных жанров, созданных в те годы: комедии «На благо народа» (середина 1900 г.), повести «Путешествие Николая Никича» (лето 1901 г.), сборнике новелл «Книга для легкомысленных людей» (сентябрь 1901 г.). С интересом писатель изучал социальную жизнь Словении, ту новую экономическую и политическую обстановку, которая возникала там в начале XX века. С этим, несомненно, было связано и его стремление расширить и обогатить эстетические основы и границы творчества, найти более адекватную форму новому жизненному материалу.
Писатель все чаще переходит от импрессионистской и сатирической, подчас гротескной зарисовки к сюжетной психологической новелле. Разумеется, это был не простой и не однозначный процесс, поэтому в новеллах этого периода, как и в последовавших один за другим романах «Чужие» и «На улице бедняков», импрессионистичность тесно переплетена с символикой, а с другой стороны, твердо опирается на психологический реализм русской школы.
О решительном разрыве И. Цанкара с эстетикой декаданса свидетельствует, в частности, большое его письмо к хорватской писательнице 3. Кведер от 8.V.1900 года, носящее характер творческого манифеста.
«Что касается декаданса,— писал он,— то я должен Вам более подробно разъяснить свои взгляды, дабы вы не поняли меня превратно. Я дышал им столько времени, что в конце концов устал. Это городская пыль, городская нервозность, малейшие ощущения доводятся до крайности; у поэта нет другого дела, кроме как копаться в самом себе, он эгоист, но эгоизм этот такого рода, который не содержит даже здравого смысла. Чего они хотят добиться хотя бы для себя? На кого и з а ч е м (разрядка авт.— А. Р.) хотят влиять, обнажая и толкуя чувства, которые едва ли испытывают и понимают сами поэты и которые не имеют ни малейшего значения для других? Скажу вам коротко: сдается мне, что возможно и и м е е т смысл или такое тенденциозное искусство Гоголя, Толстого и т. д., которое хочет утвердить социальные, политические или философские идеи могучими средствами прекрасного,— или же искусство древних греков, Шекспира, Гете и т. д., которое имеет лишь эстетические и этические цели. Искусство некоторых декадентов — это порой истязание самих себя, а порой вообще не что иное, как игра в слова......Когда я вспоминаю о тамошних делах (имеется в виду Словения, письмо отправлено из Вены.— А. Р.), то наши задачи представляются мне такими громадными и тяжелыми, что у меня нет ни желания, ни времени заниматься Пшибышевским!»
Роман «Чужие» был создан по побуждению дружески расположенного к Цанкару писателя Франа Левеца, который способствовал также скорому и беспрепятственному изданию книги в апреле 1902 года. Левец счел роман «очень хорошим повествованием», и его оценку подтвердил в своей рецензии авторитетный тогда прозаик Фран Финжгар. Сам Цанкар в ту пору, то есть, по существу, в самом начале своего творчества, считал «Чужих» «своим лучшим произведением», «лучшей вещью, какую я до сих пор вообще написал» (из писем 1901—1902 гг.).
Основная проблема романа — роль и место художника, деятеля искусства, в современном словенском обществе, а если взять шире, то значение творческой интеллигенции в жизни буржуазного общества вообще,— давно привлекала Цанкара. Под разным углом зрения и с разных сторон он подходил к ней уже с середины 90-х годов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
На губах его появилась удивительно детская улыбка. Сын смотрел на отца, и страх рос в его сердце.
Качур вошел в комнату умершего, поцеловал его в обе щеки, снял нагар со свечей, чтобы ярче горели, и надел пальто»
— Куда вы, папа? — спросил он.
Качур пошел через комнату, безмолвно улыбаясь.
— Оставь его! Пускай идет, куда хочет!
Качур открыл двери: «Да... вот чем его проводили: пусть идет, куда хочет». И он ушел, не попрощавшись.
На улице дул ветер, шел снег, ему же было странно тепло.
«Как двадцать лет назад...— думал он, улыбаясь,— один... свободен... Но теперь у меня есть горький опыт... Теперь я знаю, куда ведет правильный путь! — Он засмеялся от всего сердца: — О, теперь я не буду петь «Сгейо», когда надо. Надо сначала познать людей, познать время, обстоятельства... а потом осторожно, на цыпочках... Человек должен равняться на время, а не на себя! И если нет ветра, подождать, пока он подует... Если человек упрям и идет напролом, он ничего не сделает, свалится в грязь... Если же оглядывается на других, он может сидеть сложа руки, а время будет работать на него. А я осенью вздумал сеять и думал, что буду жать весною!.. Так-то.— Остановился посреди улицы, и снег закружился вокруг него.— Все это надо было бы объяснить сыну. Как отправится он в путь без напутствий?»
Ноги несли его к трактиру, но только когда перед ним поставили водку, он заметил, что сидит в своем углу.
— С чего это вы такой веселый, учитель? — удивился трактирщик.— Ведь у вас сын умер!
— Умер, умер,-—улыбался Качур, потирая руки,— умер! Все умерли... и жена тоже!
Посетители оглянулись на него.
— Все! — смеялся Качур и пил водку.— Один я теперь, совсем один... Теперь вы увидите, кто я такой!
Выпил водку, поплотнее запахнул пальто и снова вышел на улицу.
На дороге ветер дул сильнее, высоко в темное небо вздымал снеговые тучи, бил в лицо Качуру. Сорвал с его головы шляпу и распахнул пальто.
«Э,— улыбался Качур и с трудом, спотыкаясь, двигался дальше,— когда я выходил в путь первый раз, погода стояла лучше. Солнце сияло...»
Ветер так рванул пальто, что оно пузырем взлетело вверх. Тело его потянулось сторону, он взмахнул руками... Придорожный камень покрылся кровью, она стекала в снег.
«Добра хотел... простите...» — улыбался Качур, протягивая руку наклонившемуся к нему кузнецу с проломленным черепом. Кузнец взял Качура под мышки и поставил на ноги; его бледное лицо выражало сострадание; по лбу, заливая глаза, струилась кровь...
1905
ПРИМЕЧАНИЯ
ЧУЖИЕ
Маленький роман «Чужие» был написан И. Цанкаром в мае— июне 1901 года в Вене. Венские впечатления отразились во многих произведениях Цанкара, в том числе и в романе «Чужие», который стал первым его крупным прозаическим текстом.
Конец 90-х и начало 900-х годов — период решительного поворота писателя к общественно значимому, тенденциозному и острокритическому по отношению к окружающей действительности искусству. Со все нарастающей силой и многомерностью это проявляется в его сочинениях разных жанров, созданных в те годы: комедии «На благо народа» (середина 1900 г.), повести «Путешествие Николая Никича» (лето 1901 г.), сборнике новелл «Книга для легкомысленных людей» (сентябрь 1901 г.). С интересом писатель изучал социальную жизнь Словении, ту новую экономическую и политическую обстановку, которая возникала там в начале XX века. С этим, несомненно, было связано и его стремление расширить и обогатить эстетические основы и границы творчества, найти более адекватную форму новому жизненному материалу.
Писатель все чаще переходит от импрессионистской и сатирической, подчас гротескной зарисовки к сюжетной психологической новелле. Разумеется, это был не простой и не однозначный процесс, поэтому в новеллах этого периода, как и в последовавших один за другим романах «Чужие» и «На улице бедняков», импрессионистичность тесно переплетена с символикой, а с другой стороны, твердо опирается на психологический реализм русской школы.
О решительном разрыве И. Цанкара с эстетикой декаданса свидетельствует, в частности, большое его письмо к хорватской писательнице 3. Кведер от 8.V.1900 года, носящее характер творческого манифеста.
«Что касается декаданса,— писал он,— то я должен Вам более подробно разъяснить свои взгляды, дабы вы не поняли меня превратно. Я дышал им столько времени, что в конце концов устал. Это городская пыль, городская нервозность, малейшие ощущения доводятся до крайности; у поэта нет другого дела, кроме как копаться в самом себе, он эгоист, но эгоизм этот такого рода, который не содержит даже здравого смысла. Чего они хотят добиться хотя бы для себя? На кого и з а ч е м (разрядка авт.— А. Р.) хотят влиять, обнажая и толкуя чувства, которые едва ли испытывают и понимают сами поэты и которые не имеют ни малейшего значения для других? Скажу вам коротко: сдается мне, что возможно и и м е е т смысл или такое тенденциозное искусство Гоголя, Толстого и т. д., которое хочет утвердить социальные, политические или философские идеи могучими средствами прекрасного,— или же искусство древних греков, Шекспира, Гете и т. д., которое имеет лишь эстетические и этические цели. Искусство некоторых декадентов — это порой истязание самих себя, а порой вообще не что иное, как игра в слова......Когда я вспоминаю о тамошних делах (имеется в виду Словения, письмо отправлено из Вены.— А. Р.), то наши задачи представляются мне такими громадными и тяжелыми, что у меня нет ни желания, ни времени заниматься Пшибышевским!»
Роман «Чужие» был создан по побуждению дружески расположенного к Цанкару писателя Франа Левеца, который способствовал также скорому и беспрепятственному изданию книги в апреле 1902 года. Левец счел роман «очень хорошим повествованием», и его оценку подтвердил в своей рецензии авторитетный тогда прозаик Фран Финжгар. Сам Цанкар в ту пору, то есть, по существу, в самом начале своего творчества, считал «Чужих» «своим лучшим произведением», «лучшей вещью, какую я до сих пор вообще написал» (из писем 1901—1902 гг.).
Основная проблема романа — роль и место художника, деятеля искусства, в современном словенском обществе, а если взять шире, то значение творческой интеллигенции в жизни буржуазного общества вообще,— давно привлекала Цанкара. Под разным углом зрения и с разных сторон он подходил к ней уже с середины 90-х годов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43