Тогда уж поднимается вся деревня, шумит, ругается, ищет виноватого. Хотят узнать, где скотина проскочила в поле, кто огораживал этот участок? И если найдут, горе тому: побьют да заставят платить штраф. Бывает, под горячую руку попадает и невинный, да уж после драки кулаками не машут.
И сегодняшняя сходка мало чем отличалась от прежних, когда говорили об изгородях. И сегодня выскакивал на крыльцо скотской караулки Янлык Андрий и орал, словно разъяренный бык, размахивая волосатыми ручищами — смотреть страшно. И сегодня стоял в сторонке и хмурился Шем Каврий — он никогда не ругался, не дрался, потому что хотел, чтобы его ни в чем не подозревали. Однако все знали, что это он распаляет Андрия тихими речами. И сегодня мужики стояли толпой и глухо вторили Андрию: да, все пожрут, все потопчут овцы, собирать нечего будет!.. Но в душе-то каждый боялся, что, может, это на его участке прошла скотина в поле. Но сегодня что-то сильно разошелся Андрий. Видать, его рожь потравили... А Каврий, выждав тихую минутку, обронил:
— Чего шуметь-то попусту. Пойдем лучше на месте поглядим...
—- Правильно, правильно! — раздалось в толпе,— Верно говорит Каврий. Пошли.
И табуном, пыля на всю улицу, двинулись в поле. Впереди Андрий, заложив ручищи за спину, точно копя силы для виноватого. И бедная чья-то будет сегодня спина...
А Каврий, как всегда, сторонкой идет, обочиной — пыли, может, поменьше, идти полегче? В руках у него бумага, где все записано, и мужики не могут отвести глаз от этой бумаги.
Вышли ^ полю, стабунились. Андрий трясет жеоди.
— Ну то-то! Идут дальше.
— Чья?
— Федора-кузнеца.
— Ничего, ладно. Йывану не видно, что там делается — он позади толкается, робеет в гущу лезть. Он только слушает.
— У Андрия руки чешутся,— долетает до него шепоток.
— Да, давно не дрался...
Но Йыван это вспоминает даже с интересом: что дальше будет?
Толпа опять сбилась плотно, как раз перед самым оврагом. Загомонили, зашумели пуще прежнего — ничего не понять. Но перекрывает этот гомон голос Андрия:
— Эта чья ограда?— точно удар грома обрушился на толпу, мужики отпрянули.
— Что воды в рот набрали?— закричал Янлык Андрий. Потом, вытаращив налитые кровью глаза, стал оглядывать всех — ровно и в самом деле зверь какой лютый, ноздри ходят, зубы скрипят.
— Чья, спрашиваю?— снова закричал он. Теперь стало еще тише. Будто вся округа испугалась его голоса и замерла.
— Я знаю! — выбился вдруг из толпы мужичишка с рыжими, как корни ольхи, волосами. Он вытер рубашкой лицо, похожее на гороховую лепешку, и блеснул вокруг глазками.
— Верь рыжему Полату!— ехидно бросил кузнец Федор.
— Думаете, он не знает?— выскочил Полат, выпятив грудь.
— Почему же тогда не говоришь?— сразу раздалось несколько голосов.
— Эта ограда,— вкрадчиво выговорил Полат,— вот этого птенца вороньего!..— И ткнул пальцем в Йывана.
Йыван не понял сразу, на кого указал Полат. Он решил, что кто-то за ним стоит. Оглянулся — никого. Йыван растерялся. Ветть он ynnnmn чиятт итл иv ^пюлт^ „««ж»™
Или решил посмеяться над сиротой? Или сбивает народ с толку? Ему бы о себе побольше думать. Никогда его полевая ограда не сделана толком, и прошлый раз через его участок овцы влезли в поле. Видимо, он хочет отвести вину от себя...
Еловая ветлина, словно чудом оказавшаяся в руке Андрия, резанула по спине Йывана. Мальчик ойкнул и от боли, от страха, от вида в ярости побелевшего лицом Андрия присел, прижался к земле.
— Не надо так, — спокойно сказал Каврий.— Давай кладите его и по всем правилам десяток розог...
Уже скорые руки Полата тянулись к Йывану, однако в последнее мгновение он увернулся и, как звереныш, стрельнул между мужичьих толстых ног.
— Ах, керемет! — заругался Полат. — Держи его!
Но никто не побежал вдогонку, а Каврий сказал с укором:
— Из-за одного ленивого все поле может потравить скотина.
Йыван отбежал на сажен пятьдесят и, не слыша погони, остановился. Боль скоро прошла, но обида, недоумение и яростная ненависть кипели в нем. Этот Полат! Кто не знает, что он первый враль и обманщик в деревне? Кто не знает, что живет он воровством? То лошадь, то корову угонит из соседних деревень и продает в Цареве. Да и в своей деревне не пропустит легкой наживы. И все это знают, не раз он и попадался, да все как с гуся вода, ни рук, ни ног не поломали. Другому вору то палец отрубят, то на веревке водят по деревне, навешав на спину краденое, и кто хочет, тот и бьет его, и в лицо плюет, пинает и ругает, а Полату отчего-то все прощают...
Так с негодованием думал Йыван, а толпа в отдалении о чем-то шумела, кто-то с кем-то ругался.
— Если до вечера не починит ограду, мы заставим его возместить убыток от потравы, — громко, так, чтобы Йыван слышал, заключил Шем Каврий и пошел дальше.
Делать нечего, PI когда мужики толпой ДВИНУЛИСЬ
А толпа в это время уже дошла до Кожлаяльской межи. Издали смотреть — что толкучка на царевском базаре: гомонят, руками размахивают. Йывану слышно:
— Эта ограда беспалого Янгелды!
— Нет, его огород уже прошли!
— Тогда Потап Исая! — снова вмешивается голос рыжего Полата.
— Потап Исая, Потап Исая! — несколько голосов поддержали его слова. Но много несогласных. Растолкав мужиков, к Андрию с Каврием смело вышел широкоплечий Федор.
— Тихо вы, кияматы!— задрожал его голос. Толпа успокоилась, притихла.
— А где же ограда Потап Исая?— спросил Шем Каврий.
— Там, подальше, впереди.
— Правильно говорит Федор,— вмешался ободренный таким заступничеством и маленький Потап Исай, мужичишка лет тридцати.— Моя огорода дальше, а это хромого Миклая Бороды.
— Правильно, правильно, Бороды Миклая! — поддержало несколько человек.
— Сам он болеет, чинить не может, поэтому и сюда не пришел.
Если бы Борода был здесь, то не посмотрели бы на его болезнь, отведал бы он Андриевой ветвины. Да вряд ли бы и заступились за него — так все были разгневаны, что поле травила скотина. А сейчас обошлось тем, что его фамилию Каврий записал на бумажку. И толпа пошла дальше по изгороди. Прошли поля Изолык, Йошкар-ана... Тут все было хорошо и мало где останавливались — на ходу потрясут жерди. К следующему полю, к Шенкан-куп идти надо было через мокрую болотину, и шаг у мужиков замедлился, а Йыван, легко прыгая с кочки на кочку, почти совсем догнал их, да и никто уже на него не обращал внимания, только идущий позади дядя Демид спросил, не больно ли? Нет, не больно, ответил Йыван, только очень сапнит.
вороны. Пусть они с матерью исправят.
И как-то странно подействовали на мужиков эти спокойные речи кузнеца. Уже никто не кричал, не махал руками, но когда пошли дальше, то стало заметно, что толпа все больше и больше распадается на две части.
158
— Надо попробовать, — баском отвечал Йыван.
Кое-как починил подошву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
И сегодняшняя сходка мало чем отличалась от прежних, когда говорили об изгородях. И сегодня выскакивал на крыльцо скотской караулки Янлык Андрий и орал, словно разъяренный бык, размахивая волосатыми ручищами — смотреть страшно. И сегодня стоял в сторонке и хмурился Шем Каврий — он никогда не ругался, не дрался, потому что хотел, чтобы его ни в чем не подозревали. Однако все знали, что это он распаляет Андрия тихими речами. И сегодня мужики стояли толпой и глухо вторили Андрию: да, все пожрут, все потопчут овцы, собирать нечего будет!.. Но в душе-то каждый боялся, что, может, это на его участке прошла скотина в поле. Но сегодня что-то сильно разошелся Андрий. Видать, его рожь потравили... А Каврий, выждав тихую минутку, обронил:
— Чего шуметь-то попусту. Пойдем лучше на месте поглядим...
—- Правильно, правильно! — раздалось в толпе,— Верно говорит Каврий. Пошли.
И табуном, пыля на всю улицу, двинулись в поле. Впереди Андрий, заложив ручищи за спину, точно копя силы для виноватого. И бедная чья-то будет сегодня спина...
А Каврий, как всегда, сторонкой идет, обочиной — пыли, может, поменьше, идти полегче? В руках у него бумага, где все записано, и мужики не могут отвести глаз от этой бумаги.
Вышли ^ полю, стабунились. Андрий трясет жеоди.
— Ну то-то! Идут дальше.
— Чья?
— Федора-кузнеца.
— Ничего, ладно. Йывану не видно, что там делается — он позади толкается, робеет в гущу лезть. Он только слушает.
— У Андрия руки чешутся,— долетает до него шепоток.
— Да, давно не дрался...
Но Йыван это вспоминает даже с интересом: что дальше будет?
Толпа опять сбилась плотно, как раз перед самым оврагом. Загомонили, зашумели пуще прежнего — ничего не понять. Но перекрывает этот гомон голос Андрия:
— Эта чья ограда?— точно удар грома обрушился на толпу, мужики отпрянули.
— Что воды в рот набрали?— закричал Янлык Андрий. Потом, вытаращив налитые кровью глаза, стал оглядывать всех — ровно и в самом деле зверь какой лютый, ноздри ходят, зубы скрипят.
— Чья, спрашиваю?— снова закричал он. Теперь стало еще тише. Будто вся округа испугалась его голоса и замерла.
— Я знаю! — выбился вдруг из толпы мужичишка с рыжими, как корни ольхи, волосами. Он вытер рубашкой лицо, похожее на гороховую лепешку, и блеснул вокруг глазками.
— Верь рыжему Полату!— ехидно бросил кузнец Федор.
— Думаете, он не знает?— выскочил Полат, выпятив грудь.
— Почему же тогда не говоришь?— сразу раздалось несколько голосов.
— Эта ограда,— вкрадчиво выговорил Полат,— вот этого птенца вороньего!..— И ткнул пальцем в Йывана.
Йыван не понял сразу, на кого указал Полат. Он решил, что кто-то за ним стоит. Оглянулся — никого. Йыван растерялся. Ветть он ynnnmn чиятт итл иv ^пюлт^ „««ж»™
Или решил посмеяться над сиротой? Или сбивает народ с толку? Ему бы о себе побольше думать. Никогда его полевая ограда не сделана толком, и прошлый раз через его участок овцы влезли в поле. Видимо, он хочет отвести вину от себя...
Еловая ветлина, словно чудом оказавшаяся в руке Андрия, резанула по спине Йывана. Мальчик ойкнул и от боли, от страха, от вида в ярости побелевшего лицом Андрия присел, прижался к земле.
— Не надо так, — спокойно сказал Каврий.— Давай кладите его и по всем правилам десяток розог...
Уже скорые руки Полата тянулись к Йывану, однако в последнее мгновение он увернулся и, как звереныш, стрельнул между мужичьих толстых ног.
— Ах, керемет! — заругался Полат. — Держи его!
Но никто не побежал вдогонку, а Каврий сказал с укором:
— Из-за одного ленивого все поле может потравить скотина.
Йыван отбежал на сажен пятьдесят и, не слыша погони, остановился. Боль скоро прошла, но обида, недоумение и яростная ненависть кипели в нем. Этот Полат! Кто не знает, что он первый враль и обманщик в деревне? Кто не знает, что живет он воровством? То лошадь, то корову угонит из соседних деревень и продает в Цареве. Да и в своей деревне не пропустит легкой наживы. И все это знают, не раз он и попадался, да все как с гуся вода, ни рук, ни ног не поломали. Другому вору то палец отрубят, то на веревке водят по деревне, навешав на спину краденое, и кто хочет, тот и бьет его, и в лицо плюет, пинает и ругает, а Полату отчего-то все прощают...
Так с негодованием думал Йыван, а толпа в отдалении о чем-то шумела, кто-то с кем-то ругался.
— Если до вечера не починит ограду, мы заставим его возместить убыток от потравы, — громко, так, чтобы Йыван слышал, заключил Шем Каврий и пошел дальше.
Делать нечего, PI когда мужики толпой ДВИНУЛИСЬ
А толпа в это время уже дошла до Кожлаяльской межи. Издали смотреть — что толкучка на царевском базаре: гомонят, руками размахивают. Йывану слышно:
— Эта ограда беспалого Янгелды!
— Нет, его огород уже прошли!
— Тогда Потап Исая! — снова вмешивается голос рыжего Полата.
— Потап Исая, Потап Исая! — несколько голосов поддержали его слова. Но много несогласных. Растолкав мужиков, к Андрию с Каврием смело вышел широкоплечий Федор.
— Тихо вы, кияматы!— задрожал его голос. Толпа успокоилась, притихла.
— А где же ограда Потап Исая?— спросил Шем Каврий.
— Там, подальше, впереди.
— Правильно говорит Федор,— вмешался ободренный таким заступничеством и маленький Потап Исай, мужичишка лет тридцати.— Моя огорода дальше, а это хромого Миклая Бороды.
— Правильно, правильно, Бороды Миклая! — поддержало несколько человек.
— Сам он болеет, чинить не может, поэтому и сюда не пришел.
Если бы Борода был здесь, то не посмотрели бы на его болезнь, отведал бы он Андриевой ветвины. Да вряд ли бы и заступились за него — так все были разгневаны, что поле травила скотина. А сейчас обошлось тем, что его фамилию Каврий записал на бумажку. И толпа пошла дальше по изгороди. Прошли поля Изолык, Йошкар-ана... Тут все было хорошо и мало где останавливались — на ходу потрясут жерди. К следующему полю, к Шенкан-куп идти надо было через мокрую болотину, и шаг у мужиков замедлился, а Йыван, легко прыгая с кочки на кочку, почти совсем догнал их, да и никто уже на него не обращал внимания, только идущий позади дядя Демид спросил, не больно ли? Нет, не больно, ответил Йыван, только очень сапнит.
вороны. Пусть они с матерью исправят.
И как-то странно подействовали на мужиков эти спокойные речи кузнеца. Уже никто не кричал, не махал руками, но когда пошли дальше, то стало заметно, что толпа все больше и больше распадается на две части.
158
— Надо попробовать, — баском отвечал Йыван.
Кое-как починил подошву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83