– Ах, я не хотела бы вас утруждать, – ответила она и, слегка покраснев, отвернулась.
– Мне совершенно не трудно, – твердо сказал я и жестом пригласил ее следовать дальше.
– Полагаю, сегодня и в самом деле лучше не выходить одной, – проговорила она, украдкой глянув на меня.
Она двинулась дальше, а я, пользуясь случаем, наклонился к ней и вдохнул аромат сирени, исходивший от ее волос. Мы молча шли через скопление галдящих людей, мимо прилавков с яркими весенними цветами. Сегодня продавцы меньше думали о том, как продать свой товар, а только и делали, что чесали языками, гадая, что будет дальше с Флоренцией.
Маддалена повернулась ко мне.
– Итак, синьор Бастардо…
– Зовите меня Лука, – попросил я, зная, что ей не подобает этого делать, но мне это было безразлично.
Она чуть улыбнулась и скрыла глаза под густыми ресницами. Сегодня на ней было бархатное платье цвета индиго, расшитое серебряными нитями и украшенное по корсажу богатым узором из жемчужин. Поверх платья она надела белую шерстяную накидку. Этот наряд удивительно шел к ее белоснежной коже, сложному колориту волос и агатовой гамме глаз.
– Полагаю, можно считать вас старым другом. Вы повидали меня в худшем виде! Что ж, Лука, выглядите вы замечательно, точь-в-точь так же, как много лет назад. Как-то даже удивительно видеть, что мои воспоминания о вас вовсе не были детскими фантазиями, – усмехнулась она, и ее щеки вновь залились румянцем.
– А что вы обо мне фантазировали? – негромко спросил я. – Что-нибудь хорошее?
Я улыбнулся ей многозначительно и почти вызывающе.
– Я не то хотела сказать! – Она покраснела от корней волос до хрупких ключиц.
– Я знаю, что вы хотели сказать. Просто хотел понять, что еще может за этим скрываться.
– Намеки – порождение нечестных намерений.
– Незаконное, как я сам, – согласился я, обыграв мою фамилию.
– Прошу вас, синьор, я не такая искушенная, как ваши флорентийские женщины, и нахожу этот разговор непристойным! – Она глубоко вздохнула. – Я… я вас тогда не спросила, чем вы занимаетесь во Флоренции? Тогда в Вольтерре вы сражались, как кондотьер, так умело лечили раненых. Я решила, что вы наверняка врач.
– Я был в свое время и воином, и врачом. А теперь занимаюсь алхимией.
– Алхимией? Как интересно! – просветлела она. – Мы обедали во дворце Медичи две недели назад, и я слышала, как Марсилио Фичино рассуждал на эту тему. Он удивительный человек, такой умный и загадочный. Он знает все обо всех великих мыслителях древности и весьма убедительно говорил о том, в чем языческие верования совпадают с христианством! Я увлеклась, слушая его. Я хочу изучать алхимию. И астрологию. Боюсь, я не так образованна, как ваши умные флорентийские женщины, но очень хочу наверстать упущенное. Мне очень понравилось учиться. И хочется знать все больше и больше. Мой муж был так добр, что нанял мне учителя.
«Еще бы ему не быть к тебе добрым!» – снова подумал я. Я был уже не в силах сдерживать свою ревность. Она просто была слишком красива: эти яркие волосы, белая кожа и маленькие нежные ручки! Я хотел заполучить ее для себя. Я хотел обнимать ее. Хотел опрокинуть ее на землю прямо здесь, на рынке, и сделать такое, что она стала бы кричать от наслаждения. Я еще никогда не испытывал такого безрассудного вожделения и с трудом узнавал себя в ее присутствии.
Но вслух я произнес:
– Даже во Флоренции мало найдется женщин, которые занимались бы алхимией и астрологией.
– Что ж, а мне бы хотелось, – ответил она, искоса смерив меня задумчивым взглядом. – Может быть, вы взялись бы меня учить.
«Еще бы, – подумал я, – охотно бы взялся, только твоему мужу не понравится тот предмет, которому я стал бы тебя учить». И я сказал:
– А что вы собираетесь покупать? Если не знаете, у кого что купить, могу показать вам лучших поставщиков.
– Мой муж был так внимателен, что поводил меня по Флоренции и познакомил с лавочниками. – Изящным жестом она обвела прилавки. – Впрочем, сегодня я пришла сюда скорее послушать, о чем судачат люди. Ручеллаи принимают активное участие в политической жизни Флоренции, и об этом всегда много разговоров дома. Хочу быть в курсе событий, чтобы мне было о чем рассказать родственникам за обедом.
– Уверен, ваш муж ценит ваши старания, – произнес я, не сумев скрыть резкости в голосе.
Маддалена вскинула голову и взглянула на меня, нахмурив брови.
– Я чем-то обидела вас, синьор? – спросила она, и по ее прелестному лицу разлилось беспокойство.
Я мотнул головой. Но не смог удержаться и ответил упреком:
– Я думал, вы дождетесь, когда я вернусь за вами в Вольтерру.
– Дождусь? – испуганно переспросила она. – Вы имеете в виду тот последний разговор, когда вы садились на коня… как его… Джинори… уезжая из Вольтерры?
– Вы звали меня вернуться. И я вам пообещал, что приеду.
Она покраснела, засмеялась и схватилась рукой за шею.
– Синьор, как я могла принять всерьез сказанное по доброте несчастной обиженной девочке!
Я ответил угрюмым взглядом, и она добавила:
– Вы же сказали это не всерьез, правда?
– Мы этого никогда не узнаем, не так ли? – с сарказмом ответил я.
Она долго смотрела на меня, озадаченно наморщив лоб. А потом отвела глаза, и, может, мне только показалось, но я заметил грусть в ее переливчатых глазах.
– Маддалена, Маддалена! Где ты там бродишь? – воскликнул знакомый голос.
К нам, обнажив меч, спешил Ринальдо Ручеллаи, сопровождаемый двумя вооруженными людьми, в которых я узнал друзей Лоренцо – один был родственником Ручеллаи, другой – член семейства Донати.
– Милая, тебе не стоит выходить на улицу, пока народ бунтует, – встревоженно укорил жену Ручеллаи, целуя ее в лоб.
«Какая трогательная сцена, как мило!» – подумал я.
– Среди заговорщиков есть вольтерранин. Тот, что ранил Лоренцо в шею, – вольтерранин, – продолжал Ручеллаи. – Тебе лучше переждать дома, чтобы никто не подумал, будто ты как-то связана с ним, и не отомстил тебе! Я не хочу, чтобы тебя убили на улицах Флоренции. Я же сойду с ума от горя, если потеряю тебя!
– На рынке, кажется, все спокойно, люди собрались, чтобы обменяться новостями, мне здесь ничего не грозит, – возразила Маддалена, обведя рукой толпу людей, которые без умолку говорили, перебивая друг друга.
– Это уж мне решать, теперь я в ответе за твою жизнь, моя Маддалена, – повелительно заявил Ручеллаи непререкаемым тоном, который был ему очень к лицу, соответствуя и внушительному росту, и коротко подстриженной седой бороде, и белоснежным волосам.
«Только послушайте его, – подумал я, – как он уверен в своих неоспоримых правах!» И снова во мне взыграла озлобленная ревность. Я потупил глаза, чтобы скрыть недобрые мысли. Правая рука налилась кровью, пальцы напряглись, готовые схватиться за меч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156