Да ведь так оно и есть.
– Говорят, Вильгельмина теряет голову от ревности.
– Вильгельмина? Я никогда не давал ей никаких поводов для этого.
– Но все же флиртовал с ней?
– Как с любой девушкой. Что тут особенного?
Доната закурила сигарету.
– А ты действительно флиртуешь со всеми подряд?
– Разумеется. Хорошенькие этого ожидают, а менее привлекательные тем более рады. Это же совершенно невинное занятие.
– Видимо, Вильгельмина все же тебя неправильно поняла.
– Значит, она – глупышка.
– Возможно.
Он тоже взял сигарету, что делал редко, и показался ей невероятно молодым, когда начал неумело пускать дым.
– Собственно, с какой стати мы ссоримся из-за Вильгельмины?
Хотя разговор был достаточно серьезным, она невольно рассмеялась.
– Во-первых, мы вовсе не ссоримся, а, во-вторых, не в Вильгельмине дело. Она всего лишь добровольная практикантка, с нею даже не подписывался договор о приеме на работу. Я в любое время могу ее уволить.
– Почему же ты этого не делаешь?
– Потому что толку от этого не было бы ни для кого. Штольце-то обеспокоен связью между нами.
– У него разве есть на это право?
– К сожалению, да. Он в фирме с самого ее основания, отвечает за все фирменные дела…
– Это и я мог бы, – прервал он.
– У тебя нет такого опыта.
– Зато я мыслю по-современному и знаю, какова ныне обстановка со спросом на строительные работы. А он уже покрылся плесенью с ног до головы.
– У него в фирме деньги.
Тобиас наморщил лоб.
– Без которых ты обойтись не можешь?
– Не совсем так. В крайнем случае я могла бы получить ипотечный заем под мой дом. Или даже просто продать его.
Он снова вскочил.
– Твой замечательный дом? – с ужасом вскрикнул он.
Она придавила сигарету.
– До этого еще не дошло, Тобиас, – успокоила она его. – Возможно, что никогда и не дойдет. Я об этом упомянула только потому, что, как мне кажется, надо рассмотреть все аспекты дела. Факт таков: либо ты отказываешься от своего места в фирме, либо Штольце уходит из нее вместе со своими деньгами. Он поставил передо мной вопрос именно так.
Тобиас молча отошел к окну-панораме. Она последовала за ним и посмотрела на сад, который уже выглядел почти как зимой. Деревья и кусты оголились, и лишь деревянный настил террасы мерцал своими теплыми красноватыми тонами. Вода бассейна купальщиков уже не привлекала.
– Не отчаивайся, – сказала она. – Ситуация, правда, идиотская, но мы уж с ней как-нибудь справимся.
Он повернулся к ней.
– Я не могу отказаться от тебя, Доната.
– Этого от тебя никто и не требует. Найдем тебе другое интересное место работы, а встречаться будем как «независимые частные лица», сколько захотим.
– Это уже не то, что было.
– Верно, не то, – печально признала она, – мне бы тоже хотелось всегда иметь тебя под рукой.
– Почему ты не хочешь выйти за меня, Доната? Это могло бы все изменить. Если мы станем мужем и женой, сплетничать будет не о чем.
Она под улыбкой скрыла, что тронута.
– Мальчик, мой дорогой, ты не можешь говорить об этом всерьез.
– Да могу же! Клянусь тебе, что я серьезно! И не называй меня мальчиком! Да и обращение «мой дорогой» тоже звучит достаточно затасканно.
– Тебе не нравится?
– Конечно! Ни с какой стороны! Называй меня «любимый» или, скажем, просто «Тобиас».
– Запомню.
– И еще: ты хочешь стать моей женой? Только не думай, что я позарился на твои деньги. В брачном контракте можно предусмотреть раздельное имущество.
– Это сейчас вовсе не стоит на повестке дня. Мне надо ехать. Я уже опоздала. Подумай над тем, что я тебе сказала! Нужно что-то решать. И поверь мне: даже если удастся переубедить Штольце (что, впрочем, кажется мне невероятным), все равно в перспективе ничего хорошего в фирме ждать не приходится.
После всего этого, даже прояснив Тобиасу наконец ситуацию, Доната не почувствовала облегчения. Ей представлялось, что она поступила по отношению к нему несправедливо. Она обрисовала ему ситуацию так, что у него не оставалось другого выбора, кроме как подчиниться обстоятельствам. Вместо того чтобы на равных обсудить с ним все дела, она жестоко уложила его на лопатки.
Какие аргументы мог бы он ей противопоставить? Что любит работать с ней вместе. О да, она тоже это любит. Но теперь, похоже, они не могут себе этого позволить.
Доната чувствовала себя удрученной. Ей было жалко Тобиаса, жалко себя. А кроме того, она кипела яростью против своего коммерческого директора. Если бы, скажем, Штольце влюбился в Вильгельмину, он бы и не подумал ее увольнять. Его бы ничуть не взволновало, что об этом знает весь офис, лишь бы не узнала жена. Именно так поступают тысячи мужчин, и все им сходит с рук. А ей, только потому что она женщина, он смеет ставить какие-то условия.
В это утро она прибыла в офис с опозданием. Остальные сотрудники были уже на месте, и ей с трудом удалось поздороваться с ними с обычной приветливостью.
– Господин Штольце просит вас зайти к нему в кабинет, – известила ее госпожа Сфорци.
– Значит, он в виде исключения пришел точно вовремя? – ядовито спросила она.
Розмари Сфорци, не привыкшая к такому тону, посмотрела на Донату с удивлением.
– Пожалуйста, доложите ему, что я сейчас буду.
Штольце встретил ее у открытой двери, и она, улыбаясь, протянула ему руку «Держись, – мысленно твердила она себе, – ты – деловая женщина, ты не имеешь права ходить на поводу у собственных чувств».
– Прости, пожалуйста, Артур, что я опоздала, – заметила она. – Ты ведь знаешь, со мною это случается достаточно редко.
– Надеюсь, ты не думаешь, что я буду упрекать тебя за это? – ответил он с такой отменной вежливостью, что напомнил ей извивающегося угря. – Да у меня и нет на это ни малейшего права.
– Может, ты и прав. – Доната села против него за стол и закинула ногу на ногу. – Но мне самой неприятно.
Штольце сел, аккуратно подтянув брюки, чтобы не повредить складки.
– Что же случилось?
– Я выскочила позже обычного, да еще и попала сразу же в затор.
– Что ж, бывает. – Он наклонился, чтобы вытащить бутылку коньяка.
– Ой, зачем же в такую рань-то? – вырвалось у Донаты.
Он посмотрел на бутылку с сожалением, но все же убрал ее.
– Наверное, ты права.
– Но если ты сам считаешь, что это принесет тебе пользу…
– Конечно, принесло бы. Но иногда нужно уметь и отказываться.
Доната охотно спросила бы, есть ли какая-то особая причина для этого разговора, но запретила себе проявлять инициативу, чтобы не облегчать ему задачу. Она лишь смотрела на него выжидающе широко открытыми глазами.
– Хм, Доната, – приступил он наконец к делу и провел безымянным пальцем по усам, – видимо, проблема «Тобиас Мюллер» ныне счастливо решилась.
Это замечание показалось ей совершенно бессмысленным, но она для начала не издала ни звука, поскольку все же ожидала чего-то в этом духе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– Говорят, Вильгельмина теряет голову от ревности.
– Вильгельмина? Я никогда не давал ей никаких поводов для этого.
– Но все же флиртовал с ней?
– Как с любой девушкой. Что тут особенного?
Доната закурила сигарету.
– А ты действительно флиртуешь со всеми подряд?
– Разумеется. Хорошенькие этого ожидают, а менее привлекательные тем более рады. Это же совершенно невинное занятие.
– Видимо, Вильгельмина все же тебя неправильно поняла.
– Значит, она – глупышка.
– Возможно.
Он тоже взял сигарету, что делал редко, и показался ей невероятно молодым, когда начал неумело пускать дым.
– Собственно, с какой стати мы ссоримся из-за Вильгельмины?
Хотя разговор был достаточно серьезным, она невольно рассмеялась.
– Во-первых, мы вовсе не ссоримся, а, во-вторых, не в Вильгельмине дело. Она всего лишь добровольная практикантка, с нею даже не подписывался договор о приеме на работу. Я в любое время могу ее уволить.
– Почему же ты этого не делаешь?
– Потому что толку от этого не было бы ни для кого. Штольце-то обеспокоен связью между нами.
– У него разве есть на это право?
– К сожалению, да. Он в фирме с самого ее основания, отвечает за все фирменные дела…
– Это и я мог бы, – прервал он.
– У тебя нет такого опыта.
– Зато я мыслю по-современному и знаю, какова ныне обстановка со спросом на строительные работы. А он уже покрылся плесенью с ног до головы.
– У него в фирме деньги.
Тобиас наморщил лоб.
– Без которых ты обойтись не можешь?
– Не совсем так. В крайнем случае я могла бы получить ипотечный заем под мой дом. Или даже просто продать его.
Он снова вскочил.
– Твой замечательный дом? – с ужасом вскрикнул он.
Она придавила сигарету.
– До этого еще не дошло, Тобиас, – успокоила она его. – Возможно, что никогда и не дойдет. Я об этом упомянула только потому, что, как мне кажется, надо рассмотреть все аспекты дела. Факт таков: либо ты отказываешься от своего места в фирме, либо Штольце уходит из нее вместе со своими деньгами. Он поставил передо мной вопрос именно так.
Тобиас молча отошел к окну-панораме. Она последовала за ним и посмотрела на сад, который уже выглядел почти как зимой. Деревья и кусты оголились, и лишь деревянный настил террасы мерцал своими теплыми красноватыми тонами. Вода бассейна купальщиков уже не привлекала.
– Не отчаивайся, – сказала она. – Ситуация, правда, идиотская, но мы уж с ней как-нибудь справимся.
Он повернулся к ней.
– Я не могу отказаться от тебя, Доната.
– Этого от тебя никто и не требует. Найдем тебе другое интересное место работы, а встречаться будем как «независимые частные лица», сколько захотим.
– Это уже не то, что было.
– Верно, не то, – печально признала она, – мне бы тоже хотелось всегда иметь тебя под рукой.
– Почему ты не хочешь выйти за меня, Доната? Это могло бы все изменить. Если мы станем мужем и женой, сплетничать будет не о чем.
Она под улыбкой скрыла, что тронута.
– Мальчик, мой дорогой, ты не можешь говорить об этом всерьез.
– Да могу же! Клянусь тебе, что я серьезно! И не называй меня мальчиком! Да и обращение «мой дорогой» тоже звучит достаточно затасканно.
– Тебе не нравится?
– Конечно! Ни с какой стороны! Называй меня «любимый» или, скажем, просто «Тобиас».
– Запомню.
– И еще: ты хочешь стать моей женой? Только не думай, что я позарился на твои деньги. В брачном контракте можно предусмотреть раздельное имущество.
– Это сейчас вовсе не стоит на повестке дня. Мне надо ехать. Я уже опоздала. Подумай над тем, что я тебе сказала! Нужно что-то решать. И поверь мне: даже если удастся переубедить Штольце (что, впрочем, кажется мне невероятным), все равно в перспективе ничего хорошего в фирме ждать не приходится.
После всего этого, даже прояснив Тобиасу наконец ситуацию, Доната не почувствовала облегчения. Ей представлялось, что она поступила по отношению к нему несправедливо. Она обрисовала ему ситуацию так, что у него не оставалось другого выбора, кроме как подчиниться обстоятельствам. Вместо того чтобы на равных обсудить с ним все дела, она жестоко уложила его на лопатки.
Какие аргументы мог бы он ей противопоставить? Что любит работать с ней вместе. О да, она тоже это любит. Но теперь, похоже, они не могут себе этого позволить.
Доната чувствовала себя удрученной. Ей было жалко Тобиаса, жалко себя. А кроме того, она кипела яростью против своего коммерческого директора. Если бы, скажем, Штольце влюбился в Вильгельмину, он бы и не подумал ее увольнять. Его бы ничуть не взволновало, что об этом знает весь офис, лишь бы не узнала жена. Именно так поступают тысячи мужчин, и все им сходит с рук. А ей, только потому что она женщина, он смеет ставить какие-то условия.
В это утро она прибыла в офис с опозданием. Остальные сотрудники были уже на месте, и ей с трудом удалось поздороваться с ними с обычной приветливостью.
– Господин Штольце просит вас зайти к нему в кабинет, – известила ее госпожа Сфорци.
– Значит, он в виде исключения пришел точно вовремя? – ядовито спросила она.
Розмари Сфорци, не привыкшая к такому тону, посмотрела на Донату с удивлением.
– Пожалуйста, доложите ему, что я сейчас буду.
Штольце встретил ее у открытой двери, и она, улыбаясь, протянула ему руку «Держись, – мысленно твердила она себе, – ты – деловая женщина, ты не имеешь права ходить на поводу у собственных чувств».
– Прости, пожалуйста, Артур, что я опоздала, – заметила она. – Ты ведь знаешь, со мною это случается достаточно редко.
– Надеюсь, ты не думаешь, что я буду упрекать тебя за это? – ответил он с такой отменной вежливостью, что напомнил ей извивающегося угря. – Да у меня и нет на это ни малейшего права.
– Может, ты и прав. – Доната села против него за стол и закинула ногу на ногу. – Но мне самой неприятно.
Штольце сел, аккуратно подтянув брюки, чтобы не повредить складки.
– Что же случилось?
– Я выскочила позже обычного, да еще и попала сразу же в затор.
– Что ж, бывает. – Он наклонился, чтобы вытащить бутылку коньяка.
– Ой, зачем же в такую рань-то? – вырвалось у Донаты.
Он посмотрел на бутылку с сожалением, но все же убрал ее.
– Наверное, ты права.
– Но если ты сам считаешь, что это принесет тебе пользу…
– Конечно, принесло бы. Но иногда нужно уметь и отказываться.
Доната охотно спросила бы, есть ли какая-то особая причина для этого разговора, но запретила себе проявлять инициативу, чтобы не облегчать ему задачу. Она лишь смотрела на него выжидающе широко открытыми глазами.
– Хм, Доната, – приступил он наконец к делу и провел безымянным пальцем по усам, – видимо, проблема «Тобиас Мюллер» ныне счастливо решилась.
Это замечание показалось ей совершенно бессмысленным, но она для начала не издала ни звука, поскольку все же ожидала чего-то в этом духе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59