НЬЮ-ЙОРК
Эш и Роузмонт едва успели рассесться по местам, как Хорейс Коулмен, с непривычно бодрым выражением на лице, поспешил объявить им:
– Знаете ли, друзья мои, Патриция все-таки оказалась благоразумной девицей, и нам, возможно, удастся избежать утомительной процедуры признания ее недееспособной.
Эш бросил на него взгляд, означающий: «Не могу поверить собственным ушам».
Роузмонт также отнесся к услышанному весьма скептически.
– Но послушай, Хорейс, мы же пришли к выводу, что это единственный путь сохранения контроля над корпорацией. Зачем же нам теперь от этого отказываться?
– Тед, я не сказал, что мы должны отказываться. Я сказал, что нам, возможно, удастся избежать этой процедуры. Появился другой путь.
– И в чем же он заключается?
– Запасной вариант. – Коулмен, медленно переводил взгляд с одного компаньона на другого и казался им загадочным Буддой. – Выкупить контрольный пакет акций корпорации.
Эш и Роузмонт уставились на него в полном недоумении.
– Ты тоже, спятил, Хорейс? – поинтересовался Эш.
– Думаю, что девица созрела для того, чтобы продать свою долю.
– Ты имеешь в виду всю ее долю? – Роузмонт почтительно понизил голос. – Пятьдесят два процента акций?
– Коулмен кивнул.
– И она поднесет нам компанию на серебряном блюдечке?
– Вот именно.
Эш хмыкнул.
– Ничего не скажешь, благоразумная девица. Роузмонт принялся чертить по воздуху эмблему доллара.
– А деньги-то мы откуда возьмем? Послушай, Хорейс, речь идет об изрядной сумме, не так ли?
– Джентльмены, собрать деньги под залог имущества не составит труда. Все это можно провернуть, скрепить подписью и печатью и разложить по полочкам менее чем за полгода.
– Однако! – вырвалось у Эша.
– Ну, и сколько же ты собираешься ей предложить? – спросил Роузмонт.
– Нынешнюю биржевую цену – шестьдесят три доллара за акцию.
– Лихо! Акции ведь на самом деле стоят куда дороже, – с почтением в голосе произнес Эш.
– А она продаст и за меньшую сумму, – сказал Коулмен.
– Что ж, тогда давай заплатим ей меньшую. Коулмен смерил Эша презрительным взглядом.
– Вот тогда ты и объяснишь это Федеральному экономическому совету. Передача имущества в таких масштабах будет самым тщательным образом проанализирована.
– Но почему ты решил, что она пойдет на это? – пропищал Эш.
Коулмен описал в воздухе указательным пальцем круг, а затем постучал себя по лбу.
– Потому что она хочет прославиться на поприще благотворительности – и, как я уже сказал, черт с нею. Пусть строит больницы, которые ей вздумается, пусть хоронит в ящиках дохлых лошадей… словом, делает все, что хочет.
– Ты прав, Хорейс. – В голосе Эша послышалось злорадство. – Доставим девушке удовольствие.
Коулмен откинулся в кресле.
– В моем возрасте очень вредно не спать ночами, дрожа от страха перед тем, какой еще номер пожелает отколоть безумная наследница состояния.
– Ты изумительно придумал, Хорейс. – Роузмонт подошел к стенному бару, достал бутылку шампанского, откупорил ее. – Полагаю, что нам следует выпить за твой гений.
Он наполнил бокалы, но прежде чем компаньоны успели выпить за здоровье одного из них, по внутренней связи зазвучал голос секретарши:
– Мистер Коулмен, пришла мисс Симпсон. Роузмонт скорчил гримасу.
– Надеюсь, теперь-то мы в состоянии обойтись без этой поганой алкоголички.
– Давай, давай, Хорейс, – подзадорил Эш. – Хочу посмотреть, как ты вышвырнешь ее отсюда пинком под зад.
– Погодите-ка, – успокоил их Коулмен. – Полегче на поворотах. Она еще может понадобиться нам для подстраховки. Я не собираюсь разрушать ни одного элемента основного плана до тех пор, пока у меня в заднем кармане не окажутся сертификаты акций. – Он нажал на кнопку. – Впустите ее.
Лаура вошла и сразу же уставилась на открытый бар.
– Просто непорядочно, парни, с вашей стороны выпивать без меня. – И она налила себе изрядную дозу шотландского виски. Коулмен с отвращением посмотрел на нее.
– Что вы для нас припасли, мисс Симпсон?
– Просто хочу поведать вам, что ваша леди Жучок вылетела из своего жукотория.
И она отхлебнула из стакана.
– Вы пьяны? Что вы такое несете, – заорал Коулмен.
– Как мы уже и говорили, семейный самолет держит курс на Лиссабон. И малышка на его борту.
– Ах ты, дьявол! – взвизгнул Эш. – А я собирался завтра слетать в Палм-Спрингс на турнир по гольфу.
Коулмен презрительно посмотрел на него.
– Ну, а почему именно в Лиссабон?
– В школу верховой езды.
– Вот, что ей нужно! Еще одну лошадку! – хмыкнул Эш.
– Она не за лошадью туда отправилась, а за мужиком! – поведала Лаура, расплескивая виски по зеркальной поверхности столика.
Тед Роузмонт, моргнув, уставился на Лауру.
– За мужиком? Это еще кто такой?
– Да, тот иностранец… у которого одна нога.
– Что? – хором выдохнули Эш и Роузмонт.
– То-то и оно. Она преисполнена решимости выйти замуж, чтобы наконец от вас, голубчиков, избавиться.
– Ладно, ваш сарказм в данном случае неуместен. – Коулмен поднялся с места и отобрал у нее стакан. – Но продажа контрольного пакета расставит все по своим местам.
– Ну, на этот счет мне ничего не известно.
– На какой еще счет вам ничего не известно?
– Насчет контрольного пакета – вы ее ужасно расстроили, Хорейс. Бедняжка вернулась домой вся в слезах. Возможно, она выйдет замуж и все перерешит по-своему.
– Это уж ваше дело – обеспечить, чтобы ничего подобного не произошло.
– А как прикажете обеспечить? Прыгнуть в постель вместе с ними?
– Ну, здесь уж решайте сами.
Глава XIV

ЛИССАБОН
Таксомотор прижался к Патриции на заднем сиденье машины, мчащейся вдаль по шоссе. Кошечка Феба лежала у нее на коленях, вздрагивая всякий раз, когда дорога, ведущая в Долину миндаля, шла в гору.
– А далеко ли еще до Учебного центра семейства Кардига?
Патриции оставалось надеяться на то, что голос не выдает снедающего ее волнения.
– Ну, примерно, четырнадцать километров. Или, по-вашему, восемь миль, – ответил водитель.
Здешние места, запомнившиеся ей унылыми и тусклыми, ныне представали во всей романтической красе – мавританское влияние в португальской архитектуре придавало всему несколько феерический налет в духе сказок «Тысячи и одной ночи».
Патриция чувствовала, как сильно бьется сердце у нее в груди под тонкой шелковой блузкой: ведь они уже въезжали в Учебный центр. Таксомотор залаял на двух молодых наездников, которые приветствовали их прибытие. Наездники, восседающие на красивых лузитанских конях, были одеты в яркие костюмы эпохи Возрождения. Пустив коней медленным галопом, они возглавили шествие; машина катила следом, мимо выкрашенного в цвет слоновой кости главного здания, туда, где, как было известно Патриции, находилась крытая арена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83