В конце концов они повернули еще раз, и Мигель увидел, что они описали полный круг и возвращаются к тому же самому месту у белого плетня, с которого начали. Тронув поводья, Патриция что-то произнесла, но Мигель не остановился прислушаться. Он послал Ультимато в галоп. Конь и всадник взлетели в воздух, перемахнули через пятифутовый плетень с запасом в добрых шесть дюймов и помчались по направлению к конюшне.
Когда Патриция появилась в стойле, Мигель растирал ноги Ультимато чистыми тряпками.
– Ну вот, вы и показали мне кое-что. Я ведь и не знала, что его учили форсировать препятствия, – сказала она.
– А его этому и не учили. – На губах у Мигеля появилась легкая усмешка. – Но, мадемуазель, конь, умеющий безупречно выполнять пируэт, отрывая при этом от земли три ноги с места, с легкостью берет на всем скаку любое препятствие.
Начиная с этой поездки вдвоем, Мигель возникал из небытия каждый вечер и, не говоря ни слова и неизменно соблюдая порядочную дистанцию, сопровождал девушку в объезде угодий. Сначала Патриция была рада тому, что ему вздумалось составить ей компанию. Но через какое-то время она начала мучиться угрызениями совести. Ей казалось, что вследствие этих совместных поездок она ведет себя нечестно по отношению к Тому, проводя столько времени вдвоем с другим мужчиной. Она решила объявить Мигелю о том, что впредь предпочитает совершать поездки в одиночестве.
Несколько раз мысленно Патриция повторила речь, которую намеревалась произнести, добилась того, что та звучала в ее мозгу автоматически, и отправилась на конюшню.
Но Мигеля она на привычном месте не обнаружила.
– Деннис, ты не видел мистера Кардигу?
– Нет, мисс Деннисон. Передать ему, что вы решили выехать без него?
На мгновение она заколебалась, с отсутствующим видом глядя Спорта.
– Да.
Отъехав от построек, она обернулась, желая все-таки увидеть его, но нигде не обнаружила и медленно, подчеркнуто медленно отправилась в путь одна.
К тому времени, как Мигель нагнал ее у курятника, решительная речь, отрепетированная ею заранее, оказалась уже забыта. Она ничего не сказала ему, предпочтя уделить все внимание своим подопечным.
Мигелю тоже не хотелось ни о чем разговаривать; ему нравилось просто наблюдать за нею. Сейчас она вроде бы заключала какую-то негласную сделку с петухом, подозрительно посматривающим на нее, пока она вынимала яйца из-под наседки.
– У тебя и так уже слишком много детей, Карузо, – сказала она петуху.
– Мадемуазель, вы всем своим курам дали клички?
– Да, – со смущенной улыбкой призналась она.
– Но как же вы их различаете? На мой взгляд, все они похожи друг на дружку.
– Ну, это же совсем просто. У всех разные гребешки. Ну, и, разумеется, совершенно различные индивидуальности.
– Мадемуазель! – Мигель хмыкнул. – Вы напоминаете мне одного пастуха, которого я повстречал в сельской местности на полуострове Аррабида.
– Пастуха?
– Он попросил меня отвезти в город, к ветеринару, искалеченную овцу. Разумеется, я согласился. И тут произошло самое невероятное.
– Когда речь заходит о животных, меня ничто не способно удивить.
– Пастух отдал команду – и его собака подбежала к отаре одинаковых белых овец и по их спинам, добралась до той, о которой шла речь. – Мигель покачал головой, словно воспоминание об этом эпизоде до сих пор повергало его в недоумение. – И собака доставила нужную овцу. Я был просто поражен. «Откуда же собака узнала, какая именно овца тебе понадобилась?» – спросил я у пастуха. Он посмотрел на меня так, словно я только что расписался в собственной глупости, и сказал – знаете что?.. Он сказал: «А вам попадались когда-нибудь две овцы, похожие друг на друга?»
Патриция залилась смехом.
– Ну, вот и вы как этот пастух.
Она с изумлением посмотрела на него.
– Я воспринимаю это как комплимент, мистер Кардига.
Они продолжили путь верхом, пока не попали на опушку густого леса. Заехали в лес, углубились в него довольно далеко, и тут Патриция придержала коня и поднесла палец к губам, призывая своего спутника не шуметь.
Через пару минут она прошептала:
– За нами наблюдают тысячи глаз. Он недоумевающе посмотрел на нее.
– Ну да, конечно, мы их не видим – но они-то нас видят, они нас окружают.
– Кто это – они?
– Бурундуки… лисы… кролики… олени, змеи, птицы, насекомые…
– Хорошо-хорошо, я вам верю, – улыбаясь, перебил он.
– И нам никогда не следует их обижать, потому что у них куда больше прав находиться здесь, чем у нас.
Мигель огляделся по сторонам, словно у него впервые в жизни открылись глаза на окружающую его природу, и действительно, будто бы почувствовал на себе взгляд бесчисленных глаз, устремленных к нему со всех сторон. Да, люди сюда вторгаются, а все прочие твари здесь живут. Раньше он никогда не задумывался об этом.
Дальше они поехали в молчании и, описав большую петлю, оказались на любимом месте Патриции – у плакучей ивы на кладбище. Здесь она спешилась и привязала Спорта к дереву. Мигель проделал то же самое с Ультимато.
Кони немедленно принялись щипать здешнюю траву, а Таксомотор начал носиться по мху.
– Поглядите-ка сюда, – сказала Патриция.
Он посмотрел в указанном направлении и увидел несколько могильных камней на тихом склоне холма. На каждом камне была незатейливая надпись – «Черный бархат», «Рыцарь», «Сэр Ланселот». Все это были лошадиные клички.
– Значит, здесь вы и хороните старых коняг?
Она кивнула, а затем опустилась на траву, мрачновато глядя прямо перед собой. Мигель стоял рядом.
– Почему люди считают кладбища унылыми местами? По-моему, наоборот, это мирные, спокойные места. А как по-вашему?
Он ничего не ответил, окинув взглядом всю открывающуюся перед ним картину. Патриция указала пальцем.
– А вот то место – между Бархатом и Танцором, – оно предназначено для меня.
Мигель был шокирован. Может быть, она просто шутила?
– Когда я купила эту ферму, я решила сойтись накоротке со смертью. Вот почему я собрала здесь дряхлых лошадей. Я хочу, чтобы они провели остаток своих дней в покое и в мире. И мне кажется, что лошади, покоящиеся под здешними камнями, говорят мне: «С нами все в порядке, да и вообще – все в порядке, этого не нужно бояться». И это помогает мне – хотя, увы, я по-прежнему боюсь.
Мигеля порядком потрясла эта беседа. Какие темные, какие чудовищные мысли бродят в этой изящной головке!
– Мадемуазель, вы слишком молоды, чтобы страшиться смерти.
– Да нет, я ведь не за себя боюсь, мистер Кардига. Я боюсь, что смерть отнимет у меня всех моих близких и оставит меня в совершенном одиночестве. У меня есть дорогой человек, который работает в полном опасностей и ежедневного риска уголке света, и мысль о том, что я могу потерять его, буквально парализует меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83