Они даже не задумывались над тем, что он может кому-нибудь причинить вред. Старикан просто решил попугать их и ничего более. И от этого смех становился еще более громким и язвительным, а насмешки, отпускаемые в адрес Никанора, все более колкими и обидными.
И оборвалась непрочная ниточка, удерживавшая старика на грани безумия. Ему стало все равно, что будет дальше, главное оборвать смех, вбить зарядом картечи в эти, скалящиеся глотки. Он хладнокровно прицелился, и выстрелил, в гущу глумящихся уродов.
Словно миллион солнц разом взорвался перед глазами. Ужасной силы удар обрушился на лицо, коверкая, раздирая на части. Безумная боль повергла во прах, в ничто. И он уплыл по волнам небытия, теперь уже далеко и надолго.
Ружье, на которое возлагал такие надежды, самым подлым образом разорвалось в руках, ослепив его, оглушив, надолго выведя из строя. Рухнул он как подкошенный, залитый собственной кровью, захлебываясь ею.
Не мог он слышать того, как сбылось заветное желание последних минут. Одновременно с выстрелом, смех оборвался. Несколько бесконечно-долгих мгновений стояла жуткая тишина, а затем все пришло в движение. Пацаны наконец-то в полной мере осознали, что их шутка зашла слишком далеко, так далеко, что в это трудно даже поверить.
Дед умирал, в этом не было сомнений. И как теперь не заметай следы, отвечать им все равно придется. Никто не виноват больше, или меньше, все одинаково виновны. Вместе запихивали в ружейные стволы, плотные тряпичные комки, старательно утрамбовывая их, в надежде на фейерверк, если старый пень, по злобе своей вздумает палить. Не учли они того, насколько ужасными окажутся для стрелявшего, последствия нажатия на курки.
Они рассчитывали лишь на временное ослепление и оглушение деда, не более того. На практике все оказалось гораздо страшнее и уже никак не походило на шутку, даже глупую и неудачную.
Дед действительно оглох и ослеп, как они того хотели, но только не временно, а навсегда. Глазницы его были пусты, а то, что некогда заполняло их, мутным ручейком стекло на грудь, смешавшись с кровью из иссеченного осколками разорвавшегося ружья, лица. На лице не осталось живого места, оно представляло собой сплошное кровавое месиво, на которое нельзя взглянуть без содрогания. В довершение всего, из дедовых ушей стекала струйка крови, красноречиво вопия о том, что если старик каким-то чудом и останется жив, то остаток дней своих, будет глух, как тетерев.
Старик умирал, жизнь с каждой секундой покидала измученное тело. Нужно спешить, чтобы попытаться спасти его, попробовать сотворить чудо.
1.7. Доктор Мельниченко
Спустя минуту трое из мальчишеской ватаги, самые быстрые, во всю прыть мчались вниз, в деревню, к дому, в котором проживал вечно пьяный фельдшер Мельниченко. Хотя проку от него и днем было не особенно много, сей почтенный эскулап, в любое время суток пребывал в привычном для себя состоянии, - глубокого алкогольного опьянения. Если не был пьян, тогда переживал жуткое похмелье, что также не прибавляло оптимизма редким посетителям. Не особо они жаловали деревенское медицинское светило, предпочитая лечиться самостоятельно, пользуясь старыми, проверенными, дедовскими методами.
А знали деды и прадеды очень много. Практически любую хворь могли излечить в считанные дни Шишигинские знахари, слава о которых гремела по всей округе. За сотни миль приезжали в Шишигино болезные люди, в надежде получить избавление от гнетущих недугов. В основном, среди них преобладали те, на ком современная медицина поставила жирный крест, переведя в разряд недолговечных обитателей здешнего мира. Но обреченные наукой на смерть люди, не желали сдаваться просто так, с покорностью ожидая смерть. Им еще больше хотелось жить именно в тот момент, когда люди в белых халатах выносили жестокий приговор. И поэтому спешили они в славящееся народными целителями, селение Шишигино, не взирая на трудности стоящие, на дороге к исцелению. А это сотни верст по таежной глухомани, полной болот и диких зверей, многие из которых были не прочь разнообразить ежедневный рацион, случайно забредшей в их владения человечиной. Но люди шли нескончаемым потоком. На смену одним, приходили другие, и только господь бог, болота, да дикие звери, знали, сколько их осталось там, по дороге в Шишигино.
Труден путь к исцелению, но он стоил того. Когда традиционная медицина расписывалась в собственном бессилии, на помощь приходила медицина народная, настоянная на опыте множества поколений деревенских колдунов и знахарей.
Они знали, как звать-величать каждый, даже самый плюгавенький на вид корешок, каждый лесной цветок был ведом им, каждая былинка-травинка, занимала в памяти особое, отведенное персонально для нее, место. Все в лесной растительности шло на пользу человеку, приносило избавление от недуга, снимало боль. Нужно было только знать, что именно, и в каких пропорциях лечит определенную хворь.
Власть предержащие закрывали глаза на то, что много позже будет названо шарлатанством. Лекари никому не мешали, не докучали, не просили у государства денег, не затевали политических свар, они просто делали свое дело, и делали на совесть. Власти по большому счету могли и отметить их выдающиеся заслуги на ниве здравоохранения, сколько людей вытащили они с того света, от которых отказалась современная наука. А ведь каждый поставленный лекарями на ноги человек, в первую очередь подданный империи и налогоплательщик, налогами вносящий посильную лепту в укрепление государственности.
Государство держалось в стороне, ни во что не вмешиваясь. Не поощряло лекарей, но и не притесняло, предоставив им жить так, как того хочется. Подобное положение вещей устраивало всех, как народных целителей, так и власть предержащих. Но в двадцатые годы все изменилось. Старая имперская власть рухнула, похоронив под обломками не только плохое, но и многое хорошее. На смену имперской медицине, пришла медицина социалистическая, по большей части состоящая из костяка старой, с молодой порослью, окончившей краткосрочные курсы, и возомнившей себя невесть кем. На самом деле, по большей части незнающая иных лекарств, кроме клистира и зеленки. Опыта по части лечения болезней у советской власти, было ничтожно мало, но гонора хоть отбавляй. Советская медицинская наука может решительно все, и только она есть истина в последней инстанции. Все, что идет вразрез с ней, чуждо народу и подлежит немедленному изничтожению, как классово чуждый пережиток.
Одним из первых приказов нового уездного начальника от медицины, в недалеком прошлом рядового санитара одного из военных госпиталей в первую мировую, был указ о борьбе с шарлатанством. Ярый революционер, немало сделавший на благо советской власти, член ВКП(б), награжденный орденом Боевого Красного Знамени, высшей наградой молодой советской республики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354