Да за льготами никто особенно и не гнался, и редкие для столицы семьи, имевшие троих и более детей, просто любили их, а не стремились получить мифические льготы и привилегии.
Возможно, нежелание иметь детей, было отчасти связано с жилищной проблемой. Ведь городская квартира отличается от сельской усадьбы также разительно, как земля от неба. А если учесть, что подавляющее большинство москвичей в то время обитало не в отдельных, благоустроенных квартирах, а в коммуналках с множеством хозяев, это многое объясняло, хотя конечно и не все. Но даже отдельная квартира со всеми удобствами, оставалась таковой на долгие годы, а зачастую на всю жизнь.
Городская квартира никак не реагировала на увеличение численного состава семьи. Ее невозможно увеличить, чтобы у каждого члена семьи, было отдельное жизненное пространство. И приходилось горожанам жить в скученных условиях долгие годы. До тех пор, пока кому-нибудь не давали на производстве, где он горбатился долгие годы за грошовую зарплату, новую квартиру, превышающую предыдущую на несколько квадратных метров.
И снова жизнь в скученности. И если подросшая девчонка выходила замуж, и уходила жить в чужую семью, неся неудобства другим людям, на ее прежней жилплощади становилось немного просторнее. Если в семье рос парень, то, женившись, он приводил в дом молодую супругу, отнимавшую и без того ограниченные, квадратные метры. А затем у молодых рождались дети и метры свободного квартирного пространства катастрофически улетучивались. И все начиналось по новой. Стояние в бесконечных очередях на улучшение жилищных условий, и через десяток лет, при благоприятном раскладе, собственная квартира, которая к этому времени невероятно мала для разросшейся семьи. И так до бесконечности. Так живет большинство москвичей, жителей больших и малых городов, для которых наиглавнейшей проблемой является квартирный вопрос, испортивший не одно поколение советских людей.
Другое дело в деревне, или в поселках, раскинувшихся вблизи, вокруг, а то и в пределах границ больших и малых городов. Здесь если и возникает жилищный вопрос, то решается он гораздо быстрее и безболезненнее, быть может, лишь чуточку затратнее. В частном доме нет проблем с жильем. Изначально строились дома на Руси большими и просторными, с учетом русской традиции иметь большую семью, где количество ребятишек перевалившее за десяток, ни у кого не вызывало удивления и непонимания.
На Руси так жили испокон веков, в глубинке продолжали и поныне. Если дом становился мал, для увеличившейся семьи, ничто не мешало хозяевам пристроить пару-тройку комнат, сняв тем самым возникшую проблему. Если и этого было мало, ничто не мешало надстроить второй этаж, с множеством комнат. Отсутствовала жилищная проблема на селе, испортившая жизнь многим поколениям горожан. Для решения жилищного вопроса на селе, необходимы только финансы на строительные материалы, да время. Деньги у сельчан всегда водились, они привыкли работать от зари до зари, в отличие от избалованных горожан. Времени также было в избытке и для расширения собственных квадратных метров, и на производство тех, кто эти метры должен заселить.
Обжившаяся в столице Настя, иначе смотрела на мир. Ее взгляды коренным образом изменились. Она более не была легкомысленной и наивной девчонкой, что примчалась сюда с охмурившим ее чиновником, покорять столицу. Наивность и простота исчезли бесследно, вытесненные реалиями жизни. За годы проведенные в Москве, она из наивной деревенской простушки, превратилась в красивую стерву, знающую цену своим прелестям. Настя настолько вписалась в городскую жизнь, что не мыслила себя вне ее.
Возвращаться обратно в Шишигино, к коровам и навозу, вечно пьяным колхозникам к серому и унылому однообразию будней, у нее и в мыслях не было. Что станет делать она, привыкшая к красоте и размаху столичной жизни, в богом забытой глухомани, где нет ничего, что даже отдаленно напоминало бы столь полюбившуюся ей жизнь. В Шишигино она не вернется никогда, предпочтет голодную смерть в столице, возвращению в серость, грязь и убогость колхозной жизни.
Но чтобы остаться в Москве, нужны деньги, причем немалые, учитывая привычки, приобретенные ее за годы столичной жизни. А это и шоколад, и коньяк, и различные деликатесы. Красивые наряды, нижнее белье, сводящее мужиков с ума, заставляющее без конца нырять в кошелек, исполняя ее прихоти. И прочие дамские мелочи, типа духов и сигарет, на которые также нужны деньги. К ее огромному сожалению, бросаемые ранее без счета в тумбочку купюры красного и фиолетового цвета с портретом вождя, стремительно таяли день ото дня. Их количество хоть и пополнялось время от времени, но не как в былые времена. Нужно было срочно что-то предпринять, чтобы изменить положение в лучшую сторону.
Учиться Настя, так и не поступила. Да и не было у нее более того наивного желания, отчасти руководствуясь которым, она прибыла в столицу. Зачем корпеть долгие годы над учебниками, вдалбливать в голову всякую мудреную глупость. Чтобы потом получить диплом инженера и устроиться куда-нибудь на завод? И жить потом на мизерную зарплату, перебиваясь с картошки на макароны, экономя на всем, отказывая себе в маленьких радостях для того, чтобы купить какую-нибудь необходимую в хозяйстве, вещь.
И так из месяца в месяц, из года в год. Дальнейшая карьера, перспектива получения более высокой должности и соответственно зарплаты, во многом будет зависеть далеко не от ее деловых качеств. Будь ты хоть семи пядей во лбу, у тебя нет никаких шансов подняться по служебной лестнице быстрее какой-нибудь симпатичной и понятливой блондинки с длинными ногами, и голубыми глазами. Симпатичной блондинки, чьи огромные ресницы восторженно взлетают при появлении начальника. Чей чувственный ротик с ярко накрашенными губами, открывается томно и призывно, а коленки послушно ползут в сторону, открывая заинтересованному взгляду, самое сокровенное.
И вот вчерашняя выпускница, смазливая студентка с красным дипломом, немало потрудившаяся ради его получения ртом и гениталиями, уже и мастер. Еще немного, и она начальник участка. И дальнейший ее взлет по служебной лестнице, не менее стремителен. И громадные ресницы взлетают вверх уже при появлении другого начальника. Ее чувственные губки призывно и томно открываются навстречу уже другому. И другого манят ее влажные глубины, меж обольстительно разведенных ног.
И новый карьерный взлет, - уже на самый верх. К 30 годам, она превращается в прожженную стерву из заводоуправления, занимающую приличную должность и раздвигающую ноги по мере надобности. Чтобы усидеть в кресле, не вылететь из него куда-нибудь на отшиб, под натиском очередной карьеристки, пробивающей путь на самый верх при помощи губ, задницы и аппетитной «киски».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354