В этот вечер ему захотелось почитать что-либо успокоительное, у него не было потребности о чем-то думать. Может быть, впервые пустота его дома показалась ему глухой и неприступной.
Взгляд его блуждал по стопкам книг, лежащих на письменном столе, не задерживался среди предметов чернильного прибора, привычных бронзовых чернильниц в виде сторожевых башен средневекового замка, массивной каменной плиты с желобком для ручек, на которой в квадратных углублениях стояли «башни». Только столь же массивное пресс-папье, ручка которого была отлита в виде лежащей охотничьей собаки с гордо поднятой головой, задержало его взгляд, потому что голова собаки была повернута сейчас в его сторону.
– Стоун, подойдите ко мне, – позвал он тихо, обернувшись к двери в соседнюю комнату, где Питер занимался обработкой периодики.
– Да, сэр, – Стоун подошел к письменному столу и замер.
– С удовольствием сообщаю вам, что лорд Галифакс выразил восторг по поводу состояния нашего столового серебра. Прекрасно, Стоун. Я так ему и сказал, что именно вы несете за это ответственность. Вы молодец.
– Благодарю вас, сэр.
Лорд Гроули помолчал, полистал томик Вольтера, лежащий у него на коленях, и как-то неуверенно заговорил:
– Да, Стоун. Я давно уже собираюсь вас спросить.
– Да, сэр.
– Помните, в прошлом году у нас работали эти две немки, две горничные…
– Да, сэр, помню.
– Их никак нельзя найти?
– Это, по-видимому, сэр, будет весьма сложно. Я тогда же пытался устроить их в один дом, в Кингсуэр, но там были согласны взять только одну, а они не пожелали расстаться.
– Тем не менее, Стоун, попытайтесь. Хотелось бы для них что-нибудь сделать.
– Да, сэр.
– Как выяснилось, я был не прав, – Гроули с едва заметным раздражением захлопнул книгу. – Очень жаль, – он помолчал и повторил: – Очень жаль.
Зимний сад примыкал к восточному фасаду дома лорда Гроули и имел два выхода: в оранжерею и в регулярный парк перед зданием. Небольшое, но просторное и светлое помещение всегда имело веселый и праздничный вид. Всевозможные растения смешивались и переплетались между собой. Даже в дождливые дни здесь, казалось, гостило солнце. Пряный запах свежей земли и сочной зелени напитывал воздух этого райского уголка.
В затемненной части зимнего сада были устроены две небольшие ажурные беседки, в одной из которых лицом к стеклянной стене сидела Эмили. Просторное плетеное кресло покойно поддерживало ее легкое тело. В соседнем таком же кресле лежала открытая корзинка с рукоделием. Спицы резво поблескивали в тонких пальцах. Казалось, она полностью была поглощена работой и не сразу заметила, что в помещение вошел Питер.
– Доброе утро, мисс Томпсон.
– Здравствуйте, сэр.
Питер повертел в руках небольшой круглый серебряный поднос, как бы не зная с чего начать, но потом решился:
– Мисс Эмили… Лорд Джеймс вчера спросил об этих двух еврейках…
– Эмма и Сарра?
– Да. Он хотел бы узнать, где они. Он признал, что несправедливо было увольнять их. Я решил сообщить вам о перемене мнения сэра Гроули. Вы были расстроены их судьбой.
– Как и вы, мистер Стоун. Ведь вы тоже в глубине души не были согласны с этим увольнением. Но вы, мистер Стоун, тогда должны были мне сказать. Мне бы это помогло. Вы понимаете? О, мистер Стоун, – горячо заговорила Эмили, поднимаясь с кресла и откладывая рукоделие. – Почему вы считаете, что всегда должны глубоко скрывать свои истинные чувства?
Питер глубоко вздохнул и, отвернувшись к окнам, выходящим во двор, сцепил руки за спиной.
– Да, мисс Томпсон, браво. Вы молодец, мисс Томпсон. Да, молодец…
Он был настолько смущен ее проницательностью, что не знал, как преодолеть неожиданную растерянность.
– Вот, мистер Стоун, у вас и улыбка на лице бывает, оказывается, – сама улыбнулась ему в ответ Эмили.
– Какая улыбка? – окончательно потерялся Питер.
– Ваша улыбка, мистер Стоун, которая сейчас только что была у вас на лице. Ведь она уже сама по себе весьма интересна.
– Я не понимаю, о чем вы говорите… – Питер взял поднос под мышку и медленно направился к выходу.
– О, мистер Стоун, да вы в отличие от лорда Гроули не любите признавать свои ошибки, – не унималась Эмили, последовав за ним.
Они вышли из зимнего сада, и пошли по узкой аллее между высоких плотных шпалер. Зеленые стены направляли их движение. Из боковой аллеи внезапно вышла Нора, горничная спальных помещений. Она вздрогнула, увидев Питера и Эмили, и заспешила к дому.
– Красивая девушка, не так ли? – лукаво спросила Эмили, перехватив корзинку с рукоделием поудобнее. Питер молчал и старался не встречаться с ней взглядом. Это был, пожалуй, первый случай, когда Эмили почувствовала, что ей позволено так с ним разговаривать.
– Вы любите, мистер Стоун, когда в услужении работают красивые девушки? Это все-таки какое-то развлечение. Возможно, даже, что мистер Стоун сделан из плоти и крови, как и остальные люди?
– Вы знаете, чем я занят, мисс Томпсон, пока вы болтаете о пустяках? Мои мысли далеко отсюда. Они в заботах и трудах.
– А что это за виноватая улыбка у вас на лице, мистер Стоун? – Эмили торжествовала.
Ее энергичный и корректный напор обезоруживал Питера, который стал осторожно поглядывать по сторонам, ища пути к отступлению.
– Никаких виноватых улыбок, мисс Томпсон. Просто я присутствую при глупой болтовне.
– О, мистер Стоун, вам нравится смотреть на Нору, поэтому вы ей не отказали в месте. Она слишком красивая и в этом нет ничего плохого.
Глаза Эмили искрились сдерживаемым смехом, который вот-вот должен был сорваться из ее уст.
– Да, да. Очевидно, вы правы, – сдался Питер, чтобы хоть поскорее избавиться от этого разговора.
Тут Эмили не выдержала и открыто весело рассмеялась, не на шутку опасаясь, что он рассердится. Но уже ничего не могла с собой поделать, хохотала и хохотала.
Уникальный парк Гроули-холла с каналами, водоемами, идеальными шпалерами формировался на протяжении долгой истории рода Гроули. Причудливый узор партера сохранился со времен разбивки первых четырех прямоугольных боскетов перед главным фасадом. Высокие, в два человеческих роста, шпалеры причудливо пересекались и змеились по плотному идеально постриженному газону. Старинный дом, имевший несколько сумрачный вид из-за крупной кладки сплошными пилеными камнями всего первого этажа и четырех мощных колонн, опиравшихся на высокий цоколь с двумя симметричными въездами на второй этаж, естественно и удачно вписывался в ансамбль парка.
В дальнем углу ухоженных посадок был островок нетронутой природы. Здесь росли цветы и травы не по велению садовников и архитекторов, а по собственному их желанию. Когда Эмили пришла в Гроули-холл, ей было тоскливо и одиноко здесь, среди чужих людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Взгляд его блуждал по стопкам книг, лежащих на письменном столе, не задерживался среди предметов чернильного прибора, привычных бронзовых чернильниц в виде сторожевых башен средневекового замка, массивной каменной плиты с желобком для ручек, на которой в квадратных углублениях стояли «башни». Только столь же массивное пресс-папье, ручка которого была отлита в виде лежащей охотничьей собаки с гордо поднятой головой, задержало его взгляд, потому что голова собаки была повернута сейчас в его сторону.
– Стоун, подойдите ко мне, – позвал он тихо, обернувшись к двери в соседнюю комнату, где Питер занимался обработкой периодики.
– Да, сэр, – Стоун подошел к письменному столу и замер.
– С удовольствием сообщаю вам, что лорд Галифакс выразил восторг по поводу состояния нашего столового серебра. Прекрасно, Стоун. Я так ему и сказал, что именно вы несете за это ответственность. Вы молодец.
– Благодарю вас, сэр.
Лорд Гроули помолчал, полистал томик Вольтера, лежащий у него на коленях, и как-то неуверенно заговорил:
– Да, Стоун. Я давно уже собираюсь вас спросить.
– Да, сэр.
– Помните, в прошлом году у нас работали эти две немки, две горничные…
– Да, сэр, помню.
– Их никак нельзя найти?
– Это, по-видимому, сэр, будет весьма сложно. Я тогда же пытался устроить их в один дом, в Кингсуэр, но там были согласны взять только одну, а они не пожелали расстаться.
– Тем не менее, Стоун, попытайтесь. Хотелось бы для них что-нибудь сделать.
– Да, сэр.
– Как выяснилось, я был не прав, – Гроули с едва заметным раздражением захлопнул книгу. – Очень жаль, – он помолчал и повторил: – Очень жаль.
Зимний сад примыкал к восточному фасаду дома лорда Гроули и имел два выхода: в оранжерею и в регулярный парк перед зданием. Небольшое, но просторное и светлое помещение всегда имело веселый и праздничный вид. Всевозможные растения смешивались и переплетались между собой. Даже в дождливые дни здесь, казалось, гостило солнце. Пряный запах свежей земли и сочной зелени напитывал воздух этого райского уголка.
В затемненной части зимнего сада были устроены две небольшие ажурные беседки, в одной из которых лицом к стеклянной стене сидела Эмили. Просторное плетеное кресло покойно поддерживало ее легкое тело. В соседнем таком же кресле лежала открытая корзинка с рукоделием. Спицы резво поблескивали в тонких пальцах. Казалось, она полностью была поглощена работой и не сразу заметила, что в помещение вошел Питер.
– Доброе утро, мисс Томпсон.
– Здравствуйте, сэр.
Питер повертел в руках небольшой круглый серебряный поднос, как бы не зная с чего начать, но потом решился:
– Мисс Эмили… Лорд Джеймс вчера спросил об этих двух еврейках…
– Эмма и Сарра?
– Да. Он хотел бы узнать, где они. Он признал, что несправедливо было увольнять их. Я решил сообщить вам о перемене мнения сэра Гроули. Вы были расстроены их судьбой.
– Как и вы, мистер Стоун. Ведь вы тоже в глубине души не были согласны с этим увольнением. Но вы, мистер Стоун, тогда должны были мне сказать. Мне бы это помогло. Вы понимаете? О, мистер Стоун, – горячо заговорила Эмили, поднимаясь с кресла и откладывая рукоделие. – Почему вы считаете, что всегда должны глубоко скрывать свои истинные чувства?
Питер глубоко вздохнул и, отвернувшись к окнам, выходящим во двор, сцепил руки за спиной.
– Да, мисс Томпсон, браво. Вы молодец, мисс Томпсон. Да, молодец…
Он был настолько смущен ее проницательностью, что не знал, как преодолеть неожиданную растерянность.
– Вот, мистер Стоун, у вас и улыбка на лице бывает, оказывается, – сама улыбнулась ему в ответ Эмили.
– Какая улыбка? – окончательно потерялся Питер.
– Ваша улыбка, мистер Стоун, которая сейчас только что была у вас на лице. Ведь она уже сама по себе весьма интересна.
– Я не понимаю, о чем вы говорите… – Питер взял поднос под мышку и медленно направился к выходу.
– О, мистер Стоун, да вы в отличие от лорда Гроули не любите признавать свои ошибки, – не унималась Эмили, последовав за ним.
Они вышли из зимнего сада, и пошли по узкой аллее между высоких плотных шпалер. Зеленые стены направляли их движение. Из боковой аллеи внезапно вышла Нора, горничная спальных помещений. Она вздрогнула, увидев Питера и Эмили, и заспешила к дому.
– Красивая девушка, не так ли? – лукаво спросила Эмили, перехватив корзинку с рукоделием поудобнее. Питер молчал и старался не встречаться с ней взглядом. Это был, пожалуй, первый случай, когда Эмили почувствовала, что ей позволено так с ним разговаривать.
– Вы любите, мистер Стоун, когда в услужении работают красивые девушки? Это все-таки какое-то развлечение. Возможно, даже, что мистер Стоун сделан из плоти и крови, как и остальные люди?
– Вы знаете, чем я занят, мисс Томпсон, пока вы болтаете о пустяках? Мои мысли далеко отсюда. Они в заботах и трудах.
– А что это за виноватая улыбка у вас на лице, мистер Стоун? – Эмили торжествовала.
Ее энергичный и корректный напор обезоруживал Питера, который стал осторожно поглядывать по сторонам, ища пути к отступлению.
– Никаких виноватых улыбок, мисс Томпсон. Просто я присутствую при глупой болтовне.
– О, мистер Стоун, вам нравится смотреть на Нору, поэтому вы ей не отказали в месте. Она слишком красивая и в этом нет ничего плохого.
Глаза Эмили искрились сдерживаемым смехом, который вот-вот должен был сорваться из ее уст.
– Да, да. Очевидно, вы правы, – сдался Питер, чтобы хоть поскорее избавиться от этого разговора.
Тут Эмили не выдержала и открыто весело рассмеялась, не на шутку опасаясь, что он рассердится. Но уже ничего не могла с собой поделать, хохотала и хохотала.
Уникальный парк Гроули-холла с каналами, водоемами, идеальными шпалерами формировался на протяжении долгой истории рода Гроули. Причудливый узор партера сохранился со времен разбивки первых четырех прямоугольных боскетов перед главным фасадом. Высокие, в два человеческих роста, шпалеры причудливо пересекались и змеились по плотному идеально постриженному газону. Старинный дом, имевший несколько сумрачный вид из-за крупной кладки сплошными пилеными камнями всего первого этажа и четырех мощных колонн, опиравшихся на высокий цоколь с двумя симметричными въездами на второй этаж, естественно и удачно вписывался в ансамбль парка.
В дальнем углу ухоженных посадок был островок нетронутой природы. Здесь росли цветы и травы не по велению садовников и архитекторов, а по собственному их желанию. Когда Эмили пришла в Гроули-холл, ей было тоскливо и одиноко здесь, среди чужих людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81