Эльза резко вышла из машины и, бросив все бумаги и багаж на помощников, быстрым шагом направилась в дом.
Позади захлопали дверцы отгоняемых автомобилей, послышались гортанные резкие команды распорядителей немецкой делегации. Своей многочисленностью и напором немцы сразу завоевали центральное место в предстоящей конференции. Даже среди слуг разговоры шли, в основном, о их привычках и нравах. Горничная Сарра Тикет жаловалась, что фрау Эльза с прислугой говорит непочтительно и исключительно по-немецки и в интонациях сквозят ненависть и презрение.
– Как я могу ее обслужить, если не понимаю, чего она хочет? – возмущалась Сарра в лакейской, где было в эти дни тесно, как на Принстонском вокзале по прибытии поезда из Лондона.
Население Гроули-холла резко возросло и в бесконечных коридорах стало тесновато. Большое умение требовалось, чтобы пронести блюдо с фужерами или едой. Прислуга была напряжена и издергана.
По длинной анфиладе комнат, упиравшейся в библиотеку, делегаты международной конференции по проблемам европейского добрососедства проходили к своим местам, обозначенным на спинках кресел. Уютная и обжитая библиотека Гроули-холла, несмотря на внушительные размеры, располагала к доверительной беседе. Видимо, тихая обстановка места встречи, учитывалась устроителями. И действительно атмосфера хорошо поставленного и умело управляемого дома как будто благотворно действовала на собравшихся… Лорд Гроули на правах хозяина сказал небольшое вступительное слово:
– Леди и джентльмены! Господа! Перевооружение Германии – это свершившийся факт. Европе, миру нужна сильная Германия, а не разрушенная, немощная страна. Кто из вас недавно посетил Германию, был, надеюсь, как и я, приятно поражен и взволнован явными признаками возрождения. Считаю, что долг соседей и друзей Германии – помочь ей в тяжелой борьбе за экономическое возрождение. Думаю, что международные гарантии должны уравнять права этой страны в отношении вооружений и права вводить у себя всеобщую воинскую повинность.
Присутствующие неоднозначно отнеслись к такому зачину, направляющему конференцию в русло широких уступок и льгот для зачинщика Первой мировой войны. Слуги сновали между креслами, разнося прохладительные напитки. Дюмон по-прежнему страдал от болей в ногах. Его выразительные глаза, полные муки, блуждали в поисках дворецкого.
– Еще, пожалуйста, ванночку с соленой водой. – прошептал он, как только Стоун оказался поблизости.
– Да, сэр, все готово, прошу за мной, – ответил Питер и, лавируя между делегатами, стал пробираться к выходу.
– Прошу прощения, – тихо сказал своим соседям Джек Льюис и тоже встал.
Он догнал француза уже в коридоре, где тот, окруженный слугами, стеная и прихрамывая, ковылял за Стоуном.
– Мистер Дюмон, – обратился к нему Льюис, – не сочтите меня навязчивым, но вопрос обсуждается очень серьезный. Нам нужно переговорить.
– Прошу, прошу, сэр, – измученно махнул рукой глава французской делегации.
Слуги усадили Дюмона в комнате на небольшой диванчик перед ванной и стали снимать с него обувь. Он морщился, скулил и всячески показывал присутствующим, как он страдает. Джек, не обращая внимания на его состояние, попытался выяснить позицию Франции:
– Месье Дюмон! Надеюсь, вы будете придерживаться ранее обсужденных договоренностей…
– Мой друг, – Дюмон страдальчески закатил глаза. – Я в агонии. Туфли мне слишком малы…
– Нам придется провести весьма быстрые маневры, сэр, чтобы усмирить немцев, сбить с них наступательный пыл, – настаивал на своем Льюис, – и от согласованности наших действий может многое зависеть.
– Ваша ванночка, сэр, – Чарльз под присмотром Стоуна внес фаянсовую миску, в которой парила горячая вода.
– Пожалуйста, – обратился Дюмон к Джеку, – помогите мне.
– Да, да, конечно, – отозвался американец, сдерживая растущее раздражение.
Осторожно ступая, Дюмон поставил вначале одну, а затем вторую ногу в чашу. Сморщившись и часто дыша, он закрыл лицо ладонью, показывая всем, что их присутствие здесь уже неуместно.
– Вы слышали, сэр, – продолжал между тем Льюис, – равенство вооружений, всеобщая воинская повинность.
В комнату вернулся Чарльз, менявший полотенце месье Дюмона и тихо обратился к Питеру:
– Мистер Стоун.
– Да, в чем дело?
– Ваш отец, сэр. Он серьезно заболел.
– А где он?
– В лакейской.
Питер застыл в оцепенении, размышляя, как поступить. Но Дюмон, наконец, удостоил Льюиса нейтральным ответом:
– Немцы так же, как и мы, хотят мира. Мир им нужен, у них экономика не работает.
Внесли новую чашу с горячей водой. Чарльз склонился к ногам Дюмона:
– Позвольте, сэр.
– Пожалуйста, – тот приподнял ноги, ожидая, когда заменят воду.
Питер остановил Чарльза:
– Благодарю, Чарльз. Пожалуйста, в мое отсутствие следите за тем, чтобы вода в ванночке была достаточно соленой и горячей.
– Слушаю, сэр.
Питер медленно шел коридорами Гроули-холла, а слуги, обеспечивавшие конференцию и в избытке толкущиеся в коридорах, молча провожали его взглядом. В небольшой комнатке, спиной к вошедшему Питеру, сидел его отец. Он прислонился одним плечом к низкой этажерке для хозяйственных принадлежностей. Правая рука его крепко сжимала стойку этажерки, видно было, как побелели суставы пальцев.
– Отец, – окликнул его Питер, – отец.
Но отец не отвечал, он был в глубоком обмороке. Питер попытался силой разжать пальцы, сжимавшие этажерку. Через некоторое время ему это, наконец, удалось. Грузное тело старика тяжело привалилось к Питеру. Минуту спустя несколько слуг в том же кресле, в котором старик сидел, понесли Стоуна наверх, в его спальню. Внутренняя лестница не на всех поворотах позволяла процессии свободно пройти. Питер шел, немного поотстав, и сосредоточенно молчал. Он чувствовал тщетность усилий людей, не имеющих возможности сделать что-нибудь действительно эффективное. Эмили заметила тень отчаяния у него на лице и сказала:
– Мистер Стоун. У меня больше свободного времени, чем у вас. Я, если вы не возражаете, останусь при вашем отце и вызову врача.
– Хорошо, миссис Томпсон, спасибо…
Он говорил и действовал, как в тумане. Впервые его чувства совсем не подчинялись ему. Врач был краток и хмур.
– Ничем порадовать не могу, Стоун, – вздохнул он, отойдя от постели старика. – Боюсь, состояние мистера Тимоти критическое…
– Спасибо, сэр.
– Если его состояние ухудшится – вызовите меня. Конечно, сэр.
– Сколько лет вашему отцу, Стоун? – врач скучающим взглядом обвел комнату и достал из кармана жилетки часы. – Семьдесят есть?
– Да, сэр, семьдесят пять.
Врач сокрушенно покачал головой и повторил:
– Если станет хуже – немедленно зовите меня.
– Да, сэр, конечно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81