Это легко можно прочитать между строк.
Наполеон некоторое время помолчал и нахмурил лоб, размышляя о чем-то. Затем он взял письмо и начал рвать его на мелкие кусочки.
— Я запомнил письмо от слова до слова, поэтому будет лучше, если я сам уничтожу оригинал. Вы должны меня простить, дорогой Бертран, если я как-то задел ваше чувство преданности. Я в вас верю, как в никого иного. Позже я вам расскажу, что еще было написано в письме. Но, — он понизил голос до шепота, — мне кажется, что среди моих людей имеется парочка шпионов. Любой намек на то, что мы получаем письма, полностью разрушит все наши будущие планы. Я уверен, что вы со мной согласны.
— Безусловно, сир.
Пленник положил себе в карман обрывки письма и кусочки пробки.
— Прикажите принести два бокала, и мы попробуем это вино. Мы должны будем с вами посидеть за этой бутылочкой, как парочка скудоумных англичан, которые, как нам известно, могут пить портвейн в любое время суток. Прикажите у меня в спальне разжечь огонь. — Он похлопал себя по карману с отрывками письма. — Когда я приду к себе, то все сожгу.
Бертран вернулся. Наполеон неспешно расхаживал по комнате. Он настолько погрузился в мысли, что не сразу заметил Бертрана. Наконец он остановился и снова сел, жестом показав маршалу, чтобы тот сел рядом.
— Я должен вам еще кое-что рассказать. Аббат мне написал, что занимался вопросом А и В. Пока мы будем разговаривать, мы с вами выпьем. Налейте мне и себе по бокальчику. Фу, я не в восторге от вкуса доброго аббата. Но нам все равно придется пить это вино, потому что в будущем мы его будем получать в больших количествах. Теперь я вам должен объяснить проблемы А и В. Бертран, вам известно, что пока я занимал императорский трон, мне приходилось прибегать к услугам двойников?
— Сир, об этом кое-кто болтал.
— Всего их было четверо. Я их использовал для того, чтобы они совершали прогулки в императорской карете, когда мне не хотелось, чтобы кто-либо знал о том, что я на самом деле делаю. Один из четверых даже иногда принимал парады. Этот двойник был умным малым и очень мне предан. Мы были похожи друг на друга, как близнецы-братья. Он был французом, и я всегда при виде его вспоминал о Железной Маске . Его звали Роберо. Когда его в первый раз привели ко мне в кабинет, я сразу решил, что его можно прекрасно использовать.
У нас часто были визитеры — дипломаты из других стран и высокопоставленные гости, мы их не хотели обижать отказом, если они изъявляли желание повидать меня за работой. Их отводили в помещение, откуда под особым углом можно было видеть подобие моего кабинета. Они видели, как Роберо корпел над письмами и документами, сидя за столом, который был копией моего стола. Он о чем-то думал, иногда расхаживал по комнате, сложив за спиной руки. Он был хорошим актером, и люди уходили в полной уверенности, что видели меня.
— Двое из двойников умерли, — продолжал Наполеон. — И еще один исчез, но нам здорово повезло, потому что четвертый — это наш Роберо. Аббат с ним связался и уговорил его занять мое место на острове, если мы сможем провернуть переезд.
Бертран не смог скрыть удивления.
— Вы хотите сказать, сир, что этот человек останется здесь, возможно, на всю жизнь, чтобы помочь вам убежать с острова?
— Я вам уже говорил, что он мне очень предан. Но его судьба не будет такой суровой, как вы себе ее представляете. Если я смогу выбраться с этого острова, об этом вскоре станет известно всему миру. Я уверен, что главы союзных правительств, в чьих руках окажется судьба Роберо, не посмеют его наказать слишком сурово, чтобы не покрыть себя позором в глазах всего мира. Вот так обстоят дела, — продолжил Наполеон. — Теперь еще одна проблема. Вы, наверно, помните Анри Ратафи из Парижа?
— Это тот человек, что готовил оперных исполнителей и драматических актеров?
— Это был великий учитель. Моя пухленькая мадемуазель Жорж тоже обучалась у него. Его таланты были обширны: он также изготавливал бороды и парики.
Аббат с ним связан, и сейчас он тайно готовит все, чтобы никто меня не мог узнать. У Роберо шикарные густые темные волосы, он отпустит их подлиннее. Кроме того, он сейчас отращивает бороду.
— Так что я должен разрешить самую сложную проблему, — сказал Наполеон, — как нам отсюда выбраться.
Бертран вздохнул и покачал головой.
— Боюсь, что вы себе не представляете того, насколько строго вас охраняют.
— Конечно, нет. Сам вид караульных мне противен, не хватает еще думать обо всех их хитростях! Вам известно, что я отказался обсуждать все меры моей охраны? Но сейчас мне, видимо, лучше знать эти подробности.
— Первое, сир, военные корабли патрулируют остров. Даже самому маленькому судну не позволено приближаться сюда. Как говорит адмирал Кокберн, если даже пьяная женщина в тазике окажется в открытом море, ей все равно не позволят подойти к острову. Членов экипажа военных кораблей не выпускают в увольнительную на остров. Купцы из Англии, которые привозят на остров грузы, могут приближаться к острову, но им также не позволено сходить на берег. Грузы забирают с кораблей при помощи лодок. Ни при каких обстоятельствах никому не позволено плыть на торговых суднах, исключение сделано для тех, кто возвращается в Лондон по приказанию губернатора.
— Мне очень грустно все это слышать, — заявил Наполеон с кривой усмешкой. — Выходит, я мешаю нормальному течению жизни на этом острове.
— На острове размещена охрана во всех местах, где могли бы высадиться даже небольшие лодки. Они следят за устьем ручьев, которые пробиваются сквозь скалы, вокруг поставлены сети, чтобы ловить бутылки, которые могут быть опущены в воду с острова.
— Но не думают же они, что я забьюсь в бутылку, наподобие джина?
— Они ищут письма, сир. День и ночь находятся караульные на причалах Джеймстауна. Вам что-либо известно о сигнальной системе, разработанной на острове?
— Я знаю, что семафор в сигнальной башне постоянно фиксирует мои передвижения.
— Это всего лишь часть схемы. Сигналы из основного пункта повторяются в шести других пунктах, и все дублируется. С каждой точки острова можно видеть эти сигналы.
— Такой сигнал будет поднят, если я исчезну?
— Синий флаг и прозвучат три орудийных залпа. Сир, если это случится, все войска на острове, а их примерно полторы тысячи, сразу будут подняты по тревоге, чтобы проверить каждый фут поверхности. Они станут искать вас до тех пор, пока не обнаружат.
Наполеон долго молчал, осмысливая все, что ему стало известно.
— Бертран, вы считаете, что в данной ситуации невозможно что-либо предпринять?
— Возможно, среди всех схем, которые мы с вами обсуждали, найдется только одна, в которой можно отыскать практическое зерно.
Наполеон фыркнул.
— Все варианты — просто чушь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Наполеон некоторое время помолчал и нахмурил лоб, размышляя о чем-то. Затем он взял письмо и начал рвать его на мелкие кусочки.
— Я запомнил письмо от слова до слова, поэтому будет лучше, если я сам уничтожу оригинал. Вы должны меня простить, дорогой Бертран, если я как-то задел ваше чувство преданности. Я в вас верю, как в никого иного. Позже я вам расскажу, что еще было написано в письме. Но, — он понизил голос до шепота, — мне кажется, что среди моих людей имеется парочка шпионов. Любой намек на то, что мы получаем письма, полностью разрушит все наши будущие планы. Я уверен, что вы со мной согласны.
— Безусловно, сир.
Пленник положил себе в карман обрывки письма и кусочки пробки.
— Прикажите принести два бокала, и мы попробуем это вино. Мы должны будем с вами посидеть за этой бутылочкой, как парочка скудоумных англичан, которые, как нам известно, могут пить портвейн в любое время суток. Прикажите у меня в спальне разжечь огонь. — Он похлопал себя по карману с отрывками письма. — Когда я приду к себе, то все сожгу.
Бертран вернулся. Наполеон неспешно расхаживал по комнате. Он настолько погрузился в мысли, что не сразу заметил Бертрана. Наконец он остановился и снова сел, жестом показав маршалу, чтобы тот сел рядом.
— Я должен вам еще кое-что рассказать. Аббат мне написал, что занимался вопросом А и В. Пока мы будем разговаривать, мы с вами выпьем. Налейте мне и себе по бокальчику. Фу, я не в восторге от вкуса доброго аббата. Но нам все равно придется пить это вино, потому что в будущем мы его будем получать в больших количествах. Теперь я вам должен объяснить проблемы А и В. Бертран, вам известно, что пока я занимал императорский трон, мне приходилось прибегать к услугам двойников?
— Сир, об этом кое-кто болтал.
— Всего их было четверо. Я их использовал для того, чтобы они совершали прогулки в императорской карете, когда мне не хотелось, чтобы кто-либо знал о том, что я на самом деле делаю. Один из четверых даже иногда принимал парады. Этот двойник был умным малым и очень мне предан. Мы были похожи друг на друга, как близнецы-братья. Он был французом, и я всегда при виде его вспоминал о Железной Маске . Его звали Роберо. Когда его в первый раз привели ко мне в кабинет, я сразу решил, что его можно прекрасно использовать.
У нас часто были визитеры — дипломаты из других стран и высокопоставленные гости, мы их не хотели обижать отказом, если они изъявляли желание повидать меня за работой. Их отводили в помещение, откуда под особым углом можно было видеть подобие моего кабинета. Они видели, как Роберо корпел над письмами и документами, сидя за столом, который был копией моего стола. Он о чем-то думал, иногда расхаживал по комнате, сложив за спиной руки. Он был хорошим актером, и люди уходили в полной уверенности, что видели меня.
— Двое из двойников умерли, — продолжал Наполеон. — И еще один исчез, но нам здорово повезло, потому что четвертый — это наш Роберо. Аббат с ним связался и уговорил его занять мое место на острове, если мы сможем провернуть переезд.
Бертран не смог скрыть удивления.
— Вы хотите сказать, сир, что этот человек останется здесь, возможно, на всю жизнь, чтобы помочь вам убежать с острова?
— Я вам уже говорил, что он мне очень предан. Но его судьба не будет такой суровой, как вы себе ее представляете. Если я смогу выбраться с этого острова, об этом вскоре станет известно всему миру. Я уверен, что главы союзных правительств, в чьих руках окажется судьба Роберо, не посмеют его наказать слишком сурово, чтобы не покрыть себя позором в глазах всего мира. Вот так обстоят дела, — продолжил Наполеон. — Теперь еще одна проблема. Вы, наверно, помните Анри Ратафи из Парижа?
— Это тот человек, что готовил оперных исполнителей и драматических актеров?
— Это был великий учитель. Моя пухленькая мадемуазель Жорж тоже обучалась у него. Его таланты были обширны: он также изготавливал бороды и парики.
Аббат с ним связан, и сейчас он тайно готовит все, чтобы никто меня не мог узнать. У Роберо шикарные густые темные волосы, он отпустит их подлиннее. Кроме того, он сейчас отращивает бороду.
— Так что я должен разрешить самую сложную проблему, — сказал Наполеон, — как нам отсюда выбраться.
Бертран вздохнул и покачал головой.
— Боюсь, что вы себе не представляете того, насколько строго вас охраняют.
— Конечно, нет. Сам вид караульных мне противен, не хватает еще думать обо всех их хитростях! Вам известно, что я отказался обсуждать все меры моей охраны? Но сейчас мне, видимо, лучше знать эти подробности.
— Первое, сир, военные корабли патрулируют остров. Даже самому маленькому судну не позволено приближаться сюда. Как говорит адмирал Кокберн, если даже пьяная женщина в тазике окажется в открытом море, ей все равно не позволят подойти к острову. Членов экипажа военных кораблей не выпускают в увольнительную на остров. Купцы из Англии, которые привозят на остров грузы, могут приближаться к острову, но им также не позволено сходить на берег. Грузы забирают с кораблей при помощи лодок. Ни при каких обстоятельствах никому не позволено плыть на торговых суднах, исключение сделано для тех, кто возвращается в Лондон по приказанию губернатора.
— Мне очень грустно все это слышать, — заявил Наполеон с кривой усмешкой. — Выходит, я мешаю нормальному течению жизни на этом острове.
— На острове размещена охрана во всех местах, где могли бы высадиться даже небольшие лодки. Они следят за устьем ручьев, которые пробиваются сквозь скалы, вокруг поставлены сети, чтобы ловить бутылки, которые могут быть опущены в воду с острова.
— Но не думают же они, что я забьюсь в бутылку, наподобие джина?
— Они ищут письма, сир. День и ночь находятся караульные на причалах Джеймстауна. Вам что-либо известно о сигнальной системе, разработанной на острове?
— Я знаю, что семафор в сигнальной башне постоянно фиксирует мои передвижения.
— Это всего лишь часть схемы. Сигналы из основного пункта повторяются в шести других пунктах, и все дублируется. С каждой точки острова можно видеть эти сигналы.
— Такой сигнал будет поднят, если я исчезну?
— Синий флаг и прозвучат три орудийных залпа. Сир, если это случится, все войска на острове, а их примерно полторы тысячи, сразу будут подняты по тревоге, чтобы проверить каждый фут поверхности. Они станут искать вас до тех пор, пока не обнаружат.
Наполеон долго молчал, осмысливая все, что ему стало известно.
— Бертран, вы считаете, что в данной ситуации невозможно что-либо предпринять?
— Возможно, среди всех схем, которые мы с вами обсуждали, найдется только одна, в которой можно отыскать практическое зерно.
Наполеон фыркнул.
— Все варианты — просто чушь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121