Гурго был рад помочь императору и переехал в «Брайарс» из города. Барону Гурго велено было разместиться под навесом. Конечно, он ожидал, что ему отдадут комнаты, которые занимали Ла Касе и его сын.
С первых мгновений Гурго начал возмущаться тем, как младшая дочь семейства Бэлкум завладела Наполеоном. Он в этом преуспел больше, чем Ла Касе. Он был темноволосым человеком, тощим, с тонкими, как у журавля ногами, затянутыми в облегающие его, как кожа, лосины. Он частенько с мрачным видом бродил по саду.
Как-то Наполеон шепнул Бетси на ушко:
— Что вы думаете о нашем любезном Гурго?
— Любезный Гурго напоминает мне черного паука, — шепнула в свою очередь Бетси Наполеону.
— Ну, ну, ma petite, не может быть, чтобы он был настолько плох.
— Сир, у меня есть друг в 53-ем полку…
— Ах, вот как! — воскликнул Наполеон. — Вот вам вся правда. У вас имеется дружок. Один из безмозглых молодых ослов-офицеров с длинными светлыми усами. Я знал, что так оно и случится!
— Сир, он не офицер, а рядовой!
— Мадемуазель, разве вам не известно, что юные леди не должны разговаривать с рядовыми?
— Но он очень мил и говорит всегда такие странные вещи. Он мне сказал, что существуют два типа людей — те, кто за вас, и те, кто против вас. Мне с самого начала было ясно, что барон Гурго — против нас.
— Какой интересный английский юмор, если… если учесть, что его как такового вообще не существует… И я его не понимаю, — заявил Наполеон, но потом усмехнулся.
— Certes [x]! Он в чем-то прав, этот ваш друг. В моей армии заявляли, что Гурго всех и вся ненавидит и даже временами он ненавидит и самого себя. Здорово сказано, не так ли? Вот вам цивилизованный французский юмор. Ненавидеть самого себя!
— И среди англичан есть такие, — заметила Бетси. — Они тоже ненавидят сами себя, об этом многим известно. Да, так случается и в Англии. Сир, — спросила она, помолчав, — он — хороший солдат?
— Ну-у-у, да. Но не настолько, как он думает о себе.
— Он когда-нибудь улыбается?
— Никогда. Он — мрачный, угрюмый, грустный.
— Почему вы выбрали его? Разве не лучше, когда вас окружают добрые и веселые люди? Ma foi…
— Ma foi! Ma foi! — громко захохотал Наполеон. — Вы перенимаете наши выражения, малышка. Видно, вам это нравится.
— Но я все равно, не понимаю, зачем вы привезли с собой этого мрачного офицера.
— Послушайте меня, но потом никому не повторяйте мои слова. Я его не выбирал. Он сам себя выбрал, и никто не мог его отговорить. Я старался изо всех сил, — Наполеон снова захохотал, — Ma foi, да!
— Этот мрачный молодой человек, он — женоненавистник?
— Бетси-и, вам следует знать следующее. Он — солдат, не так ли? Солдаты никогда не являются женоненавистниками. Напротив!
Гурго был весьма сдержанным, но временами на него находило настроение, когда он начинал хвастаться. Как-то он разговорился с Наполеоном, но их прервала Бетси, просунув лицо меж полотен навеса. Он злобно нахмурился и вытащил рапиру, всегда висевшую у него в ножнах.
— Снова вы! — Он показал ей оружие, на клинке которого была красная отметина. — Видите это, мадемуазель? Это кровь англичанина. Он как-то мне помешал, мы поссорились, я его вызвал на дуэль, мадемуазель, и пронзил его сердце рапирой.
— Этот англичанин был солдатом?
— Нет, он не служил. Мрачный парень, подобно остальным англичанам.
— Итак, — заключила Бетси, — он не был солдатом и не привык владеть оружием, и конечно, вам не составило труда пронзить ему сердце, славный воин!
Бетси видела, что одна из императорских сабель лежала на столе. Позже она заявила, что Наполеон взглянул на оружие и подмигнул девушке, сам император этого не отрицал. В любом случае Бетси вошла под навес и увидела, что Гурго ударом кулака вогнал свою рапиру в ножны, как-будто желая сказать: «Теперь вам известно, что я думаю об англичанах!»
Девушка схватила саблю императора и начала размахивать ею над головой.
— Положите оружие на стол! — заорал Гурго. — Вы можете кого-нибудь поранить! Самого императора!
Бетси потом говорила, что она снова взглянула на императора, и он снова незаметно ей подмигнул.
— Нет, наш мужественный Гурго! — воскликнула девушка. — Я не принесу вреда императору. Только вам! — она направилась к нему через комнату, продолжая небрежно размахивать саблей. — Значит, господин Пожиратель Лягушек, вы убили англичанина, ведь так? Я сравняю счет и убью вас!
Гурго оказался в пиковом положении. Он понимал, что над ним все станут насмехаться, если он вытащит оружие и начнет обороняться против девчонки. С другой стороны, его пугали выпады сабли, которой вращала девушка. Он прыгал из стороны в сторону и кричал: «Прекратите!»
Наконец он оказался в углу и попытался вынуть оружие. В этот момент Наполеон в открытую подмигнул.
— Достаточно, Бетси-и. Я понимаю, вы не хотите нанести вред моему храброму офицеру, но вы плохо владеете саблей. Я не могу признать, что вам знакомо подобное искусство, значит, вы можете нанести ему рану, даже сами не желая этого. Или… не дай Бог, сами поранитесь.
Гурго вылез из угла с мрачной физиономией.
— Сир, у вас есть для меня поручения, — с кислым видом поинтересовался он.
— Нет, дорогой Гурго! Нет! Кроме, пожалуй, одного: пожалуйста, больше никаких дуэлей с… англичанами.
— Могу я удалиться? — с напряжением в голосе поинтересовался Гурго.
— Конечно. Мадемуазель отправляется домой. Вы должны ее сопровождать.
Если Гурго слышал приказание, то он сделал вид, что Наполеон ничего не произнес и удалился.
Наполеон нахмурился.
— Возможно, мы совершили ошибку, выбрав его нам в помощь.
Глава седьмая
На следующее утро после того, как Бетси «фехтовала саблей», она не появилась. Наполеон прислушивался, чтобы не пропустить ее обычные веселые слова: «Это я!» Казалось, что он только и ждет, когда она прервет порядком надоевшую ему диктовку. Наконец он спросил Ла Касе:
— Где мадемуазель Бетси-и?
Маркиз фыркнул.
— Мне неизвестно, сир. Но я рад, что ее тут нет. Утро шло своим чередом, и Наполеон ощущал, что в саду «Брайарс» воцарилась неестественная тишина. Ему было известно, что у Бэлкумов недавно родилось множество щенков, до него постоянно доносился их лай, когда они бежали за Бетси по лужайкам сада. Часто он видел девушку с одним щенком на руках. Видимо, он ей нравился больше всего.
— Как вы его назвали? — как-то раз спросил император девушку.
— Сир, его зовут Снуки [xi].
— Какое странное имя.
— Оно ему подходит. Понимаете, в Лондоне…
— Ужасный город.
— Сир, он прекрасен, ведь вы там никогда не были.
В этот день у Наполеона было паршивое настроение.
— В мире есть прекрасные города — Париж, Рим, Вена, Венеция, Каир, Москва. Они все отличаются друг от друга, и они больше Лондона. Когда в 1808 году я планировал напасть на Англию, я не собирался сохранить Лондон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
С первых мгновений Гурго начал возмущаться тем, как младшая дочь семейства Бэлкум завладела Наполеоном. Он в этом преуспел больше, чем Ла Касе. Он был темноволосым человеком, тощим, с тонкими, как у журавля ногами, затянутыми в облегающие его, как кожа, лосины. Он частенько с мрачным видом бродил по саду.
Как-то Наполеон шепнул Бетси на ушко:
— Что вы думаете о нашем любезном Гурго?
— Любезный Гурго напоминает мне черного паука, — шепнула в свою очередь Бетси Наполеону.
— Ну, ну, ma petite, не может быть, чтобы он был настолько плох.
— Сир, у меня есть друг в 53-ем полку…
— Ах, вот как! — воскликнул Наполеон. — Вот вам вся правда. У вас имеется дружок. Один из безмозглых молодых ослов-офицеров с длинными светлыми усами. Я знал, что так оно и случится!
— Сир, он не офицер, а рядовой!
— Мадемуазель, разве вам не известно, что юные леди не должны разговаривать с рядовыми?
— Но он очень мил и говорит всегда такие странные вещи. Он мне сказал, что существуют два типа людей — те, кто за вас, и те, кто против вас. Мне с самого начала было ясно, что барон Гурго — против нас.
— Какой интересный английский юмор, если… если учесть, что его как такового вообще не существует… И я его не понимаю, — заявил Наполеон, но потом усмехнулся.
— Certes [x]! Он в чем-то прав, этот ваш друг. В моей армии заявляли, что Гурго всех и вся ненавидит и даже временами он ненавидит и самого себя. Здорово сказано, не так ли? Вот вам цивилизованный французский юмор. Ненавидеть самого себя!
— И среди англичан есть такие, — заметила Бетси. — Они тоже ненавидят сами себя, об этом многим известно. Да, так случается и в Англии. Сир, — спросила она, помолчав, — он — хороший солдат?
— Ну-у-у, да. Но не настолько, как он думает о себе.
— Он когда-нибудь улыбается?
— Никогда. Он — мрачный, угрюмый, грустный.
— Почему вы выбрали его? Разве не лучше, когда вас окружают добрые и веселые люди? Ma foi…
— Ma foi! Ma foi! — громко захохотал Наполеон. — Вы перенимаете наши выражения, малышка. Видно, вам это нравится.
— Но я все равно, не понимаю, зачем вы привезли с собой этого мрачного офицера.
— Послушайте меня, но потом никому не повторяйте мои слова. Я его не выбирал. Он сам себя выбрал, и никто не мог его отговорить. Я старался изо всех сил, — Наполеон снова захохотал, — Ma foi, да!
— Этот мрачный молодой человек, он — женоненавистник?
— Бетси-и, вам следует знать следующее. Он — солдат, не так ли? Солдаты никогда не являются женоненавистниками. Напротив!
Гурго был весьма сдержанным, но временами на него находило настроение, когда он начинал хвастаться. Как-то он разговорился с Наполеоном, но их прервала Бетси, просунув лицо меж полотен навеса. Он злобно нахмурился и вытащил рапиру, всегда висевшую у него в ножнах.
— Снова вы! — Он показал ей оружие, на клинке которого была красная отметина. — Видите это, мадемуазель? Это кровь англичанина. Он как-то мне помешал, мы поссорились, я его вызвал на дуэль, мадемуазель, и пронзил его сердце рапирой.
— Этот англичанин был солдатом?
— Нет, он не служил. Мрачный парень, подобно остальным англичанам.
— Итак, — заключила Бетси, — он не был солдатом и не привык владеть оружием, и конечно, вам не составило труда пронзить ему сердце, славный воин!
Бетси видела, что одна из императорских сабель лежала на столе. Позже она заявила, что Наполеон взглянул на оружие и подмигнул девушке, сам император этого не отрицал. В любом случае Бетси вошла под навес и увидела, что Гурго ударом кулака вогнал свою рапиру в ножны, как-будто желая сказать: «Теперь вам известно, что я думаю об англичанах!»
Девушка схватила саблю императора и начала размахивать ею над головой.
— Положите оружие на стол! — заорал Гурго. — Вы можете кого-нибудь поранить! Самого императора!
Бетси потом говорила, что она снова взглянула на императора, и он снова незаметно ей подмигнул.
— Нет, наш мужественный Гурго! — воскликнула девушка. — Я не принесу вреда императору. Только вам! — она направилась к нему через комнату, продолжая небрежно размахивать саблей. — Значит, господин Пожиратель Лягушек, вы убили англичанина, ведь так? Я сравняю счет и убью вас!
Гурго оказался в пиковом положении. Он понимал, что над ним все станут насмехаться, если он вытащит оружие и начнет обороняться против девчонки. С другой стороны, его пугали выпады сабли, которой вращала девушка. Он прыгал из стороны в сторону и кричал: «Прекратите!»
Наконец он оказался в углу и попытался вынуть оружие. В этот момент Наполеон в открытую подмигнул.
— Достаточно, Бетси-и. Я понимаю, вы не хотите нанести вред моему храброму офицеру, но вы плохо владеете саблей. Я не могу признать, что вам знакомо подобное искусство, значит, вы можете нанести ему рану, даже сами не желая этого. Или… не дай Бог, сами поранитесь.
Гурго вылез из угла с мрачной физиономией.
— Сир, у вас есть для меня поручения, — с кислым видом поинтересовался он.
— Нет, дорогой Гурго! Нет! Кроме, пожалуй, одного: пожалуйста, больше никаких дуэлей с… англичанами.
— Могу я удалиться? — с напряжением в голосе поинтересовался Гурго.
— Конечно. Мадемуазель отправляется домой. Вы должны ее сопровождать.
Если Гурго слышал приказание, то он сделал вид, что Наполеон ничего не произнес и удалился.
Наполеон нахмурился.
— Возможно, мы совершили ошибку, выбрав его нам в помощь.
Глава седьмая
На следующее утро после того, как Бетси «фехтовала саблей», она не появилась. Наполеон прислушивался, чтобы не пропустить ее обычные веселые слова: «Это я!» Казалось, что он только и ждет, когда она прервет порядком надоевшую ему диктовку. Наконец он спросил Ла Касе:
— Где мадемуазель Бетси-и?
Маркиз фыркнул.
— Мне неизвестно, сир. Но я рад, что ее тут нет. Утро шло своим чередом, и Наполеон ощущал, что в саду «Брайарс» воцарилась неестественная тишина. Ему было известно, что у Бэлкумов недавно родилось множество щенков, до него постоянно доносился их лай, когда они бежали за Бетси по лужайкам сада. Часто он видел девушку с одним щенком на руках. Видимо, он ей нравился больше всего.
— Как вы его назвали? — как-то раз спросил император девушку.
— Сир, его зовут Снуки [xi].
— Какое странное имя.
— Оно ему подходит. Понимаете, в Лондоне…
— Ужасный город.
— Сир, он прекрасен, ведь вы там никогда не были.
В этот день у Наполеона было паршивое настроение.
— В мире есть прекрасные города — Париж, Рим, Вена, Венеция, Каир, Москва. Они все отличаются друг от друга, и они больше Лондона. Когда в 1808 году я планировал напасть на Англию, я не собирался сохранить Лондон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121