– Можете ли вы, исходя из результатов вашего обследования, утверждать, был ли выстрел произведен случайно или намеренно?
– Нет, – признался доктор Пелойт.
– У меня больше нет вопросов.
Джон Норвуд стоял перед стойкой у себя в спортивном магазине, изумленно таращась на Сэнди.
– Я заеду за ними в четыре, – сказала она.
– Но…
Она повернулась и решительно проскочила сквозь тяжелую стеклянную дверь, прежде чем он успел запротестовать.
Джон смотрел ей вслед, пока она не скрылась, затем наконец обратил взгляд на Джулию и Эйли, которые стояли рядом и явно испытывали такую же неловкость, как он.
– Ну что ж, – пробормотал он. Джулия скрестила руки на груди, а Эйли выжидающе улыбалась ему. – Посмотрим.
– Сэнди сказала, мы можем поработать здесь, – с надеждой предложила Эйли.
– О, она так сказала?
Эйли кивнула.
– Может, ему наша помощь вовсе и не нужна, – возразила Джулия.
Джон нахмурился.
– Конечно, мне нужна ваша помощь. Пойдемте глянем, что у нас есть.
Он привел их на склад.
– Ну вот, давайте начнем с этого.
Он начал показывать им, как складывать коробки со спортивной обувью по размерам и фасонам, наблюдая, как они брались за картонки, легко укладывавшиеся в его огромную ладонь, обеими руками с такими короткими, чистыми полупрозрачными ноготками.
– Я бы могла здесь работать каждый день, – предложила Эйли, проходя мимо него.
– А как же школа?
– Мне здесь больше нравится.
Джон улыбнулся.
– Я думаю, тебе придется некоторое время довольствоваться выходными. Ну скажем, ближайшие лет десять. Мне нужно идти в магазин. А вы, девочки, пока разложите на столе все баскетбольные туфли, хорошо? Справитесь?
Джулия и Эйли кивнули.
Он понаблюдал за ними еще минуту, удерживая стремление выровнять коробки, начинавшие скапливаться у их ног, а потом отправился в торговый зал разбираться с покупателем, пытавшимся вернуть явно поношенную спортивную куртку нежно-голубого цвета. Весь перед был заляпан пятнами от горчицы, но молодой человек громко уверял, что она был куплена в таком виде. Кассир, один из студентов, которых Джон брал на работу на выходные и летние каникулы, беспомощно смотрел на Джона.
До Джулии и Эйли доносились лишь отзвуки последующего спора, они продолжали разглядывать этикетки на каждой коробке и соответственно раскладывать их по штабелям.
– Как ты думаешь, мы всегда будем жить с Сэнди? – спросила Эйли, подавая Джулии коробку, которую нужно было поставить на полку, куда она не могла дотянуться.
– Не знаю.
– Я скучаю по папе.
– А я нет.
– Ни капельки?
– Нет.
– Но если бы была возможность…
– Какая возможность?
– Я не хочу, чтобы его сажали в тюрьму.
Джулия уставилась на нее.
– Я его ненавижу. Хоть бы он не был нашим отцом. Я ни за что не хочу больше видеть его.
Эйли повернулась к сестре спиной, наматывая и наматывая шнурок от кроссовки на указательный палец, так что тот покраснел.
Джон, стоявший в коридоре, наблюдая за ними, разглядывая их, повернулся и медленно удалился.
На этот раз, когда Джулия увидела, что Питер Горрик идет по дорожке к школе в три часа дня – легкая поступь, мешковатые брюки цвета хаки, кроссовки «Рибок», – она не удивилась. Однако она почувствовала, как при его приближении щеки ее запылали, – несмотря на свои усилия и тренировки, она еще не умела контролировать свою кровь, которая приливала к щекам, когда учитель вызывал ее отвечать, когда она слышала, как другие ученики, сидя спиной к ней, шепчут ее имя. Ей следовало бы научиться лучше справляться с этим, ведь она много с чем умела справиться. Она понадеялась, что он ничего не заметит.
– Привет, – с улыбкой сказал он.
– Привет.
– У твоей сестры внеклассные занятия по рисованию, верно?
Джулия кивнула. Он, как и она сама, собирал факты, сведения, и, как и она, не раскрывал их источники.
– Хочешь, сходим куда-нибудь, съедим по гамбургеру?
– Ладно.
Она села в его автомобиль, белый подержанный «вольво», купленный три года назад. Он включил обогреватель, сквозь запыленные вентиляционные отверстия тепло хлынуло на переднее сиденье. Она никогда раньше не ездила на машине одна с мужчиной, только с отцом, хотя она не была полностью уверена, точно ли Питер Горрик мужчина во взрослом значении этого слова – мешковатые брюки, кривая ухмылка. Но все-таки это кое-что. Она сидела выпрямившись и старалась принять безразличный вид, а он в это время искал по радио современную музыку.
– «Плэттер Пусс» подойдет? – спросил он. Это кафе находилось в пяти милях от школы; там было меньше вероятности, что их увидят.
– Идет.
– Дети цепляются к тебе? – спросил он, когда они остановились на красный свет.
– Ерунда.
– Вся штука в том, чтобы не показывать виду, будто тебя это задевает. Если им кажется, что тебя ничем не проймешь, это их просто бесит.
– Я знаю.
Они немного проехали молча.
– На какой улице вы живете в Нью-Йорке? – спросила Джулия.
– На Шестьдесят первой восточной. – Он мельком подумал о большой бестолковой, доставшейся по наследству квартире, в которой вырос и которая скрывала тот факт, что капиталов в его семье не осталось. Он учился в близлежащей частной школе для мальчиков на стипендию. – А что?
– Просто интересно. – На прошлой неделе она взяла в библиотеке путеводитель по городу, внимательно изучила карты, водя по улицам и авеню указательным пальцем, размышляя, где он точно бывал, куда мог бы пойти.
Они припарковались на стоянке возле «Плэттер Пусс». Питер вышел из машины первым и пошел открывать дверцу для Джулии, но она уже стояла рядом. Ему все же удалось придержать перед ней стеклянную дверь ресторана и посмотреть, как она вошла. Она надеялась, что другие посетители заметили это.
Они уселись у окна, выходившего на стоянку, и Питер заказал для них обоих гамбургеры, кока-колу и один гарнир из жареной картошки на двоих.
– Ваша мама так и живет в Нью-Йорке? – спросила Джулия.
– Да.
– На Шестьдесят первой восточной?
– Да.
– А отец? – наседала она.
– Он переехал на север Калифорнии. В Сосалито. Живет на барже с медсестрой по имени Фиона. – Питер поправил пожелтевшую пластиковую подставку под тарелкой. Он смутно припоминал, что Фиона была зубным врачом и что после нее было, по крайней мере, еще три девушки. Хотя он и не задумывал заранее именно эту конкретную ложь, выдумки всегда легко и непроизвольно срывались у него с языка, часто изумляя даже его самого. Он не считал это качество ни талантом, ни недостатком, хотя сейчас впервые обнаружил, как оно могло бы пригодиться в его работе. – Твоя мама ведь тоже была медсестрой? – спросил он.
– Я же сказала, что не хочу разговаривать о моей маме.
Питер кивнул.
Официантка принесла заказ, и они начали есть. Джулия откусывала понемножку, жевала и глотала как можно тише, изящно притрагивалась к губам, чтобы убедиться, что на них не осталось никаких предательских крошек еды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90