А на кухне всегда свежий, ароматный кофе. Руки у Славика дрожали, он просыпал порошок на пол. Кругом так всё прибрано, чистота. Славик залил чашечки кипятком, но руки у него почему-то дрожали. В тот день он лез к Веточке раздеваться со своими холодными потными руками. Разделся сам и уверял бледными губами, что сделает Веточке хорошо. Но сердцу девы нет закона, и в тот день Славику ничего не попухло. Вволю, правда, нацеловался, натрогался, но - не более. Веточка обо всём со смехом пересказала Мише. Миша внешне тоже немножко посмеялся. Смешно, правда, когда вашу девушку где-то на квартире тискают без трусов? Но кто ему запрещает жениться? И тогда, естественно, Вета на себя наложит вето для всех других, и целый век будет верна одному Мишеньке.
А Мишенька собрался уезжать в Африку. Бросать к чёртовой матери страну и родной город и рвать к берегам Лимпопо. После того, как вышел Закон о языке, самые сообразительные стали собирать вещички. Не место в республике тем, кто не знает языка республики. Им место где-нибудь подальше, а то хуже будет. Хуже становилось с каждой неделей. Немцы снимались целыми гнёздами, а где и - сёлами, улетали к своему канцлеру Колю. Евреи - в Иерусалим. Русские, азербайджанцы, белорусы, китайцы и пр. - в Россию. Россия - поработительница принимала всех. Россияне выстраивались в длинные очереди у посольств других государств. Всяк был при деле. Перестройка набирала силу. А Миша-Мишенька собрался в Африку. Там хороший климат, расизм, всё, как у нас. Будет нетрудно приспособиться. Вета хныкала и плакала: а как же я? Миша по-доброму шутил: на хорошеньких девушек Закон о языке не распространяется. Законодатели и законотворцы как-нибудь смогут преодолеть брезгливость к иноязычницам. Скорее, даже будут рады новым возможностям проявить к ним снисхождение.
Названивал Славик. Обещал угостить конфеткой. В городе стали пропадать дети. Появились первые боевики. Общество по защите языка распространило листовки с убедительной просьбой к ещё несознательным слоям населения убираться из города подобру-поздорову. Мишенька убрался. В свою любимую Африку, как-то там через Голландию. Бросил-таки Веточку свою. Все мужчины обманщики.
Опять позвонил Славик. Напомнил про конфетку. Поманил. Позвал. Потолок у него после ремонта белый-белый. Через открытую дверь балкона слышны одинокие выстрелы. На соседнем доме мерцала, светилась чудом уцелевшая надпись "Слава КПСС!". Запах гари. Белый потолок. Лицо Славы покрывается маленькими капельками пота. Слава. Слава... Сла-ва, Сла-ва-Ка-Пэ-Эс-Эс...
II
ЧЁРНАЯ ПОВЯЗКА
Я приспособился. Кажется, получилось. Теперь у меня даже есть специальная чёрная повязка на рукаве. Я - свой. И - мало того - на меня рассчитывают, мне доверяют. Дни смуты прошли. Кругом порядок. Порядочек. Нужно за ним следить. Чёрная повязка у меня на рукаве. Одно моё слово - и нет человека. По-другому нельзя. Иначе не будет порядка.
Вечер. Я свободен. Можно идти домой. Окончен рабочий день. Я прячу в карман свою повязку. Хотя многие мои приятели любят ходить в ней и в праздники, и в выходные. Им нравится, когда начинают рассыпаться группки людей при появлении "чёрной повязки", как бледнеет отдельный человек, если положить ему руку на плечо и просто спросить его о погоде. И ещё больше побледнеет человек, если расспросить его о семье, о детях. Я этого не люблю. В конце рабочего дня я снимаю повязку и прячу в карман.
Этот мужик, зная, кто я такой, ни за что не подошёл бы ко мне. Обошёл бы десятой дорогой. А тут пристал прямо на улице: пойдём, выпьем. Один не могу. Мужик из этих... Которых мы оставили... Костюм - когда-то приличный. Приятная русская речь. Я сам редко говорю по-русски. Здесь этого не любят. У нас новый порядок. Всех "русскоязычных" выперли к чёртовой матери и - баста. Я приспособился. Я сразу забыл родной язык и на глазах у всех придушил одного "русскоязычного" мальчика. Он хрипел и дёргался, а я давил. Толпа одобрительно визжала. Потом мальчика зацепили железными крюками и с воплями поволокли по улицам.
Спустя несколько дней меня вызвали в Комитет. Сказали, что я погорячился, нельзя так. Похвалили моё произношение. Предложили работу: поддерживать в городе новый порядок. Выдали специальное удостоверение, жетон и - чёрную повязку.
Мужик принял меня за своего. Те, кто не убежал, кого оставили в живых, работали сейчас на самых грязных работах. Их ещё было предостаточно в нашей демократической республике. Да и зачем их уничтожать? Нужно только следить за порядком.
Мужик принял меня за собрата по помойке, и это внутренне меня как-то даже развеселило. Ну, что ж, почему бы и не пойти и не выпить? Я что-то уже и не припомню, когда бывал в такой компании. Я прошёл с ним за кустик, где, как и полагалось, стояли два пустых ящика. Бутылка вина, стаканы, бульканье. Фу, гадость. А мужик уже разложил огурчики, помидорчики. Лопочет чего-то. Я вслушался. Мы уже хорошо выпили. Две или три бутылки из-под этих чернил валялись в траве. Я вслушался. Стыдно признаться, но я давно не слышал и не слушал русскую речь. Мужик рассказывал чего-то о себе, конечно, какую-то любовную историю с непременными половыми актами. Ох уж эти русские, стоит только выпить...
А сюжет у него, как мне помнится, был такой: время застоя. Самое хорошее, тёплое, уютное время. Ему строила глазки одна девчонка. Но она была замужем. И муж, как и водится, ревнивец. А девчонка - молодая красивая сука. И - пригласила как-то к себе. Мужик, который был тогда молоденьким, несмышлённеньким пареньком по имени Петя, купил коробку конфет, бутылку водки, шампанское. Вышел поздно вечером. Позвонил девочке из автомата. А муж её никак на работу не уходит. Через полчаса - опять дома, крокодил. Ещё через полчаса - сидит. Нет у него ни рабочей гордости. Ни чести. Смена ждёт. Бригада потом истекает. А он от жены оторваться не может. А на улице, кроме того, что ночь, ещё и мороз трескучий. Январь. Петя прятался в подъездах. Казалось, что ещё всего полчасика и... Но муж так и не ушёл. Может, там и не муж был.
А потом Петя встретил свою девочку через пятнадцать лет. К тому времени она уже не выглядела девочкой, но осталась прежней миловидной смешливой кокеткой. Через пару-другую слов она согласилась поехать с Петей, хоть на край света. На первый раз решили смотаться в берёзовую рощу. Кстати, у девочки к тому моменту уже были красные "Жигули". В общем, роща, водка, очень покладистая женщина. Только у Пети за долгие годы отношение к ней сильно переменилось. И не оттого, что забыл. Скорее, оттого, что запомнил как-то не так... Он без особого восторга смотрел на обнажившиеся и расплывшиеся телеса бывшей своей подруги. Она ещё сделала вид, будто сопротивляется. Тут пошёл дождь с ясного неба. И град. Июль месяц и - град.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119