По окончании инструктажа молчал ещё с минуту, потом выдавил: - Ну, ты, Саня, даёшь… Но спорить, возражать не стал. Всё-таки на блядки приехали.
Валера взял в одну руку шкуру, в другую компрессор и пошёл в жиденькие джусинские кусты.
Его не было с полчаса. Я, стыдно сказать - смалодушничал - не стал свою накачивать. Не по-товарищески, конечно.
Появился Валера. В одних плавках, заметно утомлённый. За собой тащил неимоверно раздутую резиновую куклу. Присел на коврик возле наших закусок. У меня простой мужской интерес: - ну, как? Я, конечно, не имел в виду, что, там, к примеру, может - не дала. Мне, как всякому мужику, хотелось всяких грязных подробностей качественного, динамичного секса Валеры с белокурой незнакомкой. В былые времена, пока я выяснял, какие книжки читает моя новая девушка, Валера успевал два, а то и три раза, прямо за нашими спинами, трахнуть её подругу. Но сейчас Валера молчал. Смотрел на закат, на остывающий костёр, на застывшие в камышах озерца Джусы.
- Не получилось у меня, Саня… Что-то не стоит…
- Может, тебе брюнетку?.. Хочешь - возьми мою. Я ещё не успел…
- Да, нет… я чувствую - не получится…
- А ты в рот пробовал?
- Ты её лицо видел?
- Да. Как у моей соседки, когда она по утрам своих свиней материт. Ну, с лица воду не пить…
- Да, не скажи.
- Тебе дать «виагру»?
- Ну, ты, Саня, капитально подготовился!.. Нет, не надо мне «виагру». Давай лучше выпьем.
Налили по стопочке. Выпили за здоровье. Родниковой нашей водицы. Закусили.
- Ну, как там у вас Шрёдер?
- Боится, что на следующий раз не выберут.
- Живёте вы, как на вулкане. Никогда ничего не знаете наперёд. А Лида работает?
- Да, из мясной лавки ушла, сейчас преподаёт математику в частной школе.
- А как у вас отношения?
- Как обычно - ругаемся. С тех пор, как в Германию переехали, всё как-то пошло кувырком. Есть квартира, две машины, дети хорошо устроились, а того, что было раньше, в драном Союзе, уже нет.
- На блядки ходишь?
- Какие там блядки! Другой язык, другие люди. Там все друг другу чужие. Как-то укусила меня собака. Пошёл в больницу. Там медсестра из наших, из Узбекистана. Сделала перевязку, укол и минет. Больше не виделись.
Выпили ещё по одной.
- Ну, а у тебя, Саня, как? Я смотрю, Мария улыбается, шутит…
- Да, шутит. Я пару лет назад стишок написал:
Ни начальства, ни - администраций,
На плоту остались ты и я.
Но и здесь не место расслабляться:
Мне с утра за всех даёт просраться
Женщина любимая моя…
- У нас тут, Валера, тоже всё на нервах. Ведь и мы тут мигранты. Из другого государства. Вы-то хоть по своей воле…
Валера пробыл ещё неделю. Перед отъездом, когда мы остались одни, он, почему-то улыбаясь то ли смущённо, то ли виновато, обратился с неожиданной просьбой. Подарить ему ту, рыжую куклу. - Нет проблем - сказал я Валере. - Я сам хотел тебе предложить, но думал, что ты обидишься…
На самом деле я ничего такого не хотел. Шкуры я попросил в местном магазине напрокат. Их с тех пор, как завезли, никто не брал. Висели так, для ассортимента.
Потом из Германии пришло письмо от его жены, Лиды. Она сообщала, что Валера доехал хорошо, и всё у них нормально. Даже более, чем. Потому что вернулся Валера другим человеком. Каким-то обновлённым, помолодевшим. Наверное, подействовали воздух, натуральные продукты. Встреча с друзьями. И ещё - Валера в каком-то смысле как будто с ума сошёл. К Лиде он стал относиться, как молодожён. Столько выдумки проявляет! - Он, наверное, думает, что мне девятьнадцать лет, и я резиновая - с восторгом писала об этом Лида.
Наш семейный быт тоже налаживается. Странно, но в интимной жизни у нас тоже что-то произошло. Мы с Марией как бы заново, осторожно стали друг в друга влюбляться.
И к жизни в посёлке я уже привык.
В последнее время стал замечать, что много стало вокруг ошиваться представителей нерусской национальности.
Значит, становлюсь настоящим россиянином.
И патриотом.
21.07.04г.
13.08.04г.
ДУРА
Супружескую жизнь прожить - не поле перейти. Гурий Львович Старкин был образцом семьянина и мужа. Но мог ли он признаться самому себе, либо кому похвалиться, что уже более 20 лет живёт счастливо со своей Снежаной Игнатьевной?
Гурий Львович любил Снежану Игнатьевну и, пожалуй, это было самой главной его ошибкой. Нельзя никогда, ни под каким предлогом, даже под страхом смерти, жениться на любимой женщине. Вас неминуемо ждут неприятности, из которых банальные рога - это ещё не самое страшное, что вам придётся вынести и пережить («пережить» - не «прожить дольше»: ни одному мужчине не удавалось в этом смысле пережить свои рога. Однажды появившись, они уже не отпадут, и - хочет он того, или не хочет, но каждый мужчина уносит свои рога с собой в могилу).
Но тут речь не о рогах. Снежана Игнатьевна никогда бы не изменила своему мужу. Почему? Для ответа на этот вопрос достаточно было взглянуть на её трусы. Они всегда наглухо закрывали её тело от нижнего женского предела до пупка включительно. Чуждо было Снежане Игнатьевне всякое эротическое вольнодумство. И не потому была она такой благодетельной, что от жгучих искушений стоически воздерживалась, а потому, что не мучили её никакие искушения. Ей даже, любимый будто бы муж, в последние годы стал казаться досадной помехой в кровати. Чего лезет? Полы не мыты, бельё не стирано, потолки не побелены, в углах паутина. И это всё притом, что Гурий Львович, как дурак, уже третий десяток лет водки не пил, с женщинами налево не гулял и Снежаны Игнатьевны, даже сильно осерчав, ни разу пальцем не тронул. Был, правда, однажды случай. Отдыхала Снежана Игнатьевна в домоддыхе, в Судаке. Месяц её не было. Гурий Львович в своей деревне следил всё это время за свиньями, выдаивал двух коров и одну первотёлку и воспитывал троих сыночков-малолеток, которым нужно было одёжки постирать, кушать сварить и носы повытирать, чтобы от соседей не было стыдно.
Да, в деревне жила семья Старкиных. И работали Гурий Львович и Снежана Игнатьевна учителями. Биолог и преподавательница немецкого. В школе - ученики, комиссии из РОНО, дома - семья, обязательное домашнее хозяйство.
Так вот, в каникулы приехала загорелая Снежана Игнатьевна со своего домоддыха и, вместо того, чтобы похвалить Гурия Львовича, на шею ему кинуться - она строго его спросила: «А почему цветочки мои не поливались?». Вместо ответа тихий Гурий Львович взял из сарая косу и любимые цветы Снежаны Игнатьевны все под корешок и скосил.
После этого он опять беспрекословно любил свою ненаглядную учительницу, хотя и занимался онанизмом, отвернувшись к стене ночью, когда сном праведницы засыпала его праведная жена Снежана Игнатьевна. Таким образом, его любовь, можно сказать, перешла в иную, более возвышенную, стадию, потому как не требовала от предмета любви никакого телесного износа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Валера взял в одну руку шкуру, в другую компрессор и пошёл в жиденькие джусинские кусты.
Его не было с полчаса. Я, стыдно сказать - смалодушничал - не стал свою накачивать. Не по-товарищески, конечно.
Появился Валера. В одних плавках, заметно утомлённый. За собой тащил неимоверно раздутую резиновую куклу. Присел на коврик возле наших закусок. У меня простой мужской интерес: - ну, как? Я, конечно, не имел в виду, что, там, к примеру, может - не дала. Мне, как всякому мужику, хотелось всяких грязных подробностей качественного, динамичного секса Валеры с белокурой незнакомкой. В былые времена, пока я выяснял, какие книжки читает моя новая девушка, Валера успевал два, а то и три раза, прямо за нашими спинами, трахнуть её подругу. Но сейчас Валера молчал. Смотрел на закат, на остывающий костёр, на застывшие в камышах озерца Джусы.
- Не получилось у меня, Саня… Что-то не стоит…
- Может, тебе брюнетку?.. Хочешь - возьми мою. Я ещё не успел…
- Да, нет… я чувствую - не получится…
- А ты в рот пробовал?
- Ты её лицо видел?
- Да. Как у моей соседки, когда она по утрам своих свиней материт. Ну, с лица воду не пить…
- Да, не скажи.
- Тебе дать «виагру»?
- Ну, ты, Саня, капитально подготовился!.. Нет, не надо мне «виагру». Давай лучше выпьем.
Налили по стопочке. Выпили за здоровье. Родниковой нашей водицы. Закусили.
- Ну, как там у вас Шрёдер?
- Боится, что на следующий раз не выберут.
- Живёте вы, как на вулкане. Никогда ничего не знаете наперёд. А Лида работает?
- Да, из мясной лавки ушла, сейчас преподаёт математику в частной школе.
- А как у вас отношения?
- Как обычно - ругаемся. С тех пор, как в Германию переехали, всё как-то пошло кувырком. Есть квартира, две машины, дети хорошо устроились, а того, что было раньше, в драном Союзе, уже нет.
- На блядки ходишь?
- Какие там блядки! Другой язык, другие люди. Там все друг другу чужие. Как-то укусила меня собака. Пошёл в больницу. Там медсестра из наших, из Узбекистана. Сделала перевязку, укол и минет. Больше не виделись.
Выпили ещё по одной.
- Ну, а у тебя, Саня, как? Я смотрю, Мария улыбается, шутит…
- Да, шутит. Я пару лет назад стишок написал:
Ни начальства, ни - администраций,
На плоту остались ты и я.
Но и здесь не место расслабляться:
Мне с утра за всех даёт просраться
Женщина любимая моя…
- У нас тут, Валера, тоже всё на нервах. Ведь и мы тут мигранты. Из другого государства. Вы-то хоть по своей воле…
Валера пробыл ещё неделю. Перед отъездом, когда мы остались одни, он, почему-то улыбаясь то ли смущённо, то ли виновато, обратился с неожиданной просьбой. Подарить ему ту, рыжую куклу. - Нет проблем - сказал я Валере. - Я сам хотел тебе предложить, но думал, что ты обидишься…
На самом деле я ничего такого не хотел. Шкуры я попросил в местном магазине напрокат. Их с тех пор, как завезли, никто не брал. Висели так, для ассортимента.
Потом из Германии пришло письмо от его жены, Лиды. Она сообщала, что Валера доехал хорошо, и всё у них нормально. Даже более, чем. Потому что вернулся Валера другим человеком. Каким-то обновлённым, помолодевшим. Наверное, подействовали воздух, натуральные продукты. Встреча с друзьями. И ещё - Валера в каком-то смысле как будто с ума сошёл. К Лиде он стал относиться, как молодожён. Столько выдумки проявляет! - Он, наверное, думает, что мне девятьнадцать лет, и я резиновая - с восторгом писала об этом Лида.
Наш семейный быт тоже налаживается. Странно, но в интимной жизни у нас тоже что-то произошло. Мы с Марией как бы заново, осторожно стали друг в друга влюбляться.
И к жизни в посёлке я уже привык.
В последнее время стал замечать, что много стало вокруг ошиваться представителей нерусской национальности.
Значит, становлюсь настоящим россиянином.
И патриотом.
21.07.04г.
13.08.04г.
ДУРА
Супружескую жизнь прожить - не поле перейти. Гурий Львович Старкин был образцом семьянина и мужа. Но мог ли он признаться самому себе, либо кому похвалиться, что уже более 20 лет живёт счастливо со своей Снежаной Игнатьевной?
Гурий Львович любил Снежану Игнатьевну и, пожалуй, это было самой главной его ошибкой. Нельзя никогда, ни под каким предлогом, даже под страхом смерти, жениться на любимой женщине. Вас неминуемо ждут неприятности, из которых банальные рога - это ещё не самое страшное, что вам придётся вынести и пережить («пережить» - не «прожить дольше»: ни одному мужчине не удавалось в этом смысле пережить свои рога. Однажды появившись, они уже не отпадут, и - хочет он того, или не хочет, но каждый мужчина уносит свои рога с собой в могилу).
Но тут речь не о рогах. Снежана Игнатьевна никогда бы не изменила своему мужу. Почему? Для ответа на этот вопрос достаточно было взглянуть на её трусы. Они всегда наглухо закрывали её тело от нижнего женского предела до пупка включительно. Чуждо было Снежане Игнатьевне всякое эротическое вольнодумство. И не потому была она такой благодетельной, что от жгучих искушений стоически воздерживалась, а потому, что не мучили её никакие искушения. Ей даже, любимый будто бы муж, в последние годы стал казаться досадной помехой в кровати. Чего лезет? Полы не мыты, бельё не стирано, потолки не побелены, в углах паутина. И это всё притом, что Гурий Львович, как дурак, уже третий десяток лет водки не пил, с женщинами налево не гулял и Снежаны Игнатьевны, даже сильно осерчав, ни разу пальцем не тронул. Был, правда, однажды случай. Отдыхала Снежана Игнатьевна в домоддыхе, в Судаке. Месяц её не было. Гурий Львович в своей деревне следил всё это время за свиньями, выдаивал двух коров и одну первотёлку и воспитывал троих сыночков-малолеток, которым нужно было одёжки постирать, кушать сварить и носы повытирать, чтобы от соседей не было стыдно.
Да, в деревне жила семья Старкиных. И работали Гурий Львович и Снежана Игнатьевна учителями. Биолог и преподавательница немецкого. В школе - ученики, комиссии из РОНО, дома - семья, обязательное домашнее хозяйство.
Так вот, в каникулы приехала загорелая Снежана Игнатьевна со своего домоддыха и, вместо того, чтобы похвалить Гурия Львовича, на шею ему кинуться - она строго его спросила: «А почему цветочки мои не поливались?». Вместо ответа тихий Гурий Львович взял из сарая косу и любимые цветы Снежаны Игнатьевны все под корешок и скосил.
После этого он опять беспрекословно любил свою ненаглядную учительницу, хотя и занимался онанизмом, отвернувшись к стене ночью, когда сном праведницы засыпала его праведная жена Снежана Игнатьевна. Таким образом, его любовь, можно сказать, перешла в иную, более возвышенную, стадию, потому как не требовала от предмета любви никакого телесного износа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119