– Да зачем мне нужен этот дележ? На кой черт мне твое сострадание? Мне манускрипт нужен! Без него мне ни свободы, ни жизни не видать! Ты понимаешь это, болван?
Отец Агап помертвел. Его взгляд, устремленный в глаза Марины, превратился в немой крик. Он не мог поверить своим ушам. Его хрупкий цветок, над которым он столько времени так старательно и бережно колдовал, стремясь наполнить душу девушки любовью к богу, вдруг на глазах порос ядовитыми шипами.
– Что ты, Марина! – едва смог произнести он. – Побойся бога, девочка моя! Что ты говоришь!
Марина дернула головой, схватилась руками за виски, потом машинально вытащила из кармана куртки сигарету, чиркнула зажигалкой и, выдыхая дым, негромко сказала:
– Простите меня, батюшка. Я не в своем уме. Это все наркотики… У меня нервы уже ни к черту!
– Ты разве… куришь? – растерянно спросил батюшка. Ему казалось, что сердце его не выдержит такой страшной метаморфозы.
– Тут не только закуришь! – буркнула Марина и, не вынимая сигареты изо рта, качнула головой, кидая косичку на грудь, сняла с нее резинку, расплела и распушила рыжие волосы. Казалось, что на ее голове вспыхнул факел. – Все! Все! – добавила она, сжимая кулаки. – Давайте оба успокоимся, возьмем себя в руки. Иначе по глупости испортим все хорошее, что между нами было… Рассказывайте, батюшка, не молчите! Сейчас нельзя молчать. Нам надо выговориться и облегчить душу. Вы же сами учили меня этому.
Отец Агап медленно приходил в себя. Она, наверное, права, думал он. Обстоятельства меняют человека против его воли. Марина стала другой, но только внешне. Внешне! Ее душа по-прежнему чиста и светла, я чувствую это, мою интуицию трудно обмануть.
Он с трудом сдержал в себе желание вновь кинуться к ней и прижать ее к себе. «Как я мог! – упрекал себя священник. – Как я мог позволить своим чувствам даже на мгновение отторгнуть ее от себя? Она же святая! Она столько перенесла и не сломалась!»
– Ну! – крикнула Марина. – Не молчите же! Что с моим отчимом? Где он? Кто вас сюда прислал? Где манускрипт?
– С твоим отчимом все в порядке, – торопливо ответил священник, хватая воздух губами. – Не знаю, к какому решению они пришли…
– Кто – они? – перебила Марина.
– Твой отец и Кирилл Андреевич. Я слышал, как они ругались. Точнее, не столько ругались, сколько говорили на повышенных тонах. Валерий Петрович просил Кирилла Андреевича отвезти манускрипт, а тот отказывался.
– А что Курахов? Профессор что? – нетерпеливо уточнила Марина.
– Он что-то говорил про милицию, немного угрожал… Я не все разобрал, о чем они говорили.
– Так кто все-таки привезет манускрипт? Сколько мне еще сидеть в этой дыре?
Батюшка виновато пожал плечами.
– Наверное, твой отчим. Или Кирилл Андреевич. Если, конечно, Валерий Петрович сможет его уговорить… Ах, бес меня попутал! Надо было мне предложить Валерию Петровичу свои услуги.
– Надо было! – едко повторила Марина. – Почему умные мысли всегда приходят с опозданием?.. Кто еще был в гостинице? Кто еще мог подслушать телефонный разговор?
Она сказала «еще подслушать», и это, безусловно, точное определение больно резануло батюшке слух.
– Никто, – покачал он головой. – Никого в гостинице, кроме меня, Кирилла Андреевича и твоего отчима, не было.
– А если все-таки Вацура? – Марина размышляла и спрашивала одновременно. – На чем он поедет? На поезде или на своей машине?
– Боюсь ввести тебя в заблуждение… – начал было отец Агап, но Марина его не дослушала.
– Ладно, – сказала она. – Завтра истекает срок. Если манускрипта не будет, то я не знаю, что они с нами сделают.
– Нет, девочка моя! – с жаром заговорил батюшка. – Я не позволю им…
– Будет вам! Прыгаете, как петушок, – усмехнулась Марина, кинула окурок на пол и раздавила его ногой. – Прощайте, батюшка. Наше время истекло.
– Не забывай о молитвах! – посоветовал напоследок отец Агап. – Господь обязательно услышит и придаст сил. Мы выдержим. Наш дух не сломать…
Марина толкнула железную дверь и вышла под черный бархат звездного неба. Дверь за ней закрылась. Лязгнул замок.
Обессиленный, опустошенный, отец Агап лег на холодный бетонный пол, подложил под голову канистру, накрылся сверху куском драной мешковины и прикрыл глаза. «Самое страшное не в том, вовремя подвезут манускрипт или нет, – подумал он. – Самое страшное случится тогда, когда я узнаю, что она все еще любит слугу сатаны».
Глава 39
Труднее всего было найти тару. Не отходя от исторических штампов, Влад решил использовать что-то вроде прогнившего деревянного ящика. Но найти такой ящик, который при наличии бурной фантазии можно было бы принять за средневековый ларец, оказалось делом весьма непростым.
К вечеру они доехали до туристского поселка Яремча, от которого до Лазещины оставалось совсем ничего, и, на малом ходу проезжая мимо дворов, свалок, заброшенных хозяйственных построек, выискивали подходящий ящик.
– Это все не то, – говорила Анна, вытряхивая из фанерной коробки угольные крошки и рассматривая ее со всех сторон. – Такие штуки выпускают на соседней картонной фабрике, и любой лох сразу поймет, что его надувают.
– Может быть, завернуть все в тряпку? – вслух думал Влад.
– Тряпка не может пролежать в земле пять веков, – возразила Анна, кидая коробку на кучу угля. – Нужен маленький сундучок из дорогих сортов дерева, обитый золотыми или серебряными уголками, с инкрустированным бриллиантами замочком, украшенной дорогими камнями ручкой. Причем все должно быть тусклым от сырости и времени, а деревянная основа – трухлявой.
Влад в сердцах откинул в сторону оцинкованное ведро без днища и отряхнул куртку от черной пыли.
– В общем, с этого маленького сундучка и надо было начинать, а не с монет, – сказал он расстроенным голосом.
– Постой! – сказала Анна. – Давай подумаем логически. Графиня едет в карете по горам восточной Трансильвании с казной Солдайи. Вот ты историк. Скажи мне, что такое казна?
– Это монеты и драгоценности.
– А сколько их могло быть? Ящик? Мешок? Вагон?
Влад пожал плечами.
– Понятия не имею, сколько смогла вывезти Аргуэльо.
Такой ответ Анну не устроил.
– Вывезти, допустим, она могла бесконечно много. Особенно, когда сокровища достаются даром. Я спрашиваю, много ли золота и драгоценностей могло быть в казне Солдайи?
– Вряд ли. Из-за турок торговый оборот генуэзских колоний резко упал. Купцы обнищали, сократились налоги. Значит, и казна заметно полегчала.
– Нет, это не ответ, – нахмурилась Анна и, открыв багажник, стала искать в продуктовых пакетах остатки колбасы. Ленивый белый пес, обитающий на угольном складе и по странному стечению обстоятельств сохранивший свой естественный цвет, качнул влево-вправо своим хвостом и, остановившись у ног Анны, поднял узкую лисью морду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113