– «Вчера вблизи пионерского пляжа поселка Приветное, – стал читать профессор, – обнаружен труп молодого мужчины. Тело утопленника прибоем вынесло на камни, в результате чего у несчастного во многих местах были поломаны кости, а также обезображено лицо. Личность утонувшего пока не установлена. Несчастье, по-видимому, произошло по вине пострадавшего, который не соблюдал правила поведения на воде». Все ясно? – спросил профессор, перелистывая страницу и поднимая глаза на Марину. – Нельзя купаться в шторм, заруби это себе на носу!
Это Олег, понял я, взял пачку салфеток и подошел к столу, за которым сидел профессор. Газетой уже занялась Марина. Она разложила ее перед собой, низко опустила голову и, тарабаня пальцами по столу, перечитывала заметку. Я, наполняя салфетницу, успел из-за ее плеча пробежать глазами по тексту. Вблизи пионерского пляжа поселка Приветное, мысленно повторил я. Ну да, это в двух-трех километрах от заповедника, где мы ныряли в тот день, будь он трижды проклят.
Марина подняла на меня многозначительный взгляд. Я выдержал его и даже сделал вид, что ничего не понял.
Вслед за мной к столу подошла Лада. В одной руке она держала свечу, а во второй – вилки и ножи.
– Вот так, – произнес профессор, сопровождая взглядом руки Лады. – В курортных зонах нет ничего опаснее, чем море и СПИД… Так с каким блюдом вы собираетесь сегодня дебютировать, уважаемая… э-э-э, не знаю вашего, так сказать, имени.
– Вам понравится, – обаятельно улыбнувшись, ответила Лада.
– Понравится! – повторил профессор и откинулся на спинку стула. – Мне понравится!.. Что меня откровенно шокирует в нынешней молодежи, так это неуемная самоуверенность. Может быть, без этого качества сегодня не прожить, спорить не стану, но так безапелляционно заявлять, даже не зная моих вкусовых пристрастий, – это высший пилотаж.
– Мне думается, Валерий Петрович, – вставил отец Агап, зачем-то протирая полотенцем и без того чистые бокалы, – что девушка сказала это без какого бы то ни было желания возвыситься перед вами. Ей всего лишь хочется сделать вам приятное.
– Если говорить о приятном, то это скорее область интересов господина директора, – нечленораздельно, словно комкая слова, произнес профессор и снова взглянул на Ладу: – Позвольте поинтересоваться, так сказать, в порядке праздного любопытства. Вот сейчас столько пишут, столько предупреждают… Нет-нет, я не вас имею в виду, я вообще, так сказать, в глобальном масштабе… Допустим, вас принимают на работу в качестве специалиста в области пищевого фронта. А требуют ли при этом какие-нибудь медицинские справки на предмет здоровья? Я имею в виду какие-нибудь кишечные заболевания. Или, к слову, венерические?
Я поморщился. Профессор, конечно, вел себя по-хамски, и не только Лада со своим отсутствием комплексов, но и любая другая девушка вряд ли стерпела бы это молча.
– Конечно! – сияя улыбкой, ответила Лада. – Можете не сомневаться, я регулярно прохожу медицинское обследование. И вообще я очень щепетильна и осторожна в отношении своего здоровья. Но разговор с вами не напугал меня только потому, что я точно знаю: маразм и стойкая козлиная вонь хоть и неизлечимые, но не заразные заболевания.
– Совсем не пойму, о чем вы говорите, девушка, – озабоченным голосом произнес отец Агап, – но слова ваши недобрые… Кирилл Андреевич, хлеб какой прикажете подавать? Белый или черный?
– И тот и другой! – опередила меня Лада и, повернувшись ко мне, хлопнула в ладоши: – У тебя так мило, Кирилл Андреевич! Какие замечательные люди! Просто зайчики!
– М-да, – протянул профессор, с прищуром глядя на Ладу. – Этой лисичке ни палец, ни что иное в рот не клади… Интересно, где вы нашли такой редкостный экземплярчик, господин директор? Сколько лет занимаюсь раскопками, но ничего подобного еще не видел.
Марина зевала. Она не проявляла интереса ни к разговору, ни к Ладе, ни к ужину, который в четыре руки стряпали путана и священник. Я успокоился. Мне стало ровным счетом наплевать, что думает о моей гостье профессор и насколько несдержанной может быть Лада в ответ на грубость Курахова. Завтра или послезавтра Валерий Петрович вместе со своей морально устойчивой падчерицей уедет, и мы, вероятнее всего, расстанемся навсегда. Гостиница опустеет. Отец Агап будет подметать двор и мыть бокалы, а я встану за стойкой. По вечерам батюшка будет тайно лакать портвейн, а я тайно выслеживать Анну. И так будет продолжаться до конца сезона. Или вечно.
Глава 27
Ветер затих, но дождь продолжал отвесно сыпать, и вымокшие насквозь, во многих местах порванные зонты, нагроможденные друг на друга, представляли собой печальное зрелище. Окно запотело, словно сейчас стояла сырая, холодная осень, а не середина июня.
– Могу представить, чем бы вы кормили меня, господин директор, останься я у вас еще на неделю, – сказал профессор, рассматривая бутерброд с тертым сыром, майонезом и чесноком, покрытый сверху печеным помидором.
– А мне очень нравится, – попытался смягчить прессинг отец Агап.
– Естественно, батюшка, – усмехнулся Курахов, возвращая бутерброд на поднос. – Вы же принимали активное участие в производстве этого шедевра кулинарного искусства.
– У вас не осталось просто сыра? – спросила меня Марина. – Я хочу обыкновенного сыра без чеснока.
– Чеснок чрезвычайно полезен, – сказал священник, откусывая от бутерброда. – Он очищает не только организм от шлаков, но и душу от скверны. Я бы посоветовал всем употреблять чеснок ежедневно и в натуральном виде.
– Я не хочу, – отрицательно покачала головой Марина. – Я плохо себя чувствую.
– Что случилось? – без тревоги в голосе поинтересовался профессор, скручивая пучок зелени и отправляя его в рот.
– У меня болит голова. Я больше не могу.
– Иди к себе и ложись в постель, – посоветовал профессор.
– Да, я так и сделаю, – согласилась Марина, встала, придвинула стул и посмотрела на меня: – Вы проводите?
Эта просьба была столь неожиданной, что я, словно нуждаясь в чьем-то согласии, растерянно взглянул сначала на профессора, который с угрюмым видом жевал зелень, затем на Ладу, сидящую верхом на вертящемся стуле у стойки со стаканом клюквенного аперитива.
– Конечно, – согласился я. – Конечно, провожу.
Марина взяла со стола свечу и, прикрывая ладонью пламя, неслышно прошла через зал к лестнице. Поравнявшись со стойкой, она приостановилась и слегка поклонилась Ладе:
– До свидания, девушка.
– Чао! – улыбнулась Лада и послала ей воздушный поцелуй.
Мы молча поднялись по лестнице. Выйдя в коридор, Марина резко повернулась и, внимательно глядя мне в глаза, произнесла:
– А теперь вы идите впереди!
– Что? – не понял я.
– Идите впереди, я сказала!
– Почему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113