Это само по себе опасно для шамана, а он еще и обгорел, потому что упал в костер. Так что, боюсь, сейчас не лучшее время расспрашивать его о Белояре.
- А что такое «пересотворение»? - спросил Волот.
- Это испытание, после которого призванный юноша становится шаманом.
- И что, во время пересотворения можно умереть? - удивился князь.
- Я не знаю. Говорят, что при хорошей подготовке со стороны учителя, все ученики проходят его более или менее спокойно.
- Ты хочешь сказать, это зависит от учителя?
- Я не знаю. Это вне моего врачебного опыта. Да и все, что касается шаманов - для меня темное дело. Как и для всех.
- Но ты считаешь его честным человеком, достойным доверия? Значит, можно положиться на его слова на вече? И о Белояре, и о неподвластной нам силе, и о странных людях со способностями волхвов?
- Этого я не говорил. Видишь ли, шаманы в большинстве своем - очень впечатлительные люди, люди с тонкими чувствами, богатым воображением, неустойчивым настроением. Они легко возбудимы. И чем сильней шаман, тем сильней его возбудимость. Так же как твоя воля осязаема для тех, с кем ты говоришь или кому отдаешь распоряжения, так и возбуждение шамана передается людям, раскачивает толпу, заставляет верить каждому его слову. Но в жизни такие люди, как правило, беспомощны, и смотрят на мир через стекло своих подъемов к богам. Возможно - я это всего лишь допускаю - что и неподвластная нам сила, и странные люди - порождение его возбудимости, его воображения, и на самом деле их не существует. Он, глядя через стекло, видит реальность немного искаженной, окрашенной в слишком темные или слишком светлые тона. Так что я бы не стал принимать скоропалительных решений на основании слов шамана. Он не лгал, ни в коем случае. Он так видит мир.
- Но ведь он прав в том, что гадание - ложь, - тихо сказал Волот и сам испугался своих слов и того, что за ними встает.
- Я не знаю. Никто не знает, - Велезар пожал плечами, - об этом надо было спросить Белояра… Без него, мне кажется, никто точно на этот вопрос не ответит.
Волот думал о разговоре с доктором до самого утра - он так и не заснул. Сначала он никак не мог вспомнить, почему слова волхва и шамана Млада Ветрова на вече показались ему правдой, и мучительно пытался поймать ускользающую мысль. Может быть, Велезар был прав, и дело в том воздействии, в шаманской силе, которую волхв вкладывал в эти слова. Но почему-то это объяснение Волота не удовлетворяло.
Потом он постепенно переключился на размышления о боярах и о том, зачем Руси нужен князь новгородский. Он пытался осознать, что же делал его отец, кем был на самом деле - в сущности, предаваясь детским забавам, Волот почти ничего не знал об этом. Он не представлял себе, что такое княжий суд, он ничего не слышал о Вернигоре и его уходе из Городища, хотя история эта произошла, когда он уже стал князем! И, наверное, княжий суд был не самым главным занятием в жизни отца. Он старался вспомнить, кто при отце вел переговоры с иностранными посольствами, и не мог - все это проходило мимо него; пока он охотился, учился владеть мечом и луком, читал книги о сражениях - совершенно детские книги, как он потом понял - в это время его отец управлял не городом даже - страной. Целой страной!
Мысли цеплялись одна за другую, пока Волот не увидел очевидное: отец объединил Русь под властью Новгорода. А под властью Новгорода ли? Или под собственной властью? Сова Осмолов разыграл на вече дешевое представление, и ведь если бы не убийство Белояра, вече могло его и послушать!
Отцу не было нужды разыгрывать представление. Вече слушало каждое его слово, с тем же упоением и восторгом, с которым толпа слушала шамана Млада Ветрова. Вече подчинялось ему добровольно и беспрекословно. Отец Волота, в отличие от него самого, имел настоящую власть. Отцу подчинялись все, потому что его слушалось вече. И Сова Осмолов, и Смеян Тушич, и Чернота Свиблов. Но не только они: и московские князья, и киевские, ярославские и владимирские, и Псков, и Ладога, и Нижний Новгород - все покорились Борису. Перед его властью трепетали соседи со всех сторон. Им-то что за дело до новгородского веча? Почему они признавали власть Бориса?
Нет, дело не в вече. Вече - только первая веха на пути князя. А за ней… за ней стоит сила оружия. И чем больше Волот думал, тем верней в его голове прояснялась суть: князь должен держать страну в страхе. Только страх, только насилие помогут удержать в руках огромную страну. И тогда эта огромная страна, управляемая не компромиссом из десятка мнений, а единой жесткой рукой, становится колоссом, титаном, способным незыблемо стоять в своих границах, и расширять эти границы. Потому что оставшись без этой жесткой, объединяющей все руки, страна потеряла страх, а вслед за ним - и силу.
Может быть, устройство государств в Европе имеет куда как больше смысла, чем говорит Велезар? Может быть, единый правитель намного лучше всех этих дум, советов господ, посадников, тысяцких? Ведь даже если монарх слаб, он все равно двигает государство в одном направлении, в то время как сейчас Русь в разные стороны раздирают десятки людей - и князей, и бояр.
Власть должна принадлежать одному человеку. Такому человеку, который думает о государстве, а не о своей семье и о своей мошне. Когда его интересы - это интересы страны. А для этого страна должна безраздельно принадлежать ему. Безраздельно…
От этих мыслей кружилась голова. Волот чувствовал, что прав. Знал, что прав. И оттого, что он как раз и есть такой человек - по рождению, по крови, по силе, по своему нраву - становилось страшно, и вместе с тем сладко ныло в груди.
Утром, несмотря на бессонную ночь, он поднялся с постели бодрым, полным сил: перед ним появилась цель. Не призрачное и непонятное желание победить бояр, стать таким, как отец, достойным его продолжателем, укрепить объединенную Русь. Нет, теперь он знал, как это надо делать: добиваться власти. Абсолютной, безраздельной власти. Такой, которой обладают монархи в Европе.
Дядька принес ему теплой воды для умывания, но Волот даже не пожелал ему здравия, настолько поглощен был своими мыслями: внутри все бурлило и рвалось наружу жаждой деятельности. Князь склонился над серебряным тазом, плеснул воды себе в лицо, и вдруг с ним что-то произошло: звук стекающей, капающей воды заворожил его на мгновение, серебро шевельнулось под всколыхнувшейся волной, и солнечные блики со дна и с неспокойной поверхности воды заплясали в глазах цветными, как оконные стекла, пятнами. Зрение замутилось, темнота глянула из таза, и в ней мелькнул снежный берег Волхова морозной, звездной ночью. Волот вспомнил! Вспомнил, почему слова волхва и шамана Млада Ветрова показались ему правдой! В ту ночь, накануне веча, когда князь спас татарчонка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
- А что такое «пересотворение»? - спросил Волот.
- Это испытание, после которого призванный юноша становится шаманом.
- И что, во время пересотворения можно умереть? - удивился князь.
- Я не знаю. Говорят, что при хорошей подготовке со стороны учителя, все ученики проходят его более или менее спокойно.
- Ты хочешь сказать, это зависит от учителя?
- Я не знаю. Это вне моего врачебного опыта. Да и все, что касается шаманов - для меня темное дело. Как и для всех.
- Но ты считаешь его честным человеком, достойным доверия? Значит, можно положиться на его слова на вече? И о Белояре, и о неподвластной нам силе, и о странных людях со способностями волхвов?
- Этого я не говорил. Видишь ли, шаманы в большинстве своем - очень впечатлительные люди, люди с тонкими чувствами, богатым воображением, неустойчивым настроением. Они легко возбудимы. И чем сильней шаман, тем сильней его возбудимость. Так же как твоя воля осязаема для тех, с кем ты говоришь или кому отдаешь распоряжения, так и возбуждение шамана передается людям, раскачивает толпу, заставляет верить каждому его слову. Но в жизни такие люди, как правило, беспомощны, и смотрят на мир через стекло своих подъемов к богам. Возможно - я это всего лишь допускаю - что и неподвластная нам сила, и странные люди - порождение его возбудимости, его воображения, и на самом деле их не существует. Он, глядя через стекло, видит реальность немного искаженной, окрашенной в слишком темные или слишком светлые тона. Так что я бы не стал принимать скоропалительных решений на основании слов шамана. Он не лгал, ни в коем случае. Он так видит мир.
- Но ведь он прав в том, что гадание - ложь, - тихо сказал Волот и сам испугался своих слов и того, что за ними встает.
- Я не знаю. Никто не знает, - Велезар пожал плечами, - об этом надо было спросить Белояра… Без него, мне кажется, никто точно на этот вопрос не ответит.
Волот думал о разговоре с доктором до самого утра - он так и не заснул. Сначала он никак не мог вспомнить, почему слова волхва и шамана Млада Ветрова на вече показались ему правдой, и мучительно пытался поймать ускользающую мысль. Может быть, Велезар был прав, и дело в том воздействии, в шаманской силе, которую волхв вкладывал в эти слова. Но почему-то это объяснение Волота не удовлетворяло.
Потом он постепенно переключился на размышления о боярах и о том, зачем Руси нужен князь новгородский. Он пытался осознать, что же делал его отец, кем был на самом деле - в сущности, предаваясь детским забавам, Волот почти ничего не знал об этом. Он не представлял себе, что такое княжий суд, он ничего не слышал о Вернигоре и его уходе из Городища, хотя история эта произошла, когда он уже стал князем! И, наверное, княжий суд был не самым главным занятием в жизни отца. Он старался вспомнить, кто при отце вел переговоры с иностранными посольствами, и не мог - все это проходило мимо него; пока он охотился, учился владеть мечом и луком, читал книги о сражениях - совершенно детские книги, как он потом понял - в это время его отец управлял не городом даже - страной. Целой страной!
Мысли цеплялись одна за другую, пока Волот не увидел очевидное: отец объединил Русь под властью Новгорода. А под властью Новгорода ли? Или под собственной властью? Сова Осмолов разыграл на вече дешевое представление, и ведь если бы не убийство Белояра, вече могло его и послушать!
Отцу не было нужды разыгрывать представление. Вече слушало каждое его слово, с тем же упоением и восторгом, с которым толпа слушала шамана Млада Ветрова. Вече подчинялось ему добровольно и беспрекословно. Отец Волота, в отличие от него самого, имел настоящую власть. Отцу подчинялись все, потому что его слушалось вече. И Сова Осмолов, и Смеян Тушич, и Чернота Свиблов. Но не только они: и московские князья, и киевские, ярославские и владимирские, и Псков, и Ладога, и Нижний Новгород - все покорились Борису. Перед его властью трепетали соседи со всех сторон. Им-то что за дело до новгородского веча? Почему они признавали власть Бориса?
Нет, дело не в вече. Вече - только первая веха на пути князя. А за ней… за ней стоит сила оружия. И чем больше Волот думал, тем верней в его голове прояснялась суть: князь должен держать страну в страхе. Только страх, только насилие помогут удержать в руках огромную страну. И тогда эта огромная страна, управляемая не компромиссом из десятка мнений, а единой жесткой рукой, становится колоссом, титаном, способным незыблемо стоять в своих границах, и расширять эти границы. Потому что оставшись без этой жесткой, объединяющей все руки, страна потеряла страх, а вслед за ним - и силу.
Может быть, устройство государств в Европе имеет куда как больше смысла, чем говорит Велезар? Может быть, единый правитель намного лучше всех этих дум, советов господ, посадников, тысяцких? Ведь даже если монарх слаб, он все равно двигает государство в одном направлении, в то время как сейчас Русь в разные стороны раздирают десятки людей - и князей, и бояр.
Власть должна принадлежать одному человеку. Такому человеку, который думает о государстве, а не о своей семье и о своей мошне. Когда его интересы - это интересы страны. А для этого страна должна безраздельно принадлежать ему. Безраздельно…
От этих мыслей кружилась голова. Волот чувствовал, что прав. Знал, что прав. И оттого, что он как раз и есть такой человек - по рождению, по крови, по силе, по своему нраву - становилось страшно, и вместе с тем сладко ныло в груди.
Утром, несмотря на бессонную ночь, он поднялся с постели бодрым, полным сил: перед ним появилась цель. Не призрачное и непонятное желание победить бояр, стать таким, как отец, достойным его продолжателем, укрепить объединенную Русь. Нет, теперь он знал, как это надо делать: добиваться власти. Абсолютной, безраздельной власти. Такой, которой обладают монархи в Европе.
Дядька принес ему теплой воды для умывания, но Волот даже не пожелал ему здравия, настолько поглощен был своими мыслями: внутри все бурлило и рвалось наружу жаждой деятельности. Князь склонился над серебряным тазом, плеснул воды себе в лицо, и вдруг с ним что-то произошло: звук стекающей, капающей воды заворожил его на мгновение, серебро шевельнулось под всколыхнувшейся волной, и солнечные блики со дна и с неспокойной поверхности воды заплясали в глазах цветными, как оконные стекла, пятнами. Зрение замутилось, темнота глянула из таза, и в ней мелькнул снежный берег Волхова морозной, звездной ночью. Волот вспомнил! Вспомнил, почему слова волхва и шамана Млада Ветрова показались ему правдой! В ту ночь, накануне веча, когда князь спас татарчонка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154