..
Хотя... Нет!.. Ты, Остап Моисеевич, от меня именно этого заявления
только и ждешь!.. Ловко задумано!.. Но меня теперь не проведешь просто
так, ловкачи!..
Представляю себе: как только я тебе все это выложу, так ты сразу же
меня и отправишь в психиатрическую... Нет уж!.. То, что я подслушал
телефонный разговор Зои Карловны и твой с Купсиком, - я не докажу, а этого
тебе и надо!.. Так вот почему дверь в кабинет у меня была приоткрыта,
когда Зоя Карловна разговаривала, чтобы мне слышно было! И ты вел
переговоры с Купсиком, опять же, чтобы я слышал!.. С ума меня хотите
свести, списать, мешаю вам!.. Как же! Еще бы!.. Тьма всегда устрашает
свет!.. В темной комнате даже зажженная спичка - опасность, ее тут же
обступают страшные чудища теней!.. Нет уж!.. Я не настолько глуп, чтобы
поддаться на твою дьявольскую авантюру, Остап Моисеевич!.. Но насторожить
я тебя все-таки сейчас насторожу!.. Ты правильно заметил, Остап Моисеевич,
- я образованный человек!.."
- Да, ваше отделение милиции, - заговорил я, - несет свою службу
исправно!
- Стараемся! - отметил Остап Моисеевич.
- Конечно стараетесь, - подтвердил я. - Еще бы!.. Если и вы лично,
начальник отделения милиции, бдительно, в свое свободное время продолжаете
работать, извините, сыщиком, даже у Долланского...
- Позвольте! - будто припоминая, воскликнул Липкин, и от волнения
облизал свои припухшие губы, как и там, в спортзале у Долланского. - Вы
тоже ходите заниматься?! - спросил он.
"Ну... Отродье!.. И притворяться же умеет!.." - подумал я.
- Да, - торжествующе подтвердил я слова Остапа Моисеевича.
- Так... - сказал он, обращаясь ко мне, - вы принесли положенные
документы? - Видимо, он продолжал вынуждать меня прийти в ярость, в
раздражение. Он думал, что я сорвусь, и он все же, разведя руками в
непонимании, наберет телефонным диском задуманные 03.
- Вот они, - ответил я, полез в карман и вытащил бумаги.
- Хорошо! - недовольно подытожил Липкин. - Идите сейчас, пожалуйста,
с Васильевым, - и он бросил короткий, ножевой взгляд на молчаливого
следователя и снова обратился ко мне и добавил, - и сдайте эти документы
ему.
Васильев усиленно посмотрел мне в глаза, будто завуч на
провинившегося ученика в присутствии директора школы.
- И все же, - настойчиво сказал я, - я недоволен вашими действиями и
считаю мх противозаконными!..
- Скоро, очень скоро все, что вы задумали, - сбудется! - сказал
Липкин.
- Не понял... - озадаченно возмутился я, - что сбудется?
- Читайте последние постановления партии и правительства, - то ли
съязвил, то ли неумело пошутил Остап Моисеевич.
"Ну, это уже слишком, - подумал я. - Какая тупая наглость!.. При чем
тут партия, постановления и правительство?! Абсурд или очередная уловка? В
дураках меня хочет выставить!"
- А вы сегодня будете у Долланского? - неожиданно даже для самого
себя спросил я.
Остап Моисеевич помолчал... Васильев тем временем уже вышел из
кабинета. Я оказался один на один с Липкиным.
- Советую вам не уходить отсюда в таком настроении, - будто о чем-то
предупредил меня Липкин и состроил дружелюбную физиономию.
- А что может случиться? - поинтересовался я.
- Всякое может произойти, - ответил Остап Моисеевич и добавил: -
Птицы - великолепное зрелище, не правда ли?
- Да... - вслушиваясь и анализируя, произнес я.
- Всегда хорошо, что в меру хорошо! - сказал Остап Моисеевич.
- Не понял? - насторожился я.
- Дело в том, что если птицы очень большие, то они могут и заклевать
насмерть! - заключил Липкин.
- Это предупреждение? - спросил я.
- Это размышления вслух, - ответил Остап Моисеевич и снова гадко
улыбнулся.
Я вышел из кабинета. Поднялся к Васильеву, отдал ему документы и
молчаливо покинул мрачное здание законности.
На улице, сразу же напротив отделения милиции, находилась бочка с
пивом на колесах. Возле нее стоял Остап Моисеевич. Он залпом сдул
одуванчик пены со своей кружки и начал пить прозрачно-коричневый настой из
нее, искоса провожая меня брезгливым взглядом.
Я свернул за угол...
Прямо в автобусе я решил проехать свою остановку, выйти на конечной и
направиться в церковь!
Так я и сделал.
В метрах ста от храма за мной увязался какой-то цыганенок лет
девяти-двенадцати на вид. Я шел очень быстро, а он перебирал ножками по
ледяному асфальту, поскальзывался, но семенил рядом со мною и приставал:
- Дядь! Дядя!
- Отстань, - говорил я.
- Дядь! Дай двадцать копеек! - не унимался мальчуган.
Наконец я остановился, оценил своего просителя: растерзанные ботинки
вместо шнурков завязаны веревкой, а там, где должны быть шнурки - торчат
клочки снега; пальто нараспашку, в бахроме, а глаза - озорные и липучие!
Я сунул ему в замурзанную ладонь двадцать копеек.
- Держи, - сказал я и пошел дальше.
Но мой преследователь вовсе и не подумал от меня отставать. Он снова
побежал рядом.
- Дядя! Дядя! - опять повторял он.
Я продолжал идти быстро и молчал.
- Дядь! Дядя! Рвусь-Русь! Россия - Рос и я - Россия! Сэр - Эсер -
СССР!..
Я остановился. Меня удивил этот необычный способ зарабатывать деньги.
- А как же будет "Мистика"? - спросил я и покосился в улыбке на
цыганенка.
- Мистка? - опешенно переспросил он.
- Нет же, - заулыбался я и повторил по слогам, - мис-ти-ка.
Мальчуган задумался.
- Да... - сказал я, - не знаешь!.. И я, признаться, тоже не знаю. - И
я зашагал было прочь, как цыганенок окликнул меня:
- Дядь! Дядя!
Я замедлил шаги и, продолжая медленно уходить от мальчугана,
обернулся в его сторону.
- Миссия - Мис и Я - Мистика! - проорал мальчуган обрадованно,
помахал мне рукой и увязался за другим прохожим.
"Да... Ты прав, парень... - подумал я, - Наташа и я, Мис и я...
Мистика!.. Это близко..."
Я ступил на паперть городского храма. Десятки больших и малых
колоколов ловко и медно зазвонили. Священник во всем черном угрюмо
подергивал веревочки вразнобой. Вся прохожая зала церкви была пронизана
музыкой перезвона. Мягко и трепетно отозвалась душа...
Я плавал в золотистом аромате храма среди свечечных огоньков и
беззвучно молил Господа услышать меня: "Господи, - говорил я, даже не
шевеля губами, - опереди меня в негодных решениях моих и прегради путь к
ним! Да созреет сердце мое, и пусть оно даст росток радости! Господи!
Останови неуемную волю мою и обступи меня верой Божественной!.."
Я не заметил, как уже плыл по улицам среди расступавшихся прохожих,
говорливых и оборачивающихся мне вслед: я чувствовал это... И так,
беззвучно, я проплавал весь день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Хотя... Нет!.. Ты, Остап Моисеевич, от меня именно этого заявления
только и ждешь!.. Ловко задумано!.. Но меня теперь не проведешь просто
так, ловкачи!..
Представляю себе: как только я тебе все это выложу, так ты сразу же
меня и отправишь в психиатрическую... Нет уж!.. То, что я подслушал
телефонный разговор Зои Карловны и твой с Купсиком, - я не докажу, а этого
тебе и надо!.. Так вот почему дверь в кабинет у меня была приоткрыта,
когда Зоя Карловна разговаривала, чтобы мне слышно было! И ты вел
переговоры с Купсиком, опять же, чтобы я слышал!.. С ума меня хотите
свести, списать, мешаю вам!.. Как же! Еще бы!.. Тьма всегда устрашает
свет!.. В темной комнате даже зажженная спичка - опасность, ее тут же
обступают страшные чудища теней!.. Нет уж!.. Я не настолько глуп, чтобы
поддаться на твою дьявольскую авантюру, Остап Моисеевич!.. Но насторожить
я тебя все-таки сейчас насторожу!.. Ты правильно заметил, Остап Моисеевич,
- я образованный человек!.."
- Да, ваше отделение милиции, - заговорил я, - несет свою службу
исправно!
- Стараемся! - отметил Остап Моисеевич.
- Конечно стараетесь, - подтвердил я. - Еще бы!.. Если и вы лично,
начальник отделения милиции, бдительно, в свое свободное время продолжаете
работать, извините, сыщиком, даже у Долланского...
- Позвольте! - будто припоминая, воскликнул Липкин, и от волнения
облизал свои припухшие губы, как и там, в спортзале у Долланского. - Вы
тоже ходите заниматься?! - спросил он.
"Ну... Отродье!.. И притворяться же умеет!.." - подумал я.
- Да, - торжествующе подтвердил я слова Остапа Моисеевича.
- Так... - сказал он, обращаясь ко мне, - вы принесли положенные
документы? - Видимо, он продолжал вынуждать меня прийти в ярость, в
раздражение. Он думал, что я сорвусь, и он все же, разведя руками в
непонимании, наберет телефонным диском задуманные 03.
- Вот они, - ответил я, полез в карман и вытащил бумаги.
- Хорошо! - недовольно подытожил Липкин. - Идите сейчас, пожалуйста,
с Васильевым, - и он бросил короткий, ножевой взгляд на молчаливого
следователя и снова обратился ко мне и добавил, - и сдайте эти документы
ему.
Васильев усиленно посмотрел мне в глаза, будто завуч на
провинившегося ученика в присутствии директора школы.
- И все же, - настойчиво сказал я, - я недоволен вашими действиями и
считаю мх противозаконными!..
- Скоро, очень скоро все, что вы задумали, - сбудется! - сказал
Липкин.
- Не понял... - озадаченно возмутился я, - что сбудется?
- Читайте последние постановления партии и правительства, - то ли
съязвил, то ли неумело пошутил Остап Моисеевич.
"Ну, это уже слишком, - подумал я. - Какая тупая наглость!.. При чем
тут партия, постановления и правительство?! Абсурд или очередная уловка? В
дураках меня хочет выставить!"
- А вы сегодня будете у Долланского? - неожиданно даже для самого
себя спросил я.
Остап Моисеевич помолчал... Васильев тем временем уже вышел из
кабинета. Я оказался один на один с Липкиным.
- Советую вам не уходить отсюда в таком настроении, - будто о чем-то
предупредил меня Липкин и состроил дружелюбную физиономию.
- А что может случиться? - поинтересовался я.
- Всякое может произойти, - ответил Остап Моисеевич и добавил: -
Птицы - великолепное зрелище, не правда ли?
- Да... - вслушиваясь и анализируя, произнес я.
- Всегда хорошо, что в меру хорошо! - сказал Остап Моисеевич.
- Не понял? - насторожился я.
- Дело в том, что если птицы очень большие, то они могут и заклевать
насмерть! - заключил Липкин.
- Это предупреждение? - спросил я.
- Это размышления вслух, - ответил Остап Моисеевич и снова гадко
улыбнулся.
Я вышел из кабинета. Поднялся к Васильеву, отдал ему документы и
молчаливо покинул мрачное здание законности.
На улице, сразу же напротив отделения милиции, находилась бочка с
пивом на колесах. Возле нее стоял Остап Моисеевич. Он залпом сдул
одуванчик пены со своей кружки и начал пить прозрачно-коричневый настой из
нее, искоса провожая меня брезгливым взглядом.
Я свернул за угол...
Прямо в автобусе я решил проехать свою остановку, выйти на конечной и
направиться в церковь!
Так я и сделал.
В метрах ста от храма за мной увязался какой-то цыганенок лет
девяти-двенадцати на вид. Я шел очень быстро, а он перебирал ножками по
ледяному асфальту, поскальзывался, но семенил рядом со мною и приставал:
- Дядь! Дядя!
- Отстань, - говорил я.
- Дядь! Дай двадцать копеек! - не унимался мальчуган.
Наконец я остановился, оценил своего просителя: растерзанные ботинки
вместо шнурков завязаны веревкой, а там, где должны быть шнурки - торчат
клочки снега; пальто нараспашку, в бахроме, а глаза - озорные и липучие!
Я сунул ему в замурзанную ладонь двадцать копеек.
- Держи, - сказал я и пошел дальше.
Но мой преследователь вовсе и не подумал от меня отставать. Он снова
побежал рядом.
- Дядя! Дядя! - опять повторял он.
Я продолжал идти быстро и молчал.
- Дядь! Дядя! Рвусь-Русь! Россия - Рос и я - Россия! Сэр - Эсер -
СССР!..
Я остановился. Меня удивил этот необычный способ зарабатывать деньги.
- А как же будет "Мистика"? - спросил я и покосился в улыбке на
цыганенка.
- Мистка? - опешенно переспросил он.
- Нет же, - заулыбался я и повторил по слогам, - мис-ти-ка.
Мальчуган задумался.
- Да... - сказал я, - не знаешь!.. И я, признаться, тоже не знаю. - И
я зашагал было прочь, как цыганенок окликнул меня:
- Дядь! Дядя!
Я замедлил шаги и, продолжая медленно уходить от мальчугана,
обернулся в его сторону.
- Миссия - Мис и Я - Мистика! - проорал мальчуган обрадованно,
помахал мне рукой и увязался за другим прохожим.
"Да... Ты прав, парень... - подумал я, - Наташа и я, Мис и я...
Мистика!.. Это близко..."
Я ступил на паперть городского храма. Десятки больших и малых
колоколов ловко и медно зазвонили. Священник во всем черном угрюмо
подергивал веревочки вразнобой. Вся прохожая зала церкви была пронизана
музыкой перезвона. Мягко и трепетно отозвалась душа...
Я плавал в золотистом аромате храма среди свечечных огоньков и
беззвучно молил Господа услышать меня: "Господи, - говорил я, даже не
шевеля губами, - опереди меня в негодных решениях моих и прегради путь к
ним! Да созреет сердце мое, и пусть оно даст росток радости! Господи!
Останови неуемную волю мою и обступи меня верой Божественной!.."
Я не заметил, как уже плыл по улицам среди расступавшихся прохожих,
говорливых и оборачивающихся мне вслед: я чувствовал это... И так,
беззвучно, я проплавал весь день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135