Мы с Викой выполняли всевозможные растяжки, укладывали тело в
удивительные позы, постоянно сопровождая все это особой конструкцией
дыхания, с его обязательными задержками.
В общей сложности, занятие длилось четыре часа, из которых мы очень
долгое время не дышали. По словам Долланского, мы копили молочную кислоту,
чтобы организм проглотил ее, - это и была генеральная линия его системы...
По окончании упражнений мы с Викой, казалось, изрядно устали, но
когда мы вышли на улицу, то, не знаю, как Вика, но я почувствовал, как мое
тело, словно парус, будто само по себе, стремительно продвигалось по
тротуару, увлекая Вику под руку! Это торжествовал во мне снова
Человек-Ветер. Куда девался после занятия Остап Моисеич, я не углядел. Я
все-таки забыл о нем! И это было прекрасно! Я забыл даже о чудовищной
птице!.. Забыл, потому что выполнял, учился выполнять первое наставление
Ивана: "Ни к чему не привязывайся!"
БУРЕЛОМ
На следующее утро я направился на работу. В свободно дрейфующем
настроении, не обращая внимания на уныло раскачивающихся пассажиров
троллейбуса, я, все еще ощущая ветреный ореол вокруг себя, привычно вышел
на конечной "Лесного поселка". После вчерашнего выходного дня я чувствовал
себя хорошо. На площади, напротив моего кинотеатра, прямо на остановке
стояла парочка, парень лет двадцати пяти и девочка лет шестнадцати. По
всей вероятности девочка вышла провожать парня на троллейбус. Оба они были
изрядно пьяны. Парень был одет по-зимнему, а девочка, видимо, жила
недалеко, совсем рядом. На ней были красные полусапожки на голые ноги,
белое короткое платице и легкая куртка нараспашку. Девочка то и дело
подтягивалась на цыпочках, ухватив парня за шею, жадно целуя его в губы. Я
незаметно для себя приостановился. Многие, вышедшие из троллейбуса
пассажиры, тоже приостановились. Парень грубо обшаривал груди у девочки.
Он залезал обеими руками под ее платье, и его руки крепко прижимали
девочку, а она будто пыталась слабенько вырваться из его рук.
- Проститутка! - выкрикнула и отплюнулась толстая бабка.
- Надо милицию вызвать, - начала убеждать толпу солидная женщина лет
пятидесяти.
Все женщины переговаривались и спорили между собою, только несколько
мужчин даже будто одобрительно обменивались улыбками и короткими
репликами.
- Ну, дает!
- Да-а!
"Вот она - расслабленность!" - вначале подумал я. - "Может, это и
есть человеко-ветренное состояние? Да нет! Скорее, его отголосок!" -
рассуждал я про себя. Мне даже захотелось так же вот, сию минуту, свободно
и непринужденно жить, как эти парень и девочка. Нет. Я не приветствовал их
поступок! Скорее, наоборот: считал его аморальным! Но, в сокровенной
глубине души, там, где никого, кроме меня, я был солидарен этому состоянию
легкой ветрености!
Может быть, и в самом деле надо, хотя бы иногда, хотя бы на
мгновение, но срываться с цепи предопределенности? Не для этой ли цели
существовали кулачные бои когда-то?!
Интересное дело: в кинотеатре мы специально собираемся и смотрим
такие эротические сцены! А здесь, на площади, - этого делать нельзя!
Почему?.. На экране кинотеатра можно, а на экране жизни - нельзя?! Где тут
разврат: в кинозале или здесь, на остановке? Там специально отснято на
пленку и специально смотрится, не разврат ли это? А здесь не специально,
все естественно, но мы возмущены! Почему мы не вызываем милицию, чтобы
арестовать кадры кинофильма, почему мы не вызываем милицию, чтобы
арестовать двух сношающихся на улице собак?.. Человек - не собака?! Верно!
Он предпочитает гнусно скрывать свое нутро, а собака - нет!
Учительница делает замечание ученику, чтобы тот не приставал к
однокласснице.
"И все-таки, я не отказался бы испытать подобное, хотя бы ради
укрепления духа своего..." - подумал я и вдохновенно зашагал в свой
кинотеатр...
- Доброе утречко, Сергей Александрович! - услышал я голос уборщицы
Марины Ивановны, поднимаясь по ступенькам кинотеатра.
Я остановился и повернулся лицом на голос. Марина Ивановна, озорно
улыбаясь, видимо, только что шла из-за угла кинотеатра, а может, и
поджидала меня. В одной руке у нее было мусорное ведро, из которого густо
торчали горлышки бутылок, а в другой - широкая лопата для уборки снега.
- Здравствуйте, Марина Ивановна! - почтительно улыбаясь,
приветствовал я. Марина Ивановна подошла ко мне как можно ближе. Росточка
она была небольшого, я возвышался над нею головы на полторы!
Как бы поглядывая мне в глаза исподволь и, как всегда, - осматриваясь
по сторонам, она поведала мне новости.
- Сергей Александрович! - начала она и сделала таинственную паузу.
- Да, - сказал я. - Что случилось?
- Вы знаете, Лидия Ивановна вчера те доски, ну вы помните, что я
прятала под лестницей, - утащила домой!.. Вот как!..
- Да?! - сказал я с видом, будто ничего не понял.
- Ага! Я сама видела. На почту как раз шла! - подтвердила Марина
Ивановна и приняла гордый вид человека, бдительно озабоченного за
имущество кинотеатра, верного соратника.
Она вообще очень любила докладывать, доносить на кого-нибудь. Я
никогда не воспринимал ее всерьез, на что она обижалась, но всегда
аккуратно выслушивал, потому что к чему сокрушать старого человека!
Отними у Марины Ивановны эту способность, мягко говоря, подсказывать,
кто и что сделал, так она же будет невзрачной, бесцветной старушонкой, как
тысячи других, а так, пожалуйста, светится вся, торжествует, и сейчас
видно, как настроилась услышать мой гнев. Словом, живет человек, и не
безынтересно, зачем же отнимать у него смысл существования!
Но гнева не последовала.
- Я ей разрешил, - спокойно сказал.
- Да-а?.. - то ли спросила, чтобы убедиться в моих словах, то ли
просто машинально подтвердила сама себе вслух Марина Ивановна, но
разочарованно пожала плечами, мол, на нет и суда нет!..
- Марина Ивановна! - окликнул я уборщицу, когда та уже намеревалась
уйти в кинотеатр.
- Что, Сергей Александрович? - будто ожила, обрадовалась Марина
Ивановна. Возможно, у нее промелькнула надежда на то, а вдруг как пошутил
директор в отношении Лидии Ивановны и досок, и сейчас же распорядится
немедленно вызвать ее сменщицу из дома на разговор! С каким наслаждением
она побежала бы тогда к той домой и успокаивала бы ее по дороге!
- Марина Ивановна, у нас еще есть песок? - поинтересовался я, и мне
стало жалко Марину Ивановну в ее разочаровании...
- Да, там же, под лестницей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135