Мы
чувствуем все! Каждое прикосновение чужой мысли к нам. Вот почему нам
бывает ни с того ни с сего как-то странно не по себе, так неопределенно,
неизвестно почему - нехорошо. И хочется просить всех на свете: не думайте
обо мне, не мешайте мне жить.
И в самом деле, - надо уважать одиночество человека! "Очищай даже
помыслы свои", - как все-таки прав этот древний завет...
В одиночестве со мной начинают твориться интересные вещи! Я могу
осторожно выхаживать строго по шву двух половинок линолеума, глядя себе
под ноги; я могу с удивительной точностью ходить по кабинету и наступать
только на те места, где поскрипывают деревянные доски под линолеумом или
еще Бог знает что!
В общем, причуды одиночества, они у каждого человека - свои. Наше
мышление любит переходить в движение нашего тела, особенно, когда мы одни
или когда забываешь о взглядах со стороны. Правда, при последнем ты
становишься весьма забавным объектом для окружающих. Еще бы! Только
вообразить себе: человек разговаривает вслух сам с собой в присутствии
других людей! Или же он будет, как я, к примеру, замысловато выхаживать по
своему директорскому кабинету на глазах у изумленных подчиненных...
Почему, почему так? То, что мы можем себе позволить в одиночестве,
никогда не позволяем себе в окружении общества. Утеряна какая-то
детскость, первородность, энергетическая свобода, простота и
доступность...
Почему это? А потому, наверное, что мысли наши, хотя бы и глупые,
хотя бы и уродливые, убогие, всегда можно скрыть, не показать, смолчать. А
движения - они-то будут налицо! Вот они, смотри и понимай, кто перед
тобой, какой человек, какой глубины и прочее. Да, если бы все человечество
вдруг дало бы полную волю движениям своего тела в стиле своего мышления...
Господи!.. Как бы все просто стало!..
Дураки бы отошли на свои места, а умные бы - воссели на свои... А что
проходимцы, льстецы, негодяи и прочее, подавляющее большинство планеты? А
мне кажется, - их вовсе бы не стало. Ведь и задумать-то плохое, недоброе
нельзя будет. Божественные отношения наступят повсюду на Земле...
Так я незаметно для себя разговорился вслух, выписывая кренделя по
кабинету в полном одиночестве кинотеатра.
Впрочем, одиночество мое остановилось вдруг у дерматиновой двери
кабинета, и я прислушался. Мне показалось, как что-то неопределенное
послышалось оттуда, из малого фойе: шаги - не шаги, шорох - не шорох, и я
насторожился...
Вдруг я содрогнулся от неожиданности: раскатистый крик метнулся из
малого фойе по всем помещениям кинотеатра, словно заглянул ко мне в
кабинет и ощупал меня с ног до головы... Мне стало жутко. Я бросил
озабоченный взгляд на телефон, стоящий на столе у самого ночника: "Вызвать
милицию или же подождать, что дальше будет?" Я решил, что еще подожду и
послушаю...
Крик, обшаривший все изгибы и углы кинотеатра, умолк. Вместо крика
теперь были отчетливо слышны точно по луже хлюпающие шаги. Я принялся
гадать, притаившись за дверью, что же это могло быть: может, что-то
замусорилось в одном из туалетов, и вот теперь по всему мраморному полу
фойе растекается водяное зеркало? А может, кого-то зарезали там, и эти
шаги хлюпают по кровавому месиву?
- Купсик! - внезапно раздался знакомый мне голос где-то совсем рядом
за моей дверью!
- А-га-га-га! - видимо, отозвался хозяин шагов.
- Купсик, дай воды побольше, я хочу поплавать на спинке, - потребовал
все тот же знакомый мне голос.
"Да это же Зоя Карловна! - вспыхнуло у меня в голове, - библиотекарь
кинотеатра".
- Зойка, а ты со мной сегодня полетишь на планету? - спросил каким-то
булькающим голосом хозяин шагов.
- Ой, сегодня не знаю. Я так занята буду, у меня столько гостей
намечается! - и она как-то зловеще захохотала.
Хлюпающие шаги пробежали по фойе, и вдруг вода водопадом рухнула там,
за дверью. Я придавил дверь изо всех сил плечом, хоть она и была заперта
на ключ, на всякий случай; лицо у меня взмокло от волнения.
Издалека послышались плескания.
- Ах, Зойка, догоню-ю! - завопил Купсик.
- Да куда же ты нырнул, а-а-ха-ха! Толстенький! Там же сортир! -
шалила Зоя Карловна.
Она барахталась в воде, наверное, в двух шагах от меня; я продолжал
подпирать дверь плечом. На окне моего кабинета была крепкая металлическая
решетка, и я уже пожалел об этом.
Видимо, Купсик подплыл к Зое Карловне очень близко, и теперь они,
нежась на плаву, перешептывались:
- Зо-ойка, - протянул в удовольствии Купсик.
- Толстенький, ты мне еще и за ухом, за ухом пощекочи, - шептала
библиотекарь.
- Зо-ойка... А знаешь, твой директор...
- Не может быть! - оборвала Зоя Карловна.
- Да, да, - утверждал Купсик.
Все так же, стоя у двери, я приложил свое ухо к дерматину, чтобы
лучше слышать, о чем они говорят.
- Так ты запустил утку? - поинтересовалась Зоя Карловна.
- Еще бы!.. Но... - нашептывал Купсик своей ведьме, но я не расслышал
что!
- Хорошо!.. Я сама все устрою, - сказала убедительно ведьма так
громко и холодно, словно, чтобы я слышал!.. И потом, может, она оттолкнула
от себя толстенького или шлепнула его рукою! Только заорал он, как все
стихло... Минут через пять я решился и медленно повернул ключ в замке два
раза. Я потянул дверь за ручку. И ничего не случилось! Вода не хлынула на
меня, в фойе никого не было. Только стояла какая-то утрамбованная тишина,
высвеченная ярким полнолунием.
ВИЗИТ
Где-то часов около двенадцати следующего дня я стремительно вошел в
библиотеку на втором этаже кинотеатра. Зоя Карловна сидела за своим
рабочим столом и рылась в ящике с картотекой.
- Здравствуйте, - строго произнес я.
- Здравствуйте, Сергей Александрович! - проговорила библиотекарь,
вскочила со стула и подбежала ко мне, усердно потирая руки.
Я недоверчиво покосился на Зою Карловну, но улыбнулся.
- Давайте выпьем чаю? - предложила она.
- Давайте, - согласился я.
Зоя Карловна просеменила коротенькими ножками в соседнюю комнату и
засуетилась там. Комната служила книгохранилищем, но оттуда сейчас
доносились позвякивания стаканов и даже, по-моему, бутылок...
Пока Зоя Карловна готовила чай, я равнодушно расхаживал среди книжных
шкафов и полок, водя взглядом по корешкам книг. Слова я читал не все, а
так, только некоторые, те, что наиболее ярко выделялись. Это напомнило мне
прогулку по кладбищу, где тоже проходишь по аллеям и мельком считываешь
глазами всевозможные фамилии покойников. Я остановился у окна и заглянул в
него: по направлению к кинотеатру шел контролер, сегодня работала его
жена, он шел и вдруг остановился у ступенек, задрал голову и пристально
всмотрелся в соседнее со мной окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
чувствуем все! Каждое прикосновение чужой мысли к нам. Вот почему нам
бывает ни с того ни с сего как-то странно не по себе, так неопределенно,
неизвестно почему - нехорошо. И хочется просить всех на свете: не думайте
обо мне, не мешайте мне жить.
И в самом деле, - надо уважать одиночество человека! "Очищай даже
помыслы свои", - как все-таки прав этот древний завет...
В одиночестве со мной начинают твориться интересные вещи! Я могу
осторожно выхаживать строго по шву двух половинок линолеума, глядя себе
под ноги; я могу с удивительной точностью ходить по кабинету и наступать
только на те места, где поскрипывают деревянные доски под линолеумом или
еще Бог знает что!
В общем, причуды одиночества, они у каждого человека - свои. Наше
мышление любит переходить в движение нашего тела, особенно, когда мы одни
или когда забываешь о взглядах со стороны. Правда, при последнем ты
становишься весьма забавным объектом для окружающих. Еще бы! Только
вообразить себе: человек разговаривает вслух сам с собой в присутствии
других людей! Или же он будет, как я, к примеру, замысловато выхаживать по
своему директорскому кабинету на глазах у изумленных подчиненных...
Почему, почему так? То, что мы можем себе позволить в одиночестве,
никогда не позволяем себе в окружении общества. Утеряна какая-то
детскость, первородность, энергетическая свобода, простота и
доступность...
Почему это? А потому, наверное, что мысли наши, хотя бы и глупые,
хотя бы и уродливые, убогие, всегда можно скрыть, не показать, смолчать. А
движения - они-то будут налицо! Вот они, смотри и понимай, кто перед
тобой, какой человек, какой глубины и прочее. Да, если бы все человечество
вдруг дало бы полную волю движениям своего тела в стиле своего мышления...
Господи!.. Как бы все просто стало!..
Дураки бы отошли на свои места, а умные бы - воссели на свои... А что
проходимцы, льстецы, негодяи и прочее, подавляющее большинство планеты? А
мне кажется, - их вовсе бы не стало. Ведь и задумать-то плохое, недоброе
нельзя будет. Божественные отношения наступят повсюду на Земле...
Так я незаметно для себя разговорился вслух, выписывая кренделя по
кабинету в полном одиночестве кинотеатра.
Впрочем, одиночество мое остановилось вдруг у дерматиновой двери
кабинета, и я прислушался. Мне показалось, как что-то неопределенное
послышалось оттуда, из малого фойе: шаги - не шаги, шорох - не шорох, и я
насторожился...
Вдруг я содрогнулся от неожиданности: раскатистый крик метнулся из
малого фойе по всем помещениям кинотеатра, словно заглянул ко мне в
кабинет и ощупал меня с ног до головы... Мне стало жутко. Я бросил
озабоченный взгляд на телефон, стоящий на столе у самого ночника: "Вызвать
милицию или же подождать, что дальше будет?" Я решил, что еще подожду и
послушаю...
Крик, обшаривший все изгибы и углы кинотеатра, умолк. Вместо крика
теперь были отчетливо слышны точно по луже хлюпающие шаги. Я принялся
гадать, притаившись за дверью, что же это могло быть: может, что-то
замусорилось в одном из туалетов, и вот теперь по всему мраморному полу
фойе растекается водяное зеркало? А может, кого-то зарезали там, и эти
шаги хлюпают по кровавому месиву?
- Купсик! - внезапно раздался знакомый мне голос где-то совсем рядом
за моей дверью!
- А-га-га-га! - видимо, отозвался хозяин шагов.
- Купсик, дай воды побольше, я хочу поплавать на спинке, - потребовал
все тот же знакомый мне голос.
"Да это же Зоя Карловна! - вспыхнуло у меня в голове, - библиотекарь
кинотеатра".
- Зойка, а ты со мной сегодня полетишь на планету? - спросил каким-то
булькающим голосом хозяин шагов.
- Ой, сегодня не знаю. Я так занята буду, у меня столько гостей
намечается! - и она как-то зловеще захохотала.
Хлюпающие шаги пробежали по фойе, и вдруг вода водопадом рухнула там,
за дверью. Я придавил дверь изо всех сил плечом, хоть она и была заперта
на ключ, на всякий случай; лицо у меня взмокло от волнения.
Издалека послышались плескания.
- Ах, Зойка, догоню-ю! - завопил Купсик.
- Да куда же ты нырнул, а-а-ха-ха! Толстенький! Там же сортир! -
шалила Зоя Карловна.
Она барахталась в воде, наверное, в двух шагах от меня; я продолжал
подпирать дверь плечом. На окне моего кабинета была крепкая металлическая
решетка, и я уже пожалел об этом.
Видимо, Купсик подплыл к Зое Карловне очень близко, и теперь они,
нежась на плаву, перешептывались:
- Зо-ойка, - протянул в удовольствии Купсик.
- Толстенький, ты мне еще и за ухом, за ухом пощекочи, - шептала
библиотекарь.
- Зо-ойка... А знаешь, твой директор...
- Не может быть! - оборвала Зоя Карловна.
- Да, да, - утверждал Купсик.
Все так же, стоя у двери, я приложил свое ухо к дерматину, чтобы
лучше слышать, о чем они говорят.
- Так ты запустил утку? - поинтересовалась Зоя Карловна.
- Еще бы!.. Но... - нашептывал Купсик своей ведьме, но я не расслышал
что!
- Хорошо!.. Я сама все устрою, - сказала убедительно ведьма так
громко и холодно, словно, чтобы я слышал!.. И потом, может, она оттолкнула
от себя толстенького или шлепнула его рукою! Только заорал он, как все
стихло... Минут через пять я решился и медленно повернул ключ в замке два
раза. Я потянул дверь за ручку. И ничего не случилось! Вода не хлынула на
меня, в фойе никого не было. Только стояла какая-то утрамбованная тишина,
высвеченная ярким полнолунием.
ВИЗИТ
Где-то часов около двенадцати следующего дня я стремительно вошел в
библиотеку на втором этаже кинотеатра. Зоя Карловна сидела за своим
рабочим столом и рылась в ящике с картотекой.
- Здравствуйте, - строго произнес я.
- Здравствуйте, Сергей Александрович! - проговорила библиотекарь,
вскочила со стула и подбежала ко мне, усердно потирая руки.
Я недоверчиво покосился на Зою Карловну, но улыбнулся.
- Давайте выпьем чаю? - предложила она.
- Давайте, - согласился я.
Зоя Карловна просеменила коротенькими ножками в соседнюю комнату и
засуетилась там. Комната служила книгохранилищем, но оттуда сейчас
доносились позвякивания стаканов и даже, по-моему, бутылок...
Пока Зоя Карловна готовила чай, я равнодушно расхаживал среди книжных
шкафов и полок, водя взглядом по корешкам книг. Слова я читал не все, а
так, только некоторые, те, что наиболее ярко выделялись. Это напомнило мне
прогулку по кладбищу, где тоже проходишь по аллеям и мельком считываешь
глазами всевозможные фамилии покойников. Я остановился у окна и заглянул в
него: по направлению к кинотеатру шел контролер, сегодня работала его
жена, он шел и вдруг остановился у ступенек, задрал голову и пристально
всмотрелся в соседнее со мной окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135