Внешне самая обыкновенная: изогнутый клюв, красный гребешок, почти закрывающий правый глаз, оранжевый пушок, покрывающий тощую шею. Только величиной этот петух, если тело его пропорционально голове, должен быть никак не меньше страуса. Наверное, и несчастные жертвы Буша, не иди их ножки на рынок, достигли бы к пенсии подобных размеров.
Затем по камню заскрежетали острые когти, которыми заканчивались передние (!) лапы, четырехпалые, покрытые перьями, но с густым подшерстком вместо пуха. По-птичьи узкая, сильно выдающаяся вперед грудная клетка и при этом довольно развитые плечи, за которыми виднеются сложенные на спине крылья. Наподобие орлиных, с длинными перьями цвета светлого пива, на самом кончике белая каемка.
— Что это? — поинтересовался голос из моей тени. Если б я знал…
Взгромоздив тело на валун, создание село на задние лапы, словно пес, и обвило их длинным змеиным хвостом, покрытым крупной зеленоватой чешуей, сквозь которую торчали редкие пучки волос.
— Скучно, — проскрежетало существо, широко распахивая клюв и нервно перебирая когтями по камню, отчего последний крошился и сыпал искрами. — Развлекайте меня!
Скосив взгляд на рукоять меча, выглядывающую из-за плеча, я решил не обострять обстановку. К чему лить кровь, если ты не уверен, что она будет чужой? Для начала попробуем договориться по-хорошему. Расскажу ему пару анекдотов, кот-баюн песенку споет — и мирно разойдемся.
— Для начали я хотел бы представиться, — сказал я, засовывая квакающий и рвущийся прочь клубок в карман. — Волхв Аркадий. Кота-баюна зовут Василием, а спящего домового — Прокопом.
— Уже интересно, — перестав крошить нерукотворный пьедестал, сообщило существо с головой петуха. — продолжай!
— Мне бы было легче разговаривать, зная, с кем, собственно, я имею честь…
— Чего?! — вытянув длинную шею, прокаркал петухоголовый мутант.
— Ты кто? — конкретизировал мой вопрос баюн, который осмелел, поняв, что есть его не собираются.
— А что, не видно? — Существо расправило крылья.
— Видно, но непонятно, — признался я.
— Я василиск, — гордо прокаркал мутант, рывком головы откинув гребешок на затылок.
— Правда?
— Правда.
— А не мог бы ты смотреть в сторону?
— Это почему?
— Да разное говорят…
— А что говорят?
— Говорят, что твой взгляд ядовит, он убивает всех вокруг.
— А еще?
— Говорят, петух и ласка имеют иммунитет.
— Чего?!
— В смысле невосприимчивы к яду.
— Какая ласка? — блеснул глазами василиск. — Нежная?
— Да обычная, лесная.
— Какая-какая?
— Ну… зверушка такая. — Я изобразил предполагаемые размеры. — Пушистая, с острыми зубами.
— Не, такую ласку не хочу. Вот как-то одна знакомая почесала мне шейку. Вот это была ласка! Обычно-то она все больше норовит клювом ударить…
— Таковы женщины…
Минутой многозначительного молчания мы выразили мужскую солидарность пред лицом женского коварства.
— Опять скучно! — заявил василиск. — Сейчас взвою с тоски. Лучше развлекайте.
— А сам себя не можешь? Или к подруге своей сходи — развлечетесь.
— Не могу.
— Она далеко? — догадался кот.
— Да нет, близко. Просто однажды, когда мы были вместе, на нас напала скука… я взвыл первый.
— И что?
— Окаменела.
— Кто?
— Подруга. Я же говорил…
— А почему?
— Что почему?
— Почему окаменела?
Наш диалог все более начинал напоминать блиц-игру «Что? Где? Когда?»
— Я же взвыл.
— И… — Ситуация начала проясняться. — Она окаменела?
— Ну да.
— И если ты взвоешь сейчас, то окаменеем мы?
— Ага, — с трудом сдерживая зевоту, подтвердил петухоголовый василиск.
И тут, как назло, из моей головы вылетели не только все анекдоты, но даже более-менее занятные истории. Лишь мысль о том, что я стану сам себе памятником, крутилась в голове: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» Главное — принять наиболее подходящую случаю позу. Правую руку раскрытой ладонью вперед, левой вроде бы закрываю глаза от солнца. Это чтобы вездесущие голуби не добрались до лица…
— Загадки любишь? — поинтересовался Василий.
— Наверное, — неуверенно протянул василиск.
— Тогда угадай, — хитро щуря глаза и топорща усы, предложил баюн. — Кто на свете всех белее, всех румяней и нежнее?
— Моя подружка.
— Почему?
— А у нее пушок белый-белый, хохолок нежно-розовый, а уж нежная… я, кажется, вспоминал о ласке.
— Есть вещи и белее, и нежнее…
— Познакомишь? — выпячивая грудь, поинтересовался василиск. И тут же принялся оправдываться: — Подружка все равно окаменела. Скучно…
— Какое скучно? — возмутился Василий. — Отгадывай загадку. У тебя еще две попытки.
— Что же это может быть?
Пока василиск задумчиво теребил хвост, баюн наклонился ко мне и прошептал:
— Сдается мне, это мероприятие грозит затянуться, так что продолжай погоню. Прокопа брось здесь, я присмотрю. Удачи!
— А с вами…
— Нечего не случится, — уверенно заявил кот. — Уж я его развеселю, будь уверен. Только ты там недолго.
— Спасибо. Я пошел.
— Ты куда? — поинтересовался василиск, подозрительно рассматривая квакающий клубок, который я извлек из кармана.
— Пускай идет, — переключил на себя его внимание баюн. — Отгадал?
— Не знаю.
— Ладно. Для первого раза я скажу ответ. Всех белее — это мел. Всех румянее — румяна. А нежнее — материнская ласка.
— Но здесь три ответа! — возмутилась петушиная голова, потрясая гребешком.
— А никто и не обещал, что будет легко. Между загадками сделаем небольшой поэтический перерыв. Я спою тебе.
— А ты и петь умеешь? — удивился василиск.
— Сейчас услышишь, — сказал кот. На его месте я запугивать пернатого мутанта все же не стал бы.
Бросив клубок на землю, я последовал за ним, успев все же услышать первый куплет нового шедевра кота-баюна. Благо чем-чем, а громкостью голоса не уступит никому…
Рассыпались орды, сбежала вся рать.
Да здравствует витязь наш, мать-перемать!
Остался лишь я, мне на битву на…
С трудом поспевая за скачущим клубком, я довольно быстро миновал лесистую полосу и оказался на небольшом каменистом плато, в центре которого застыло мраморное изваяние изящной девушки, сжимающей в кулачках карманные молнии. Одетая в короткую тунику, она напоминала древнегреческую богиню охоты, вот только у ног ее замерли не трепетные лани, а сильные воины, от напряженных фигур которых веяло опасностью. Потрясающий натурализм. Скульптурная композиция, способная украсить собой зал любого музея. Именно там ей и место, а не посреди пустыря, куда заходят лишь редкие путники, гонимые нуждой или любопытством, да редкие местные звери. Именно встреча последних с первыми могла привести к появлению подобной скульптурной композиции. Это даже представить можно. Идет себе красивая молодая леди, сопровождаемая полудикими охранниками, а навстречу им выползает из леса скучающий василиск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Затем по камню заскрежетали острые когти, которыми заканчивались передние (!) лапы, четырехпалые, покрытые перьями, но с густым подшерстком вместо пуха. По-птичьи узкая, сильно выдающаяся вперед грудная клетка и при этом довольно развитые плечи, за которыми виднеются сложенные на спине крылья. Наподобие орлиных, с длинными перьями цвета светлого пива, на самом кончике белая каемка.
— Что это? — поинтересовался голос из моей тени. Если б я знал…
Взгромоздив тело на валун, создание село на задние лапы, словно пес, и обвило их длинным змеиным хвостом, покрытым крупной зеленоватой чешуей, сквозь которую торчали редкие пучки волос.
— Скучно, — проскрежетало существо, широко распахивая клюв и нервно перебирая когтями по камню, отчего последний крошился и сыпал искрами. — Развлекайте меня!
Скосив взгляд на рукоять меча, выглядывающую из-за плеча, я решил не обострять обстановку. К чему лить кровь, если ты не уверен, что она будет чужой? Для начала попробуем договориться по-хорошему. Расскажу ему пару анекдотов, кот-баюн песенку споет — и мирно разойдемся.
— Для начали я хотел бы представиться, — сказал я, засовывая квакающий и рвущийся прочь клубок в карман. — Волхв Аркадий. Кота-баюна зовут Василием, а спящего домового — Прокопом.
— Уже интересно, — перестав крошить нерукотворный пьедестал, сообщило существо с головой петуха. — продолжай!
— Мне бы было легче разговаривать, зная, с кем, собственно, я имею честь…
— Чего?! — вытянув длинную шею, прокаркал петухоголовый мутант.
— Ты кто? — конкретизировал мой вопрос баюн, который осмелел, поняв, что есть его не собираются.
— А что, не видно? — Существо расправило крылья.
— Видно, но непонятно, — признался я.
— Я василиск, — гордо прокаркал мутант, рывком головы откинув гребешок на затылок.
— Правда?
— Правда.
— А не мог бы ты смотреть в сторону?
— Это почему?
— Да разное говорят…
— А что говорят?
— Говорят, что твой взгляд ядовит, он убивает всех вокруг.
— А еще?
— Говорят, петух и ласка имеют иммунитет.
— Чего?!
— В смысле невосприимчивы к яду.
— Какая ласка? — блеснул глазами василиск. — Нежная?
— Да обычная, лесная.
— Какая-какая?
— Ну… зверушка такая. — Я изобразил предполагаемые размеры. — Пушистая, с острыми зубами.
— Не, такую ласку не хочу. Вот как-то одна знакомая почесала мне шейку. Вот это была ласка! Обычно-то она все больше норовит клювом ударить…
— Таковы женщины…
Минутой многозначительного молчания мы выразили мужскую солидарность пред лицом женского коварства.
— Опять скучно! — заявил василиск. — Сейчас взвою с тоски. Лучше развлекайте.
— А сам себя не можешь? Или к подруге своей сходи — развлечетесь.
— Не могу.
— Она далеко? — догадался кот.
— Да нет, близко. Просто однажды, когда мы были вместе, на нас напала скука… я взвыл первый.
— И что?
— Окаменела.
— Кто?
— Подруга. Я же говорил…
— А почему?
— Что почему?
— Почему окаменела?
Наш диалог все более начинал напоминать блиц-игру «Что? Где? Когда?»
— Я же взвыл.
— И… — Ситуация начала проясняться. — Она окаменела?
— Ну да.
— И если ты взвоешь сейчас, то окаменеем мы?
— Ага, — с трудом сдерживая зевоту, подтвердил петухоголовый василиск.
И тут, как назло, из моей головы вылетели не только все анекдоты, но даже более-менее занятные истории. Лишь мысль о том, что я стану сам себе памятником, крутилась в голове: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» Главное — принять наиболее подходящую случаю позу. Правую руку раскрытой ладонью вперед, левой вроде бы закрываю глаза от солнца. Это чтобы вездесущие голуби не добрались до лица…
— Загадки любишь? — поинтересовался Василий.
— Наверное, — неуверенно протянул василиск.
— Тогда угадай, — хитро щуря глаза и топорща усы, предложил баюн. — Кто на свете всех белее, всех румяней и нежнее?
— Моя подружка.
— Почему?
— А у нее пушок белый-белый, хохолок нежно-розовый, а уж нежная… я, кажется, вспоминал о ласке.
— Есть вещи и белее, и нежнее…
— Познакомишь? — выпячивая грудь, поинтересовался василиск. И тут же принялся оправдываться: — Подружка все равно окаменела. Скучно…
— Какое скучно? — возмутился Василий. — Отгадывай загадку. У тебя еще две попытки.
— Что же это может быть?
Пока василиск задумчиво теребил хвост, баюн наклонился ко мне и прошептал:
— Сдается мне, это мероприятие грозит затянуться, так что продолжай погоню. Прокопа брось здесь, я присмотрю. Удачи!
— А с вами…
— Нечего не случится, — уверенно заявил кот. — Уж я его развеселю, будь уверен. Только ты там недолго.
— Спасибо. Я пошел.
— Ты куда? — поинтересовался василиск, подозрительно рассматривая квакающий клубок, который я извлек из кармана.
— Пускай идет, — переключил на себя его внимание баюн. — Отгадал?
— Не знаю.
— Ладно. Для первого раза я скажу ответ. Всех белее — это мел. Всех румянее — румяна. А нежнее — материнская ласка.
— Но здесь три ответа! — возмутилась петушиная голова, потрясая гребешком.
— А никто и не обещал, что будет легко. Между загадками сделаем небольшой поэтический перерыв. Я спою тебе.
— А ты и петь умеешь? — удивился василиск.
— Сейчас услышишь, — сказал кот. На его месте я запугивать пернатого мутанта все же не стал бы.
Бросив клубок на землю, я последовал за ним, успев все же услышать первый куплет нового шедевра кота-баюна. Благо чем-чем, а громкостью голоса не уступит никому…
Рассыпались орды, сбежала вся рать.
Да здравствует витязь наш, мать-перемать!
Остался лишь я, мне на битву на…
С трудом поспевая за скачущим клубком, я довольно быстро миновал лесистую полосу и оказался на небольшом каменистом плато, в центре которого застыло мраморное изваяние изящной девушки, сжимающей в кулачках карманные молнии. Одетая в короткую тунику, она напоминала древнегреческую богиню охоты, вот только у ног ее замерли не трепетные лани, а сильные воины, от напряженных фигур которых веяло опасностью. Потрясающий натурализм. Скульптурная композиция, способная украсить собой зал любого музея. Именно там ей и место, а не посреди пустыря, куда заходят лишь редкие путники, гонимые нуждой или любопытством, да редкие местные звери. Именно встреча последних с первыми могла привести к появлению подобной скульптурной композиции. Это даже представить можно. Идет себе красивая молодая леди, сопровождаемая полудикими охранниками, а навстречу им выползает из леса скучающий василиск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95