— Чего?
— Ну, полконя за царство!
— Наоборот. Полцарства за коня.
— Так написано?
— Нет. Про половину царства ничего нет.
— Жмот. Больно нужна нам его дочка. С этими прынцессами одно беспокойство. Крадут кто не лень.
— Так ты поможешь мне?
— А что надо?
— Кошкой поработать.
— Да ты че! — Поджав хвост и сделав глаза по полтиннику, кот-баюн поспешно попятился. — Ну повязала Аленка разок бантик, но это ни о чем не говорит…
— О чем ты?
— А ты?
— Я хочу обвязать тебя веревкой и забросить на корабль, чтобы потом подтянуть его к дереву.
— А… — воспрянул духом кот. — А я-то… Сказано — сделано.
Не прошло и часа, как мы приступили к реализации моей идеи.
Придерживаясь одной рукой за макушку дуба, я привстал и, удерживая кота-баюна за шиворот, раскачал его и перебросил через борт летучего корабля.
Со словами: «Не жди меня, мама, хорошего сына…» — Василий оказался на корабле.
Ослабив петлю, он пропустил бечевку через кольцо на палубе и осторожно спустил ее вниз. Следом пошла крепкая пеньковая веревка, вполне способная исполнить роль буксирного троса.
Крепко привязав корабль к дереву, я, поддерживаемый Троими-из-Тени, перебрался на корабль.
Кот-баюн с дотошностью налогового инспектора производил ревизию корабельного имущества, — пользуясь тем, что коронованный толстяк пребывал в бессознательном состоянии, — с целью определения вероятного размера вознаграждения.
— Василий!
— Да? — пересчитывая уцелевшие кувшины, ответил он.
— Верни корону, пожалуйста.
— Какую корону?
— Ту, которая была на царе.
— Каком царе?
— Вот этом. — Начиная терять терпение, я указал на толстяка, раскинувшегося в позе загорающего курортника.
— Не брал я никаких корон! Может, закатилась куда?
— А что это у тебя на шее?
— Где?
— Вот!!!
— А… это ошейник.
— Ага… Вот и положи его на место. Он чужой. И к тому же совершенно не твоего размера.
— Ну и ладно…
С показной брезгливостью сняв с шеи корону, он бросил ее под ноги, а сам занялся дегустацией напитков. Выковыряв из кувшина залитую воском пробку, он нюхнул, пригубил и жадно припал к горлышку.
— Жажда мучит, — между глотками пояснил он. Уважительно оценив богатство оттенков и величину набухающего на лбу царя синяка, я принялся приводить его в чувство.
— Что со мной? — открыв глаза, поинтересовался царь.
— Шел, поскользнулся — упал. Очнулся — гипс, — пояснил слегка осоловевший кот.
— А? — Лицо толстяка, и без того не обремененное интеллектом, стало совсем идиотским.
— Не волнуйтесь, — успокоил я его. — Мы вас спасем.
— Мы раз… бо-бо… бобойнички… к нам не подходи, а то зарежем, — старательно, но мало похоже на оригинал запел кот Василий.
Пора что-то делать с этим юным дарованием, пока он меня под монастырь не подвел…
— Может, спустимся на землю и там поговорим?
— На землю? — словно не веря своему счастью, переспросил царь.
— Да уж, — многозначительно изрек кот-баюн, — Бабе Яге много чего захочется сказать…
Царь побледнел и приложил руку к шишке:
— А она меня не съест?
— Сейчас спрошу.
Перевесившись через борт, я прокричал:
— Яга Костеногова, можно вас на минутку?
Кряхтя и держась за поясницу, она вышла на крыльцо:
— Аиньки, голубчик?
— Здесь вот интересуются: вы его есть не будете?
— А он царевич?
— Нет!
— Тодыть, может, королевич аль прынц какой залетный?
— Нет! Он царь.
— Не… Цари, они для здоровья вредные. Пущай не трусит, есть не буду.
— Она не будет, — успокоительным голосом сообщил я царю.
— Ик! Она на дио-ие-иете, — едва ворочая заплетающимся языком, сообщил Василий, с сомнением изучая опустевший кувшин. — Ик!
— А что с кораблем? Почему вы его посадить не можете?
— Куда посадить?
— На землю.
— Понимаешь, тут такое дело… — Толстяк заметил валяющуюся корону, сдул с нее кошачью шерсть и водрузил на макушку, зацепив резинкой за подбородок. — Слова заветного не знаю.
— Забыл? — участливо спросил я.
— Нет. Просто не знаю. Знай я слово заветное, способное корабль на землю опустить, так неужто по небу аки перекати-поле по воле ветра туда-сюда носился бы?
— Ик! — Любовно обняв кувшин, кот-баюн свернулся калачиком и сладко засопел.
Законченный алкоголик.
Осмотревшись, я обнаружил бухту каната. Полсотни метров будет — должно хватить. Размотав, я перебросил один его конец через борт. Извиваясь, словно аспид, просмоленная пенька достала земли, свившись невостребованной частью в несколько широких кругов.
— Сейчас я привяжу ее к мачте, и вы спуститесь.
— А как?
И правда, сомнительно, чтобы эти хилые ручонки были в состоянии выдержать огромный вес шарообразного тела. Остается еще возможность использовать для транспортировки ступу Яги — Костяной Ноги, но, во-первых, вряд ли она разрешит — после того разгрома, который учинился благодаря летучему кораблю, а во-вторых, у меня нет уверенности относительно грузоподъемности ступы. При всем желании я вместе с Васькой и Прокопом потяну не более чем на треть царя.
Впору от такой незадачи добру молодцу головой поникнуть.
— Может, попросить Ягу, пускай вас в лягушку превратит? Я в карман посажу и на землю снесу.
— Нес-солидно, — возразил кот-баюн и снова засопел.
— А она сможет?
— Легко, — уверенно пообещал я.
— А обратно сумеет?
— Суметь-то сумеет, но…
— Может не получиться?
— Если захочет — получится.
— Тогда в чем сомнения?
— А если не захочет?
Царь мгновенно позеленел, словно примеряясь к образу, в котором, может статься, ему придется прожить остаток дней.
— А может, как-нибудь так?
— Как?
— Ну так… как-нибудь…
— А он плавать умеет? — почему-то шепотом спросил Гнусик. — Может, сбросить его в озеро, авось не разобьется…
Уж очень это «авось не» на «наверняка» похоже. До воды метров сорок будет. И тут мой взгляд упал на якорный барабан, на который навита целая бухта крепкого каната, почему-то наискось обрезанного на конце. Интересно, кто и для какой цели обрезал якорь. Не на металлолом же его, в самом деле, украли…
Вот и приспособление, которое послужит нам для создания лифта.
Внимательно осмотрев каждый сантиметр каната, я удостоверился в его прочности и перепачкался по локоть в черном дегте. Затем проверил работу тормоза. Сдается мне — выдержит.
Поставив царя на ноги, я, не обращая внимания на его тяжелые вздохи, принялся его привязывать. Нелегкая это работа, скажу я вам, и неблагодарная — то жмет ему, то камзол выпачкался… все нервы вымотал.
Затем настал мой черед отомстить ему, но я ограничился кратким:
— До скорой встречи на земле!
Барабан нехорошо затрещал, но канат послушно начал стравливаться, приближая царя к твердой земле.
К тому времени, когда пассажир импровизированного лифта опустился на землю дрожащими ногами, а следом и пятой точкой, что обозначилось тем, что рукоять тормоза перестала вырываться из моих рук, я уже чувствовал усталость и боль в натруженных предплечьях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95